Журналистка и куратор, работающая в галерее Gazelli Art House в Лондоне, пообщалась с руководительницей арт-программ Кьярой Костой после ее выступления на Международном форуме Art Moscow Online.
Фонд Prada на протяжении многих лет остается институцией, на которую смотрят с уважением и даже снизу вверх. И не только зрители, для которых организация делала современное искусство доступным и умела находить нетривиальные точки зрения, но также серьезное музейное сообщество.
Феномен Prada отчасти заключается в силе бренда — всемирно известная компания запустила Fondazione в 1995 году, ступив на территорию некоммерческих культурных проектов. Знаменитое имя могло стать препятствием на пути к признанию со стороны профессионалов от искусства, но не стало. Фонд показывал на различных площадках выставки Аниша Капура (1995), Луизы Буржуа (1997), Сэм Тейлор-Вуд (1998) и Джона Балдессари (2010), а в 2015-м обзавелся собственным экспозиционным пространством в Милане. Его студия Рэма Колхаса OMA/AMO переделала из бывшего завода по перегонке джина 1910 года постройки, а режиссер Уэс Андерсон обустроил там бар Luce — ироничную версию старых миланских кафе, которая моментально превратилась в звезду инстаграма.
Сегодня Fondazione Prada объединяет четыре площадки в Милане, Венеции и Шанхае, и никто не сомневается в качестве его инициатив. Как и другие культурные организации, фонд вынес свои уроки 2020 года. Пандемия, особенно ударившая по северу Италии, движение Black Lives Matter, всеобщая фрустрация, необходимость глубже осваивать онлайн и открывшаяся ценность дискуссий — обо всем этом BURO. рассказала Кьяра Коста, которая возглавила арт-направление фонда в 2019-м и спустя несколько месяцев была вынуждена управлять организацией в хаосе пандемии.
Италия сейчас разделена на несколько цветовых регионов по степени тяжести ситуации. Красный — очень плохо, затем оранжевый, желтый и белый. Милан, где я нахожусь, в «желтой зоне», то есть все не так плохо, но есть ограничения. Запрещено посещение культурных и спортивных мероприятий, рестораны вечером закрыты — можно заказывать еду навынос, — бары с 6 вечера не работают. Музеи открылись вновь, но Prada Foundation ждет запуска новой выставки.
Я возглавила арт-программы Fondazione Prada в середине 2019-го, с лета по февраль 2020 года входила в курс дела. Тогда работало несколько выставок: китайского художника Лю Е и выставка о Кафке, в рамках которой демонстрировался проект Мартина Кипенбергера «The Happy End of Franz Kafka’s “Amerika”», показывали фильм «Процесс» Орсона Уэллса и звучал альбом «Castle», сыгранный Tangerine Dream. Я думала, у меня будет достаточно времени, чтобы освоиться, но внезапно все изменилось — 8 марта мы закрылись на карантин. Сперва нам показалось, что будет меньше работы. Но вместо этого объемы удвоились: фонду предстояло понять, как переформатировать программу, и это была лучшая тренировка для меня. Что может быть более экстремальным — закрыться, но «остаться в живых», несмотря на отсутствие аудитории. Летом мы снова открылись, когда были уверены, что сможем обеспечить безопасность. Проверяли температуру посетителей, которые бронировали время посещения заранее; пускали не более 40 человек в час. Реакция была потрясающей: люди умирали от желания пойти в музеи и снова насладиться почти привычной жизнью. Нам пришлось снова закрыться 30 октября.
Раньше вся работа фонда строилась вокруг срочного осуществления проектов — выставка была результатом труда. Мы были сосредоточены на том, чтобы что-то делать, и тут внезапно надо было остановиться и подумать. Мы думали и говорили друг с другом — это все, что осталось, — должны были понять, что из этих размышлений действительно достойно внимания. Мы перестроили фокус с действия и посмотрели на то, что происходит вокруг и как мы на это реагируем. Я считаю, что выставки невероятно важны; они всегда были важным элементом наших проектов, но я говорю об экспозициях не с точки зрения декораций. Мы никогда не начинали работу над выставкой, не обсудив экспозицию проекта, которая дает контекст произведениям искусства и другим объектам.
