Из способа заявить о себе в городе, формы ванадлизма, за который штрафуют, и способа сопротивления уличное искусство стремительно превратилось в часть культурного мейнстрима с фестивалями, премиями и профессиональными организациями. Однако агрессивное художественное высказывание, которым изначально считали графитти, все чаще само становится жертвой — их закрашивают коммунальщики, с ними ведут борьбу местные жители, они разрушаются от времени.
В первой части материала, посвященного трансформации статуса стрит-арта, критик Игорь Гребельников рассказывал, как недавний случай уничтожения и восстановления работы художника Паши 183 в Выксе помогает перераспределять расстановку сил в городах. А в этой художники и кураторы, занятые в индустрии, говорят о беззащитности и возможности уличного искусства противостоять вандалам, чиновникам и времени.
Миша Мост
художник
«Коммунальщики, ремонтируя в начале лета жилой дом в Выксе, не разбирались в том, что нарисовано, но утрату мурала Паши 183 стали обсуждать в прессе, и вскоре решили его восстановить. Кстати, роспись была не в идеальном состоянии — еще до этого ее подкрашивали. Непосредственно восстановлением работы займется ассистент художника, который в свое время участвовал в его создании.
Вопрос о том, какие произведения стрит-арта нужно сохранять или в случае чего восстанавливать, обсуждается давно. Понятно, что и в современном искусстве, и в стрит-арте есть работы хорошие и плохие, и первые нужно сохранять. Решать, что хорошо, а что плохо, видимо, должен экспертный совет с участием художников, дизайнеров, архитекторов, работающих с городской средой. В Москве были попытки создать такой совет: в какой-то момент даже собрали группу из двенадцати человек при Москомархитектуре, чтобы рассматривать эскизы работ на социальную, патриотическую тематику, рекламу. В современном искусстве все держится на профессионалах, а почему-то судьбу работ в городской среде по-прежнему решают чиновники. Такого экспертного совета до сих пор нет...»
Ирина Седых
основательница фонда «ОМК — Участие»
«В Выксе происходит не первый случай утраты произведения из-за коммунальных служб. Решение о необходимости утепления торцевой части дома принимали жители дома: жилье — в их собственности, и по закону они имели право решить. Но ситуация вызвала большую дискуссию. Учитывая, что мурал был создан в рамках фестиваля «Арт-Овраг», возник закономерный вопрос: можно ли уничтожать работу, коли она принадлежит не только жильцам дома, но и и всему городу. И вообще, нужно ли сохранять произведения стрит-арта? И если да, то как?
Нам, организаторам фестиваля, жаль, что в Выксе возник конфликт с жителями, но это тоже форма дискуссии. С одной стороны, люди должны жить в теплых домах, и дома нужно ремонтировать. Но как быть с произведениями, нарисованными на их фасадах? Благодаря «Арт-Оврагу» возросла туристическая привлекательность Выксы, существенно увеличился поток туристов, а значит, развивается городская инфрастуктура и сфера услуг. Благодаря объектам, созданным на фестивалях, городу удалось привлечь достаточно значительные средства — государственные гранты (в частности, Минстроя РФ) — для того, чтобы обновить общественные пространства. Именно поэтому уничтожение арт-объектов так болезненно. Чем внимательнее жители и власти будут относиться к тому, что создано, тем надежнее будет выглядеть город в глазах людей. Это же формирует городскую идентичность».
Павел Шугуров
кандидат искусствоведения, руководитель арт-сообщества «33+1» (Владивосток)
«В свое время, как главный художник администрации Владивостока, я пытался сохранить советские мозаики — это приводило к конфликтам с жильцами домов. Они уверяли, что их дети мерзнут из-за неутепленных стен, на которых были мозаики. И все же несколько нам удалось отстоять, а какие-то оказались зашитыми под утеплителями, как "секретики". Есть довольно сложные процедуры того, как объект признается культурной ценностью — местного, регионального, федерального или всемирного значения. Но есть еще общественная ценность произведений городского искусства — об этом я защитил диссертацию. Так вот, ценными их делает социокультурная рефлексия, которую можно измерить индексом цитируемости в прессе и соцсетях, но методика вычисления этого индекса цитируемости — пока вопрос будущего. Конечно, оценить работы может и экспертное сообщество, выступая в роли худсовета, но тут не исключена коррупционная составляющая.
Прецедентов реставрации муралов за тот короткий период, который они у нас создаются, мало, их почти нет. Екатеринбургский фестиваль STENOGRAFFIA в прошлом году бросал клич, но пока эта тема замялась. В июле этого года пришла хорошая новость из Ижевска, где обновили мурал 20-летней давности — надпись «Не кантовать» с соответствующим знаком на фасаде многоэтажки. Конечно, реставрировать произведение надо, если оно прижилось и жильцы включились в его защиту: нужно находить деньги, подкрашивать. Но в любом случае важно качественно документировать эти произведения — крупные и мелкие детали, то, как оно смотрится в городской среде, и те публикации, что оно вызвало. Во Владивостоке мы думали переводить такие произведения, уже прижившиеся в городской среде, в мозаики, но до этого пока не дошло».
