Что значит уход Рафа Симонса из Christian Dior для всей индустрии моды

Раф Симонс покинул пост артистического директора Christian Dior. В соответствующем заявлении он говорит, что это целиком и полностью связано с его стремлением сосредоточиться на других своих интересах, в том числе собственном бренде, а также тех увлечениях, которые выходят за пределы его работы. И в этот раз, как в один голос говорят все знающие люди, это не просто традиционные формальные слова: контракт Симонса закончился в мае, и все лето Сидни Толедано и даже сам Бернар Арно, с которыми у Симонса прекрасные человеческие отношения, уговаривали его остаться. И публичные финансовые показатели этому вполне соответствовали: прибыль Christian Dior за последний фискальный год (далеко не лучший для индустрии в целом), окончившийся июнем, выросла почти на 18 процентов и достигла €1,77 миллиарда. Таким образом, насколько мы можем судить, Раф Симонс стал первым дизайнером в истории Christian Dior, который вполне показательно сделал такой выбор — в пользу собственной жизни, собственных интересов, собственного мира и собственной марки.

Все аналитики, начиная с Кэти Хорин, которая особенно близка с Симонсом и совсем недавно взяла у него интервью для ноябрьского System, рассуждая о причинах его ухода, на редкость единодушны. Слишком высокий темп современных больших домов, когда дизайнеры должны делать фактически по 6 коллекций в год (а в случае Симонса все 8, учитывая 2 сезонные коллекции для его собственного мужского бренда Raf Simons), который изматывает физически, интеллектуально и творчески, выжимая мозг до последней капли. Отсутствие полного контроля за всеми сторонами бизнеса — от выбора рекламных лиц до дизайна магазинов, — который в таком масштабном предприятии, как Dior, практически не может быть сосредоточен в одних руках. А также намеки на сложность коммуникации такого подчеркнуто современного дизайнера, как Симонс, с такой подчеркнуто консервативной институцией, как кутюрное ателье. За каждым из этих пунктов скрывается много важных для современной моды смыслов.

Выросший в провинциальной Фландрии, имеющий бэкграунд промышленного дизайнера, начавший свой бренд в Антверпене, откуда пошла вся современная бельгийская мода, Раф Симонс имеет очень определенный облик — и человеческий, и дизайнерский. Своими главными культурными героями он называет Мартина Маржелу и Хельмута Ланга и вспоминает, что именно вещи последнего он купил себе, как только у него появились деньги на дизайнерскую одежду. Даже если перечислить все, что традиционно упоминается рядом с ним — футуризм, деконструкция, техно, постиндастриал, — видно, насколько его рафинированный, концептуальный талант иной природы, чем все коды и символы легендарного французского гранд-дома Christian Dior с его театральной, пышной, экстремальной женственностью. Возможно, именно рамки этой традиционной женственности оказались для него не самым комфортным пространством. Возможно, образ женщин-цветов был для него исчерпан.

Дизайнеры с таким четким и ярким видением, как Раф Симонс, имеющие собственный лейбл с очень строгой эстетикой и очень внятной концепцией, лучше всего себя чувствуют внутри этой эстетики, последовательно развивая этот лейбл. Опыт и деньги, которые дает работа на большие дома, как раз и используются для качественного скачка в этом развитии (вспомним, например, Кристофа Лемера и бурное развитие его собственного бренда после Hermès, расставание Александра Ванга с Balenciaga и новые инвестиции в его собственную марку). Симонс, после 10 лет работы на большие и еще большие дома, достигнув максимальной позиции в этом мире, будем надеяться, сделает то же самое.

Сегодняшняя мода существует в пространстве напряжения между двух полюсов. С одной стороны — жесткая структура с диктатом маркетинга, бешеным темпом и нивелирующим все корпоративным подходом, с другой — яркая личность, то, что называется strong personality, вокруг которой выстроены все последние истории успешного обновления старых марок: Альбер Эльбаз в Lanvin, Фиби Файло в Céline, Эди Слиман в Saint Laurent, Николя Гескьер в Louis Vuitton, Алессандро Микеле в Gucci. Когда личность дизайнера моментально читается во всем: от сумок до рекламных кампаний, от мебели в магазинах до выбора знаменитых друзей бренда. Когда его персональное видение оказывается сильнее пресловутого ДНК марки. Когда частный вкус оказывается сильнее любого наследия. Любое размывание этого четкого фокуса грозит осложнением коммуникации. Условно говоря, для кого эта одежда — для эстеток, способных оценить игру с современным искусством, остранение и прочую тонкость, для интеллектуалок, понимающих, что такое nobrow, или для фанаток самой массовой поп-культуры?

СЕГОДНЯШНЯЯ МОДА СУЩЕСТВУЕТ В ПРОСТРАНСТВЕ НАПРЯЖЕНИЯ МЕЖДУ ДВУХ ПОЛЮСОВ. С ОДНОЙ СТОРОНЫ — ЖЕСТКАЯ СТРУКТУРА С ДИКТАТОМ МАРКЕТИНГА, БЕШЕНЫМ ТЕМПОМ И НИВЕЛИРУЮЩИМ ВСЕ КОРПОРАТИВНЫМ ПОДХОДОМ, С ДРУГОЙ — ЯРКАЯ ЛИЧНОСТЬ

Кроме всего прочего, своим уходом Раф Симонс сделал одно общегуманитарное заявление. Жизнь не равна работе, тем более тяжелой, в жизни есть вещи не менее важные для современного человека, чем работа на большую корпорацию, и никакая работа мечты не стоит потери жизненного баланса. Это очень важное и очень точное для нашего времени заявление. Изменит ли оно стандарты индустрии? Нет, не изменит. Но это маленькая победа гуманизма здесь и сейчас на пути будущей гуманизации этих стандартов, смягчения нравов и вообще расширения возможных жизненных сценариев.  

И в конце искренне хочется сказать спасибо Бернару Арно за эти 20 коллекций — это был захватывающий опыт взаимодействия замечательного дизайнера и великого дома, где все менялось и выстраивалось у нас на глазах, где-то с блеском, где-то с очевидными усилиями — как и положено всему живому.