Хороший пример тут — онлайн-проект Франческо Веццоли «Любовные истории», который в некотором роде стал репортажем об эмоциях в период пандемии. Мы сделали опрос в инстаграме: у нас было два изображения и вопросы, на которые аудитория могла отвечать в течение недели, в субботу мы комментировали результаты. В период пандемии идея онлайн-версий выставок, чтобы люди могли посещать с помощью гаджетов, захватила большинство музеев. Эти технологии, конечно, и раньше были интересны, если вы думали об архивировании контента проектов. Но нет смысла верить, что публику удовлетворит онлайн-выставка. Мы вычли физическое взаимодействие из опыта — разве вам такое понравится? Нет! Это означало бы, что выставка — просто информация, а ведь это не так; выставка — это эмоциональный отклик. Физическая демонстрация открывает самую сильную коммуникацию.
Fondazione Prada делал мощные проекты именно в экспозиционном смысле. В 2018-м проводилась выставка об искусстве в фашистский период — Post Zang Tumb Tuuum. Art Life Politics: Italia 1918–1943, и вся ее идея строилась вокруг методики экспонирования. Мы реконструировали исторические выставки, показывая оригинальную живопись эпохи вместе с фотографиями искусства в масштабе 1 к 1. Таким образом, зритель как бы снова переживал опыт тех выставок. Используя этот прием, мы хотели показать, что экспозиция может быть и пропагандой, а не просто визуальной коммуникацией.
Работе над выставкой Post Zang Tumb Tuuum предшествовало большое исследование, процесс занял три года. Американскому MOMMА требуется 5–6 лет, чтобы сделать проект, — мы работаем сравнительно быстро, потому что некоторым образом унаследовали скорость работы модного дома Prada. Он организован очень эффективно, все делается в кратчайшие сроки, и мы учимся этому.
Когда нас спрашивают, как мы могли бы отреагировать на события 2020 года — не только на пандемию, но и на выступления BLM, — мне кажется, что речь должна идти не о реагировании, а о предвидении. В этом и состоит функция культурных организаций. Художники зачастую опережают свое время, создавая то, что через 5 лет мы увидим в кино или литературе. В случае с волнениями после убийства Джорджа Флойда Fondazione Prada как раз предугадал кризис. В 2016 году был реализован проект об американском художнике Эдварде Кинхольце, который в 1972 году создал невероятную политическую работу для Documenta. Это произведение — оно в нашей коллекции — под названием «Five Car Stud»: 5 машин и 5 человек в масках (это большие ростовые куклы) нападают на афроамериканца и пытаются отрезать его пенис. Мы показали ее в 2016-м с большим количеством документации, рассказывающей о ее восприятии в 1972-м. Тем же летом открыли три выставки чернокожих художников — мы этого не планировали, но так вышло.
Фонд был основан в 1995 году — задолго до того, как я присоединилась к его команде. Тогда в мире было совсем немного культурных институций, запущенных модными брендами. Теперь это привычное явление, но Prada потребовалось некоторое время, чтобы заслужить доверие мира искусства. Многие были напуганы: бренд вступает на территорию современного искусства и собирается функционировать как музей или центр культуры. Потребовалось несколько выставок признанных художников, таких как Луиза Буржуа в 1997-м, а также молодых — таких, как Карстен Хеллер в 2000-м, — чтобы изменить это мнение. В начале наша программа была построена вокруг самих художников, затем появились другие виды деятельности; как только мир искусства немного выдохнул, увидев, что у фонда программа высокого качества, мы начали работать с кино, философией, архитектурой. На создание репутации ушло несколько лет, и ее удалось достичь с помощью научно-исследовательского подхода, выпуска больших каталогов и прочих стандартных музейных приемов. Фонд также воплощал абсолютно утопические проекты художников, на которые не решались музеи, и эти два компонента отлично сработали.
Некоторые думают, что она просто президент, которого информируют в самом конце о том, что происходит в Fondazione Prada. Но если вам интересно знать, то она полностью вовлечена. Когда я был редактором, возглавлявшим издательский отдел фонда (c 2012 года. — Прим. BURO.), мы, конечно, не советовались с ней насчет деталей каждой публикации. Но на этапе замысла книг, который возникает одновременно с выставками, обсуждали их концепцию и дизайн. Я предлагала несколько кандидатур для текстов, и в этом отборе Миучча всегда участвовала. Сейчас мы общаемся каждый день, и ничего не запускаем без обсуждения. Правда, эти звонки начинаются после 7 вечера, потому что Миучча говорит, что сначала она должна работать, а потом заниматься фондом. Она не считает это работой, хотя на самом деле вкладывает в него огромное количество труда. Да, у нас возникали разногласия, которые заканчивались тем, что я думала: «А ведь она права». Порой Миучча предлагала идеи, которые казались мне слишком смелыми, даже безумными, я не понимала их смысла. И каждый раз в конце осознавала, как я ошибалась. Будучи поистине визионером, она многое привносит в команду искусствоведов, которые все время подвергаются испытанию. Однако если кто-то будет подвергать сомнению ваши методы и заставлять вас пробовать нечто новое, то вы достигнете уникального результата. Вас должны беспокоить, вдохновлять, и именно это делает Миучча Прада.
Да, иногда мы делаем красивые исторические выставки, но это не наша миссия. Она заключается в том, чтобы опередить время. Сперва фонд использовал сторонние площадки для выставок, делали экспозиции в прекрасном барочном здании в Венеции. С 2015 года — с тех пор, как у нас появилась пространство в Милане, — у нас иной подход. Программа становится все более инклюзивной: скажем, сейчас мы готовим далекий от визуальной культуры проект, посвященный нейробиологии. Открытая в 2017-м площадка в Шанхае Rong Zhai — эксперимент для нас, потому что у нас не было уверенности насчет предпочтений китайцев в культуре. Первая выставка в этом пространстве посвящена итальянскому искусству 1950–60-х годов, ее курировал Джермано Челант — очень важный искусствовед, который, к сожалению, скончался в прошлом году из-за ковида. Мы также показали китайских художников Лю Е и Ли Цин, чтобы начать работать с локальной сценой, а не только показывать западную культуру. Осенью открыли выставку Алекса Да Корте, когда пространство в Милане закрывалось на очередной карантин, так что программы не шли параллельно: надо привыкать, что теперь все происходит сперва в Китае. Китай — это отражение нашего будущего, он очень опережает время по сравнению с Европой.
Конечно, масштаб эпидемии было трудно предвидеть, но она подтолкнула нас начать многое делать впервые. Например, Fondazione Prada запустил серию подкастов с чтением эссе из выпущенных нами книг. Это прекрасные книги, но довольно дорогие, а записи доступны бесплатно.
Я продолжаю учиться каждый день на своей должности. Мы использовали все, что было в нашем распоряжении, чтобы продолжать создавать культурную повестку: Soundcloud, YouTube, Instagram. Если физическая площадка закрыта, вы находите другие пространства для своей деятельности — их сейчас много. Не то, что 30 лет назад, — тогда бы все культурные учреждения молчали. Да и сейчас я получаю рассылку некоторых музеев, которые находятся в прострации и не знают, что им делать. Мне их жаль и становится страшно за возможные риски, которые могут нас ждать. Я могу потратить год, пытаясь понять, что произойдет в 2022-м, но это бессмысленно. Вы вынуждены экспериментировать — это трудно, но это лучшая стратегия для тех, кто занят в культуре. Неудача — тоже нормально, если речь идет о попытках и размышлениях, которые не должны останавливаться. Надо продолжать идти и смотреть вперед.
Конечно, важно хранить и показывать коллекции зрителям. Но не будет сюрпризом утверждение, что музеи должны заниматься чем-то еще — не только консервацией искусства. Это становилось все очевиднее за последние 20 лет, но глобально не все готовы к этому. В любом случае измениться придется всем — даже тем, кто держится за старые способы функционирования культуры. Я считаю, вы всегда должны говорить «да» новому — будь то новое приложение или какая-то тема. Если вам предлагают что-то чуждое, скажите «нет», но все равно попробуйте. Посмотрите, как это работает и чем может пригодиться. Технологии дают новые языки, а люди, говорящие на множестве языков, обычно имеют больше возможностей. И ничего не бойтесь!