Важно уметь разделять политику и экологический и гуманистический активизм. Я активно выступаю против репрессий по политическим мотивам. Сегодня в нашей стране сажают людей за посты в соцсетях, избивают протестующих на митингах, устраивают свалки по всей стране и свозят туда московский мусор и тем самым наносят огромный ущерб экологии этих регионов. Сегодня любой контакт с властью токсичен, и я считаю, что любой здравомыслящий человек обязан знать, что происходит в стране и не оставаться в стороне, потому что завтра могут прийти и за тобой.
Я, конечно, не могу говорить о вещах, которые сама не понимаю и не испытываю. У меня очень много друзей, которые просто не могут молчать, и мне было странно, когда я отмалчивалась. Да, сначала я была человеком, который просто слушал. Мой муж Женя тоже слушает, что вокруг происходит, читает новости и спрашивает мое мнение — как бы я поступила. Ну например, я ходила сейчас в первый раз голосовать (в начале осени в Петербурге прошли выборы губернатора и депутатов муниципальных советов. — Прим. Buro). Я думала, что мне дадут шоколадку как голосующий в первый раз, а они сказали: «Тебе не сейчас 18 лет исполнилось, поэтому нельзя».
Кисти из художественного магазина
Мне было интересно, как вообще эта структура действует, а потом выяснилось, что до сих пор не подсчитаны все голоса (на момент съемки — 14 сентября. — Прим. BURO.) и сейчас переписывают все списки. Женя, кстати, хотел выдвигаться муниципальным депутатом в Петроградском районе, но в Петроградке ни одного независимого кандидата не зарегистрировали. Такими вещами начинаешь интересоваться, просто почитав новости, после которых политика и активизм становятся частью твоей жизни, потому что ты хочешь знать, что в стране происходит.
Сейчас я больше выхожу в реальность, хотя именно интернет был местом, где я родилась и сформировалась, где получала ту информацию, которая становилась стержнем моей личности. Сейчас, когда я коммуницирую с людьми в офлайне, я будто оживляю все профайлы, на которые я подписана. У них вырисовываться лицо, и это не просто пустые профили, анонимы, негатив, позитив…
Когда ко мне подходят и спрашивают, можно ли со мной сфотографироваться, а я пытаюсь спросить имя и хоть на секунду взглянуть, а не просто, опустив взгляд, позировать для кадра. В интернете все настолько быстро, что реальная информация быстро забывается, а в реальности ты обращаешь внимание на вещи, которые хочешь оставить внутри тебя. Поэтому для меня важно выстроить отношения с офлайном, чтобы быть не стать той картиной, которая умрет после окончания работы над ней и будет жить в глазах зрителей. Я хочу себя увековечить в жизни, а не интернете.
Я человек не одного взгляда: у меня есть образы, в которых я не могу быть в реальной жизни, но могу быть в виртуальной. И если кому-то один образ не нравится, то другой может даже влюбить в себя. У меня есть коллекция троллей из 2000-х: когда про них сняли мультик, их показали игрушками, с помощью которых настоящие персонажи, новые тролли, сбежали, и для меня это было оскорблением. Так вот, чтобы не быть такой фальшивкой игрушкой, нужно просто верить, что эти игрушки — нечто большее. И я верю, что мои визуальные идеи самые настоящие — как будто они существуют физически, а не только в моей голове.
С ним мы похожи, потому что его личность, как и моя, создавалась в интернете. Те вещи, которые на мне смотрелись бы слишком пошло, на нем выглядят саркастично и смешно. У нас такой крест на крест — мы дополняем друг друга идеями. А еще мы придумали собственное движение в современном искусстве, ведь в каждом столетии есть художники, которые открывают новое направление. Наша называется сюрвертуализм. Это соединение сна, реальности и виртуальности. Дверь в него открыта, к нему могут присоединиться все, но это обязательно должны быть люди, которые начали свое творчество в интернете и не боялись быть виртуальными художниками.
Я безумный визуал, но я обожаю визуализировать буквы — эти маленькие крючочки, которые потом становятся формой. Я люблю искусство, которое необязательно привязано к какому-то языку, — оно интернациональное. Мне важно, что зрители могли считать код, заложенный в душу, возможно, еще столетия назад. Мне кажется, у меня взрослая душа, которая путешествовала и была знакома с самыми великими художниками мира. Думаю, моим мужем в одну из эпох мог быть Рене Магритт. А может, я и не была женщиной — возможно, я из того времени, когда люди не разделяли друг друга на мужчин и женщин. К этому мы и идем сейчас.
