Пусть вас не вводит в заблуждение на первый взгляд кажущаяся простота исполнения этой работы. Она выполнена в очень сложной, четко выверенной живописной технике. Несмотря на то что очертания кранов, дыма, воды и лодок намечены в эскизной манере, художник тщательно поработал над композицией: явным диагональным линиям соответствуют вертикальные элементы: трубы, краны, солнечная дорожка на воде и человек, стоящий в лодке. Здесь есть гармония и баланс.

Кроме этого, Моне использует новаторский подход в цветовых решениях, основанный на теории дополнительных цветов химика Эжена Шевреля, возникшей в 1839 году. К примеру, для передачи глубины воды Моне использует новые, ранее неизвестные художникам оттенки: виридиановый, фиолетовый и оранжевый кадмий. А тонкую игру света на водяной глади он передает с помощью пастозных мазков оранжевого кадмия с прожилками титановых белил. Эту технику он в течение двух лет изучал в Лондоне, пытаясь постигнуть знаменитый «тернеровский свет». Эта работа не только ознаменовала рождение нового направления. Она начала мировую революцию в мире живописи, в одночасье разрушив все классические представления о том, как должно выглядеть искусство.

В 1873 году публика была к этому не готова, но спустя десять лет все обидчики Моне и импрессионистов с изумлением наблюдали за стремительным ростом этой восходящей звезды. Когда знаменитый оперный певец того времени Батист Фор выразил желание купить у Моне картину для коллекции, услышав стоимость в 50 франков, он сказал: «О нет, дорогой мой, это ведь даже не живопись! Если я плачу деньги, то хочу платить их не за кусок холста, а именно за живопись!» Спустя много лет Фор пытался снова купить работы у Моне, но тот наотрез отказался, добавив: «Вы не купили мою картину за 50 франков, теперь не получите ее и за пятьдесят тысяч».

Моне никогда не ставил перед собой задачу переносить то, что он видел, на холст. В действительности он хотел с помощью фактуры, цвета и света погрузить зрителя в определенную эмоцию, подарить ему настоящее впечатление. Для второй половины XIX века эта идея настолько революционная, как искусственный интеллект сегодня. Она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Но людям понадобилось некоторое время, прежде чем они смогли услышать и оценить идеи Моне и его коллег по «анонимному сообществу живописцев, скульпторов и граверов»: Ренуара, Сезанна, Дега, Тулуз-Лотрека и других.

Но гениальным Моне делает не техника, не сила цвета и даже не новаторский подход, а неистовая, граничащая с безумием приверженность идее — в точности передавать «естество природы». Так, однажды во время отдыха неподалеку от ущелья Крезе художник сделал наброски старого дуба. А когда вернулся к нему весной и пожелал закончить начатую картину, с разочарованием обнаружил, что дуб покрылся молодой листвой. Моне это не остановило. Он пошел в ближайшую деревню, нашел двоих рабочих, которые не побоялись спуститься с лестницами в ущелье, и заплатил им 50 франков за то, что они ободрали с дуба всю листву. Работу над февральским этюдом можно было спокойно продолжать.

Он мог день за днем писать один и тот же пейзаж в разное время суток, пытаясь таким образом поймать все возможные варианты света и тени. Именно в этой неуловимой игре он видел природу настоящего впечатления, которое так хотел передать. Этой красотой он был очарован с детства, часами наблюдая за трепетом неба и деревьев на зеркальной поверхности реки.

Но судьба сыграла с мэтром цвета злую шутку. В 67 лет он начал стремительно терять зрение. Катаракта — диагноз, который прозвучал как удар гильотины. До последнего он боролся с врачами и не соглашался на операцию. Боялся и кричал: «Они отберут у меня мои глаза!» Но время шло, а зрение все ухудшалось. Он практически полностью перестал различать предметы. И когда в его мире остались лишь мутные пятна света, он сдался и согласился на оперативное вмешательство.

Период после операции можно назвать одним из самых странных и тяжелых в жизни художника. У него начали развиваться серьезные осложнения. Один глаз видел желтым, другой голубым. Мозг, получая противоречивую информацию, отвечал художнику постоянными головными болями. Его спасали только зеленые очки, которые раздобыл его друг Андре Барбье. Несмотря на недуг, Моне продолжал работать над картинами, периодически путая цвета и узнавая их только по памяти. Он ругался, в припадке ярости резал ранние работы, но все же продолжал творить. В пылу этой тяжелой борьбы родилась серия «Кувшинки», заслуженно считающаяся венцом всего его творчества. В 2011 году картина из этой серии ушла из-под молотка «Кристис» за 85 миллионов долларов.

Но реальный вклад Клода Моне в развитие мирового искусства деньгами измерить невозможно. Можно только сказать, что без него не было бы силы цвета в современном понимании этого слова. И процитировать слова его друга Поля Сезанна: «Моне — это просто глаз, но, боже, что за глаз!»

Как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать — оригинальные работы Клода Моне советуем рассмотреть собственными глазами (вот вам и арт-план на выходные). Благо, такая возможность есть: 25 картин кисти мастера есть в России — в Государственном Эрмитаже в Санкт-Петербурге и в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве.