ЛГБТ как ВКП(б): альтернативная история в «Голливуде» Райана Мерфи

В мире сериалов Райан Мерфи — видный постмодернист и сатирик. Наглый и дерзкий почти до карикатуры, он — часто (но не в случае «Голливуда») под руку с Брэдом Фалчуком — воскрешает почившие жанры и занимается переписыванием культурного канона на новый лад. Вместе с Фалчуком он возродил анахроничный (во всяком случае, едва окупаемый) жанр мюзикла в «Лузерах» и переосмыслил классические сюжеты хорроров в «Американской истории ужасов», вписав в них левые настроения и прибавив к танатосу эрос. Во «Вражде» Мерфи раскрыл подноготную Голливуда на примере конфликта легендарных актрис Джоан Кроуфорд и Бетт Дэвис, а в прошлогоднем хите — «Политике» — громко взошел на авансцену сатиры на демократию, которая у него не боится оказаться как идиотской, так и провидческой. Свежий проект Мерфи, мини-сериал «Голливуд», — плоть от плоти того, чем он занимался раньше, но в то же время нечто более радикальное: он вписывает в реальное прошлое сегодняшние проблемы. Да, он и раньше заигрывал с жанрами, но еще не писал аналоговый вариант истории.

«Голливуд», что следует из названия, рассказывает о Голливуде. Время действия — период после окончания Второй мировой войны, тот самый золотой век, когда звездами стали Альфред Хичкок и Джон Форд, Вивьен Ли и Элизабет Тейлор. Но стоит только Мерфи вскользь представить своих героев, история начинает раскручиваться в сторону радуги: все персонажи сериала — в той или иной мере меньшинства. В числе главных героев — геи и мальчики-проститутки, мечтающие о славе (Дэвид Коренсвет и Джейк Пикинг), режиссер, наполовину азиат, которого не отличить от белого американца (Даррен Крисс), темнокожие сценарист (удачный дебют Джереми Поупа) и актриса (Лора Хэрриер), а в качестве приглашенной звезды — пьющая китайская femme fatale (Мишель Крусик). Если еще год назад Квентин Тарантино из последних сил защищал существовавшие в Голливуде иерархии и здравый консерватизм, то Мерфи, напротив, разворачивает невсамделишную историю сексуальной и расовой революции.

Вроде присутствует вся необходимая атрибутика прекрасной эпохи, но представьте, что все тогда говорили только о членах. Не секрет, что голливудские холмы были обителью не только неоправданной роскоши, но пороков, и Мерфи демонстрирует их небывалый апофеоз. Режиссер Джордж Кьюкор — автор «Газового света» и «Моей прекрасной леди» — у него организует кинки-пати, которые посещает весь свет, а большие студийные дяди и тети в сериале снимают на специальных заправках мальчиков. Досталось и эталонной звезде 1950-х — актеру Року Хадсону, который в реальной жизни тщательно скрывал гомосексуальность, и стал одной из первых знаменитостей, умерших от СПИДа; у Мерфи он бесталанный гей, проторивший себе путь к славе через постель и к финалу ничего уже не скрывающий. В конце концов, всех героев «Голливуда» объединяет работа над созданием байопика реальной актрисы Пег Энтуисл — британской актрисы тяжелой судьбы, которая покончила с собой, спрыгнув с надписи «Hollywoodland» в 1932-м, став иконой для всех, кого отвергла долина грез.

«Голливуд» правда вышел довольно фактурным и смотрится нисколько не утомительно, но все равно смущает некоторой конвейерностью и оставляет ощущение пустоты. Спрашивается, а нельзя было сделать слегка покороче — например, раза так в полтора? Пошутить чуть более остро, о кино, скажем? Не так беспардонно спекулировать на чувствах в финале? Впрочем, основная претензия к сериалу формулируется в иной плоскости. В реальной жизни над консервативными скрепами Голливуда угроза довлела с другого, красного фронта. Тяжело выбросить из головы послевоенные настроения в Америке, расцвет маккартизма и то, что у голливудских звезд были более первостепенные, что ли, проблемы, чем вопрос сексуальной свободы. У Мерфи говорят о полиции нравов, патрулирующей ночные клубы и кинотеатры для взрослых, а в жизни Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности отлавливала тех, кто симпатизировал коммунистической партии на фоне расцвета доносительства в среде кинематографистов, как в СССР образца 1937 года. В канун холодной войны власти пытались расправиться с любыми зернами коммунизма. Видный сценарист Далтон Трамбо — автор среди прочего поворотных «Спартака» и «Римских каникул» — отсидел в тюрьме 11 месяцев за членство в коммунистической партии, а людей, которые были не на виду, увольняли и депортировали сотнями. И эта всамделишная история рвет ту, что рассказывает Мерфи, как тузик грелку.