Катастрофа на Камчатке: кто отравил воду? В каком-то смысле мы все

По последним данным, погибло 95% бентоса, совокупности организмов, обитающих на дне, что для пищевой цепочки, возможно, станет финалом. Уже больше недели известно о происходящем, но истоки трагедии надо искать значительно раньше. В этом происшествии диковинно все: начиная от точно неустановленной по сей день причины, заканчивая тем, что признаки явления то появляются, то исчезают. В новостях сначала находят трупы животных, потом оказывается, что их нет, потом опять находят. Было пятно и пена, потом опять воздух чистый и без аномалий. Симптоматично, что основной источник известий о бедствии — инстаграм. От серферов, первых забивших тревогу, эстафета перешла к Greenpeace и губернатору края Владимиру Солодову — они в своих аккаунтах делятся апдейтами. Рабочих гипотез пока две — техногенная и природная, то есть либо влияние человека, либо природа сама так решила. О возможном отравлении животных токсичными цианобактериями недавно написал популяризатор космонавтики Виталий Егоров, проанализировав снимки со спутника.

Но, что бы впоследствии ни назвали причиной, очевидным, мне кажется, только один вариант — влияние системного дизайна нашего мира, нас с вами на природу. Вчера глава Росприроднадзора Светлана Родионова вылетела на Камчатку, и с ней пригласили даже экоблогеров (по какой-то причине группа экоактивистов пока вылететь не смогла). Вчера же губернатор сообщил, что организован научный штаб на базе Института вулканической сейсмологии РАН, привлечена помощь Дальневосточного университета со специалистами по биоразнообразию и ученых со всей страны. Почему так поздно? Скорость действий при таких масштабах бедствия — ключ к предотвращению его распространения. Полагаю, что это та же системная несостоятельность в цепочке согласования, как и в ситуации с разливом нефтепродуктов под Норильском четыре месяца назад, и присказка все время одна — «ждем пока дадут добро от вышестоящих инстанций». Исследование причин и спасение Камчатки — предприятие дорогостоящее. И тянет задать риторический вопрос: может, целесообразнее вкладываться в предотвращение, чем в ликвидацию последствий? Предполагаю, все наши владельцы портов, пароходов, танкеров, полигонов и стратегических объектов на Дальнем Востоке молятся, чтобы публично не вскрылись отлаженные схемы в результате внезапных проверок.

Тем не менее неустановленность причины камчатской катастрофы позволила ей развиваться в несколько отличном направлении от истории с «Норникелем», который недавно признал готовность выплатить государству 10 млрд из 21 млрд — во столько оценил вред разлива Роспотребнадзор. В случае с Камчаткой мы видим запоздалую, но все же попытку сотрудничества не только госведомств, но также ученых, благотворительных организаций, активистов и СМИ; попытку построить горизонтальные связи. Теперь как в судебном деле — возможно, появился прецедент. Наша же с вами задача в гражданской активности, в просвещении, в поддержке исследований и благотворительных организаций, в трансформации своего собственного мышления и действий. У нас с вами есть огромные ресурсы — время, наши профессии, круг общения, деньги и бесчисленные возможности сегодня откликнуться, чтобы в какой-то момент поставить шах и мат устоявшейся системе. Скорее всего, мы последнее поколение, которое может что-то изменить.

Хотите ли вы жить в постоянной пассивной адаптации к чудовищным событиям современного мира? Я — нет. И я, пожалуй, пересяду с пассажирского сиденья на водительское, чтобы знать, что сделала все возможное. Этот год — 2020-й — лучшее время для такой перестановки. Он был с нами жесток, запустив волну массовых протестов и социальных движений по всему миру. Это год военного конфликта в Нагорном Карабахе, год горящих лесов в разных частях планеты, в том числе у Чернобыля, год разлива дизеля под Норильском, а теперь и год Камчатского бедствия. Ключевой фактор, который заставит нас считать 2020-й «годом коронавируса» — повсеместный характер заразы и «ощущение здесь и сейчас» для всех. Пандемии удалось вывернуть наш устоявшийся мир наизнанку, вскрыть несостоятельность системных решений, которые мы принимали за рабочие. Однако мне кажется, что мы еще не в состоянии коллективно осознать экологический кризис и надвигающиеся последствия, и эта проблема посложнее пандемий, политических или экономических коллапсов.

Мы приучены производить и потреблять, наши лидеры растят ВВП и думают геополитическими порядками, а мыслить надо на основе инстинкта выживания и сохранения того, что осталось. Просто так будет разумнее… По силе воздействия этот год, наверное, можно сравнить со скачками осознавания человечества самого себя. С первым применением ядерного оружия в 1945 году в Хиросиме и Нагасаки, с космическими миссиями Гагарина в 1961-м, за ним Леонова в 1965-м и Армстронга в 1969-м, когда в массовом сознании закрепились фотографии с видами земного шара из космоса. И, конечно, в этой череде надо вспомнить Чернобыль.

Мы существуем на такой крохотной и феноменальной во всех смыслах планете, и единственное бесценное, что нам досталось просто так, — это многообразие форм жизни, зависящих друг от друга и сплетенных в удивительную экосистему. Тут я предложу вам паузу и перечитать последнюю фразу еще раз. Да, она банальна, но все же не поленитесь прочесть еще! При всей чудовищности и травматичности коронавируса, у него один жирный плюс — он побудил человечество ко всеобщей рефлексии. Благодаря ему у нас сейчас открылось небольшое окно для отхода от старых установок и трансформации нашего восприятия, мышления и, повторюсь, для решительных действий.