Алексей Новоселов
Заместитель директора Московского музея современного искусства, комиссар Биеннале молодого искусства
«Вопрос сохранения того или иного мурала должен решаться комплексно, включая правовые, экспертные, общественные обсуждения. Одними законодательными актами это не урегулировать. И уже на этапе обсуждений могут подниматься вопросы культурной значимости: даже новые произведения очень быстро становятся памятником культуры и нуждаются в сохранении. Что касается восстановления утраченных муралов, то для подобного решения нужны весомые причины и профессиональный контроль, и по большей части это лежит в сфере этики. Есть брать восстановление в рамках музейной выставки (как в случае с выставкой Паши 183 в MMOMA) это делать, как мне кажется, важно, но мы прекрасно понимаем что подлежит воспроизведению, а что можно только показывать как документацию. В любом случае тут обязателен исследовательский аспект. Вообще, муралы, появляющиеся на территории какой-либо институции, имеют больше шансов быть не только сохраненными, но и окруженными заботой. В этом плане проектам "Атриума", Ленинградского вокзала или "Винзавода" гораздо комфортнее и надежнее существовать и становиться точками притяжения».
Катрин Борисов
Директор галереи RuArts и одноименного фонда содействия развитию современного искусства
«Я не считаю нужным сохранять все муралы: на смену старым должны приходить новые. Безусловные шедевры, программные работы или редкие вещи умерших авторов, как в случае с Пашей 183, нужно сохранять. При этом мнение жильцов и горожан, конечно, должно учитываться, но и они должны слышать доводы художников и профессионалов. Что касается случая в Выксе, то восстанавливать утраченную работу Паши 183, я считаю, не стоило.
К сожалению, почти все муралы, которые я бы хотела оставить в Москве, кроме стенки Шепарда Фейри, уже уничтожены. Но я легко могу составить список произведений, которые я бы попросила немедленно закрасить. Почти все муралы в последнее время у нас сделаны на законных основаниях, их появление было санкционировано, и поэтому они не закрашиваются без причин. В разных странах появление и сохранность муралов регулируют разными законами, есть легальные и нелегальные работы разных художников, так что наши проблемы в данном случае не отличаются от тех, что есть за рубежом, — все они лежат в области права и эстетики».
Лиза Савина
Основательница фонда культурных инициатив Sparta
«C муралами история непростая — как любое искусство, они могут быть хорошими и плохими, могут быть вообще не искусством, обладая его формальными признаками, могут быть искусством, но травмировать публику и месседжем, и способом его выражения. Мне в этом виде паблик-арта нравится идея эфемерности — срок жизни мурала невелик, и в целом это как рисунок на школьной доске, который в конце концов должен быть утрачен. Современное общество, отрицающее идею утраты вообще и смерти в частности, довольно болезненно переживает любую потерю. Бывают удачи — как, например, портрет Хармса Паши Каса и Павла Мокича на улице Маяковского в Петербурге, который стал маркером локации, удачным способом мемориализации дома, где жил писатель. Но я не вижу трагедии в случае, если этот рисунок будет утрачен после ремонта фасада. Он станет знаком времени. Нельзя забывать, что город — живая среда, она меняется, а жить в музее — это трагедия вечной стагнации.
К слову, Петербургский музей стрит-арта изначально не был заточен на сохранение граффити. И каждый год на главных стенах появляются новые работы, потому что стрит-арт — искусство момента. Оно появляется, отвечая на какой-то запрос, и исчезает, когда этот вопрос уходит. А в случае с рассерженными горожанами все решает диалог; горожане могут сердиться по поводу и без, поэтому нужно этот диалог в каждом конкретном случае инициировать, чтобы люди могли обсудить проект с профессиональным сообществом и прийти к какому-то понятному компромиссу».
Сабина Чагина
куратор, сооснователь творческого объединения «АРТМОССФЕРА» и одноименной биеннале уличного искусства
«Мурал Паши 183 стоило восстановить, потому что это хорошая работа: восстанавливают же памятники архитектуры. Во многих новоделах нет руки автора: по эскизам Гауди в Барселоне и сейчас достраивают здания, и это нормально. Мнение жильцов домов — тонкий момент. Одному нравится роспись, другому — нет, много вкусовщины. Именно поэтому для принятия таких решений необходима экспертная комиссия, в которую войдут профессионалы от искусства. Удивляет, почему горожане не рассержены, когда на их фасадах размещена реклама, которая смотрит прямо в их окна? Решать, какие муралы сохранять, а какие нет, также должна экспертная комиссия, способная оценить их художественную ценность. Часто хорошие работы закрашиваются коммунальными службами по недоразумению или недосмотру. Городу некогда за этим следить, они заняты другими проблемами.
Мурал Шепарда Фэйри, созданный в рамках Биеннале «АРТМОССФЕРА» на Мытной улице, мы взяли под защиту: подписали документы, что будем следить за его сохранностью и, если понадобится, займемся реставрацией. Уже был инцидент, когда работу перекрыли граффити, что дурной тон даже по меркам граффити-культуры. Мы закупили нужные банки и вернули все на свои места. Только благодаря жителям в Москве сохранились некоторые муралы фестиваля «Лучший город земли»: на Неглинной — фасад французского художника Nelio, в районе Войковской — работа испанца Sixe (Сержио Хидальго), там жители всячески опекали райтера ещё при создании работы.
Из зарубежного опыта сохранения мне нравится нью-йоркский 5 Pointz — многоэтажная заброшка, которая стояла, обрастая тегами, и в какой-то момент превратилась в подобие храма граффити. Девелопер, купивший здание, закрасил надписи, но граффитчики подали на него в суд, который постановил заплатить им 6,7 млн. долларов компенсации.
Польский Лодзь долгое время обрастал монументальными росписями, и жители вместе с президентом фонда Urban Forms Терезой Латушевска-Сирдой следят за их сохранностью. Чего не скажешь о Барселоне, которая была музеем под открытым небом со множеством спонтанных работ, но новый мэр закрасил их, а стены покрыл “антивандалкой”».