Интервью Buro 24/7: Джулия Локтев

Мировая звезда Гарсия Берналь, неизвестная актриса израильского театра и грузинский альпинист идут в горы… Анекдот? Нет, синопсис нового фильма Джулии Локтев, вышедшего 8 ноября в российский прокат. Для тех, кто не знает: в конце 70-х маленькая Юлия Локтева вместе с родителями покинула Ленинград, а в 90-х стала многообещающей Джулией Локтев, получившей приз режиссера на фестивале Sundance — за документальную ленту Moment of Impact о жизни семьи после автокатастрофы. В нулевых уже известная и уважаемая Локтев занялась видеоинсталляциями, которые можно увидеть в статусном Тейт Модерн в Лондоне, а также представила миру "День-ночь-день-ночь" — свой первый художественный фильм о террористке-самоубийце. Новый жанр, острая тема терактов — и снова успех: на этот раз Джулия награждена Regard Jeune в Каннах. В 2012 году американский режиссер с российскими корнями приехала на Казбек и за три летних месяца сняла красивый и сочный фильм о Грузии, который представила в Тбилиси и в Москве. И это после похолодания в российско-грузинских отношениях, и это в разгар политической борьбы Саакашвили и Иванишвили. Другими словами, Джулии Локтев плевать на политику, все, что ей интересно, — это кино. 

В СССР были "планы-пятилетки" и задачи снять кино за 4 месяца. Вы же в течение многих лет вынашивали идею "Самой одинокой планеты". Вам льстит отсутствие временных рамок и возможность порефлексировать?

Вы правы, люди раньше делали фильмы как первоклашки домашнее задание. Один за другим. От этого режиссер может стать лучше, но в нынешней системе невозможно так работать. Когда ты знаешь, что можешь делать фильм каждый год, быстрее соглашаешься на идею.

В чем же основная проблема режиссера сегодня?

Проблема всегда в финансировании. Я три года собирала деньги на фильм.

Правда ли, что изначально вы хотели снять фильм в Китае?

Нет, сначала я хотела снимать в Грузии. Трудность была в том, что такой фильм можно сделать только летом. В прошлом году мы могли бы приступить, но на организацию не хватало денег. Тогда появился китайский копродюсер, который предложил свою помощь. Я согласилась перенести все в Шэньян, мне, кстати, Китай близок — когда мне было 22, я самостоятельно пересекла всю Азию.

Шутите?

Нет, серьезно! Я так решила провести год после университета. 

А почему съемки все же были перенесены на Кавказ?

Это странно, но даже в Китае я искала Грузию, похожие пейзажи и горные массивы. Неудивительно, что, как только стало известно о волнениях, я с радостью осознала: "Фильм будет снят там, где ему суждено быть снятым, — в Грузии".

Чем вас так цепляет эта страна? 

Интересно, что Грузия у большинства моих знакомых американцев не вызывает никаких ассоциаций. "Это в России?" — спрашивают меня. (Смеется.) Однако все без исключения уверены, что это экзотическое место. Но из песни слов не выкинешь — Россия воспринимает Грузию через призму политики. Хотя это не обнуляет гостеприимства грузин или, например, великих кинотрадиций. 

Звучит так, словно министерство по туризму Грузии платит вам процент!

Это все инсинуации! Не платит, к сожалению… (Смеется.)

Как вы уговорили сняться Гаэля Гарсия Берналя? 

Это очень романтичная история. В школе Гаэль читал "Героя нашего времени" Лермонтова и с юных лет мечтал попасть на Кавказ. Когда я ему прислала сценарий, он был в восторге от того, что будем снимать на Казбеке.

Почему именно Берналь?

Гаэль привлек своим обаянием, расслабленной маскулинностью, если позволите. Я не под него писала роль, но, когда поняла, что он согласен, неоднократно переписывала сценарий, подгоняя его именно под Гаэля.

Что касается партнерши Берналя, она широкому зрителю неизвестна. Вы специально пригласили непрофессиональную актрису?

Ханни Ферстенберг, наоборот, профи — только не в кино, а в театре. Она, можно сказать, всю жизнь играла Офелию в "Гамлете" в израильском театре. 

У Ферстенберг были проблемы с переигрыванием, свойственным театральным актерам?

Удивительно, но она преодолела этот соблазн. Мне казалось, она не играет, она существует и реагирует, демонстрирует неожиданные выражения лица: в один момент красива, в другой — гадкий утенок. Я люблю те лица, которые не понимаешь одним взглядом.  

В вашем фильме горы кажутся самостоятельным персонажем, а Грузия — магическим местом. В чем секрет?

Мы использовали старые советские линзы ломо. Это было целое приключение. В самом начале я попросила продюсера Жанну найти их: "Мы снимаем в Грузии, здесь, наверное, есть какая-то старая советская аппаратура. Поройся…" Конечно же, она ничего не нашла.  Но за пару недель до съемок к нам пришел незнакомец с коробочкой линз ломо, не зумовых, разного размера.  

Именно ломо создают этот эффект?

Да. Мы любя его называли "ломита". Но их надо было конвертировать для работы с камерой Red. Ни в Грузии, ни в Германии никто не смог этого сделать, но мы с помощью интернета нашли мастера в Петербурге. 

Вы сами полетели в Санкт-Петербург?

Нет, вы что. У меня нет российского паспорта, самолетов из Тбилиси в Питер тоже нет. Мне еще надо было доказывать, что гражданство отняли еще до 1991 года. (Семейство Локтев покинуло Россию в 1978 году, лишившись советского гражданства. — Прим. ред.) Художник-постановщик Элина пошла на отчаянный шаг: она отвезла линзы своей армянской маме в Ереван, а та, в свою очередь, села на самолет до северной столицы. За день до съемок мы получили камеру Red с советскими линзами и отсняли весь фильм на них. Я была счастлива...

Интервью: Тамара Васильева
Фото: Марина Крылова