#tbt: газетный принт Гальяно, который скопировали Balenciaga

«Современная мода — это повторение того, что уже было когда-то придумано» — эту фразу можно часто услышать в контексте разговора о последних коллекциях. Сегодня дизайнеры действительно часто «вдохновляются» идеями прошлого — завуалированно или открыто, что порождает споры о плагиате и отсутствии свежих решений. Один из недавних поводов подобного толка — коллекция Balenciaga весна-лето 2018, в которой креативный директор Демна Гвасалия помимо прочего представил вещи с газетным принтом. Журналисты и критики тут же вспомнили знаменитую кутюрную коллекцию Hobo Chic Джона Гальяно для Dior 2000 года. Возник вопрос, что это — оммаж дизайнеру или слепое копирование?

За той самой коллекцией Гальяно стоит интересная история: вдохновением для нее послужили отчасти парижские клошары, которых дизайнер часто видел во время прогулок по городу, отчасти — так называемые балы бродяг, мероприятия, которые в 1920–1930-е годы любила устраивать местная богема, для веселья переодеваясь в бездомных. Газетный принт, впервые появившийся в этой коллекции, имитировал один из главных атрибутов жизни людей с улиц, используемый ими в качестве подстилки для сна или чтобы укрыться от холода. За этой идеей, ставшей чуть ли не символом творчества Гальяно, стоял еще один референс — в 1935 году Эльза Скиапарелли представила блузу с рисунком в виде газетных вырезок с рецензиями на работы самой Скиап.

Гальяно же пошел еще дальше — специально для коллекции был разработан принт, имитирующий несуществующее издание Christian Dior Daily. Hobo Chic вызвала, мягко говоря, неоднозначные отзывы. Одни критики недоумевали, как Бернар Арно, владелец Dior, мог позволить Гальяно подобную шалость, и были уверены, что после такой выходки его ждет увольнение (чего, конечно, не случилось — во многом именно благодаря дерзкому креативному директору прибыль модного дома росла в геометрической прогрессии). Другие обвиняли Гальяно в неэтичной эксплуатации образа неимущих и бездомных на благо многомиллионной фэшн-индустрии. Более того, одиозная «слава» коллекции распространилась за пределы узкого круга работников моды — активисты устраивали перед бутиками Dior демонстрации и бойкоты, о чем писала пресса по всему миру. Сегодня об этих неприятных инцидентах мало кто помнит, зато «тот самый газетный принт Гальяно» надолго останется в летописи фэшн-истории.

Та самая коллекция действительно была пронизана иронией, но не по отношению к клошарам, а в сторону богатых клиенток дома, готовых потратить тысячи евро на вещи, которые выглядят, как обмотанный вокруг тела кусок газеты. И пусть идея Гальяно была не особенно нова (здесь можно также вспомнить и «бумажные платья», популярные, правда недолго, в 1960-е годы), она логично ложилась в общую канву коллекции, а потому была оправданна. Но можно ли сказать то же самое о работе Гвасалии?