Когда я только знакомилась с макияжем, у меня было 4 инструмента: тональный крем, подводка, тушь и румяна, чтобы создавать образ более взрослой девушки. Мне говорили, что мои веки идеально подходят для теней, но я все равно не понимала, как сделать их стильно и неброско, потому что всегда носила цветные волосы. В 16 лет, когда началась моя жизнь в интернете, я изменила свое мнение, начав пробовать яркие мазки, потому что хотела их видеть на снимках. В каких-то историях макияж нужен не только для того, чтобы ты чувствовал себя прекрасно и уверенно. Иногда макияж делает ту точку, которой так не хватало, чтобы закончить образ.
Я не привязана к брендам. Знаю Krygina Cosmetics, и то только потому, что меня пленила упаковка. С самой Леной я не знакома и за ней не слежу, но, когда увидела, что она выпустила пигменты в тюбиках, похожих на масляные краски, купила набор «Радуга».
Еще знаю Soda, потому что участвовала в создании этой марки. Как ни странно, популярность как создателя картинок ко мне пришла не иснтаграме, а в тамблере. И авторы бренда Soda написали мне сообщение именно туда, но прочитала я его только через три года. До этого они просто ждали кого-то, кто сможет внести визуальную часть в их марку, и вот я ответила, и работа над брендом началась. Мы стали думать над дизайном упаковки: я люблю чистые текстурные холсты, на которых можно рисовать, и мы сделали акцент на пастельном розовом, дав покупателям возможность клеить на продукты стикеры в комплекте. Я много не понимаю в макияже, поэтому сказала, что хочу яркие пигменты и чтобы их было легко смешивать. Эту задачу команда выполнила. Сейчас мы с Soda уже не работаем, контракт закончился, но я все еще люблю подводки, туши и румяна Soda. Многие визажисты говорят, это самые стойкие продукты в их в работе.
Красота для меня — это свобода: когда человек чувствует себя свободно в теле, когда он не стесняется его. Когда человек использует особенности как плюс и понимает, что главное — стиль и индивидуальность. Вот это и есть красота. Но в то же время мне нравятся люди, которые понемного эту красоту доделывают. Потому что, когда ты свободен в выборе, ты можешь пойти к косметологу и создать того персонажа, которого хочешь видеть. У меня есть знакомые, которые комплексуют, что в интернете они выглядят иначе, чем в реальности. А мне это нравится, потому что я знаю их персонажа и вижу их внутреннюю красоту. Если другие люди знакомятся с ними, то могут и не заметить разницы.
Я не воспринимаю хирургические и косметологические вмешательства как искусственность. Я считаю, что искусственной красоты не бывает. У многих людей отвращение к накачанным губам. Но, как бы плохо они не выглядели, я всегда смотрю на это с точки зрения интереса человека, который их себе такими сделал, а не моего личного мнения о нем. Мне хотелось бы знать, почему они так сделали, но я не спрашиваю. Я просто смотрю на них, вижу их уверенность: они поднимают подбородок, расправляют плечи и горят глазами. Разве это не круто, что можно себя так чувствовать?
Тени для век Pocket Candy, Lime Crime
В то же время я и за бодипозитив. Возможно, индустрия красоты нагнетает и усугубляет комплексы людей, но есть переживания, которые ты хранишь долго, как я, от которых тебя могут избавить специалисты. Мне не нравились мои щеки. У меня были такие комплексы, с этим связанные, что даже фотошоп не спасал. И, когда мне писал парень «Ты прекрасна», для меня это было «Ты ужасна», ведь я считала, что точно знаю, как выгляжу. У меня в подбородке филлер — я этого не стесняюсь и считаю, что инъекции — это инструмент для комфортного самоощущения.
Часто, когда на съемке делаешь непостановочное движение или начинаешь танцевать в кадре, изгибаешься, повернешься не так, получается не то, что ты хотел. А с филлерами ты все время «держишь лицо», и для меня это визуально очень красиво — не для фотографов и работы. Я увидела наконец лицо, которое мне хотелось, которое я хотела получить на фотографиях. Просто я всегда втягивала щеки или корректировала контур ретушью. А теперь — зачем мне это делать, если можно с помощью инъекции никогда не это не тратить время. Сейчас я просто делаю селфи и не парюсь, и, когда я фотографируюсь с людьми, я тоже не переживаю.
Фотограф: Анастасия Рябцова
Визажист: Яна Кавалерчик
Стилист: Виолетта Сорокина
Креативный продюсер: Софья Дозорец
Ассистент продюсера: Полина Шаталова