«НУЖНО ПЕРЕСТАТЬ ДЕЛИТЬ ЛЮДЕЙ НА БЛИЖНИЙ
И ДАЛЬНИЙ КРУГ, СТОИТ ЗАБОТИТЬСЯ О ПРИРОДЕ, ОБО ВСЕМ УНИВЕРСУМЕ, НУЖНО ПРОСТО НАЧАТЬ ЛЮБИТЬ», — СЧИТАЕТ ХУДОЖНИК, В ТВОРЧЕСТВЕ КОТОРОГО СОЧЕТАЮТСЯ ЦЕННОСТИ ТРАДИЦИОННОГО И СОВРЕМЕННОГО — КАПИТАЛИСТИЧЕСКО-КОММУНИСТИЧЕСКОГО — КИТАЯ.
До 9 апреля галерея ГУМ-Red-Line совместно с Pearl Lam Galleries показывает небольшую выставку «Чжан Хуань. Любовь как мудрость». На ней два полотна известного современного китайского художника Чжан Хуаня — эти картины из серии «Любовь», созданной в 2020 году, впервые были представлены в России на выставке «Чжан Хуань. В пепле истории» в Эрмитаже, а позже примут участие в масштабной ретроспективе художника на Венецианской биеннале. Курирует выставку в ГУМе глава отдела новейших течений Дмитрий Озерков и Алена Иванова, директор Pearl Lam в России.
Чжан Хуань пришел к живописи не сразу. В 1990-х он начал карьеру с радикальных перформансов, в ходе которых помещал свое тело в невыносимые для обычного человека условия и раздражал не только неподготовленную публику, но и китайское правительство. Его искусство было средством освобождения от страхов. Так, в 1994 году Хуань шокировал всех, обмазавшись слоем меда и рыбьего жира и войдя в таком виде в общественный нужник в неблагополучном районе в пригороде Пекина рядом со свалкой, где снимал жилье вместе с другими художниками похожих взглядов. Хуань просидел в состоянии медитации на протяжении часа, пока его полностью облепляли мухи. После он медленно погрузился в воду в соседнем пруду. На перформанс под названием «12 квадратных метров» художника вдохновило собственное детство в деревне, где все жили за гранью бедности, часто в условиях ужасной антисанитарии. Позже, уже в Нью-Йорке, в 2002 году, художник провел еще один эффектный перформанс — «Мой Нью-Йорк». В рамках Биеннале Уитни Хуаня вынесли во двор Музея американского искусства в одеянии из белой ткани. Когда художник снял «саван», оказалось, что все это время он был в костюме из кусков настоящего сырого мяса. В таком устрашающем виде он отправился гулять по городу и выпускал по пути белых голубей. Этот перформанс состоялся через 11 месяцев после теракта 11 сентября и вобрал в себя много смыслов как для самого художника, так и для всего города и американской нации.
Переход от этих экспериментов к изобразительному искусству в середине 2000-х совпал для Чжан Хуаня с пониманием китайских религиозных традиций. Художник стал посещать сакральные места — в том числе буддийский пещерный комплекс в Дуньхуане и Тибет — и начал работать с храмовым пеплом. В мастерскую художника под Шанхаем пепел из монастырей доставляют в больших количествах, где около 20 человек сортируют его по оттенкам. На создание полотен из этого хрупкого материала нередко уходят годы, несмотря на то что художнику помогают его многочисленные ассистенты (на сегодняшний день у Хуаня команда из 180 человек). В своих работах Чжан Хуань регулярно затрагивает самые разные вопросы — от политики до религии и стремится дать новое звучание модернистским техникам абстракции и минимализма, заключая их в рамки буддизма и китайской культуры.
BURO. узнало у Хуаня, как он познал буддизм, почему после успеха в США вернулся в Китай и как перешел от радикальных экспериментов к медитативному созданию картин. А еще мы поговорили о любви.
Нельзя говорить, что где-то что-то развивается лучше или хуже — у каждого свой путь. Америка — страна выдающегося современного искусства, а традиционная культура у них, конечно, совсем не представлена. Если говорить о Китае, традиционная культура здесь потрясающая, а с совриском определенные сложности. В 1998 году я переехал в Нью-Йорк, спустя десять лет понял, что, да, люблю этот город и считаю Штаты второй родиной, но мне пора домой. Одно из моих главных достижений после жизни в США — осознание, что я китаец родом из провинции Хэнань.
По возвращении меня поражало все, и я не смог бы это оценить, если бы не уехал. Как-то я зашел в один храм в Шанхае и был шокирован. Казалось, я попал в другую реальность. Храм — место, где человек искренен в своих просьбах: даже какой-нибудь вороватый чиновник приходит помолиться о том, чтобы его не посадили, или о своей семье. И там я заметил, что во время молитвы верующие сжигают благовония, а от них остается пепел разных оттенков. Этот прах будто наполнен молитвами людей, в Азии молятся именно таким способом, это наш духовный пепел. Я попросил уборщика храма поделиться со мной пеплом, дал денег и забрал то, что считается мусором. В студии я понял, что эти два мешка пепла можно использовать как инструмент. Появилась новое содержание, когда я увидел внутреннюю красоту азиатской культуры.
У китайцев есть фраза: «У каждого своя судьба». Я только условный монах, строго говоря, я верующий человек, живущий дома, по сути — верующий мирянин. Буддизм исповедуют около 95% китайцев, которые ходят с детства в храмы и монастыри. В Тибете я познакомился с человеком, который организует небесные погребения — это когда тело усопшего на открытом воздухе разделяют на части. Прилетают стервятники и грифы, клюют останки, и считается, что таким образом дух освобождается и летит наверх. Я спросил, было ли, например, такое, что он, разделяя тело женщины, видел ребенка в чреве. И мастер ответил, что так бывает часто. Я спросил, бывало ли такое, что вы подготавливали к обряду красивую молодую девушку? И мастер ответил, что такое тоже бывает. У нее прекрасная кожа, нет ощущения, что это труп, и тогда он с еще большим рвением готовит ее к небесному погребению, чтобы душе было легче отправляться в рай. Тибетцы верят, что чем тщательнее рачленено тело, тем счастливее будет душа в ином мире. Во время таких похорон никто не плачет и не ругает мастера, потому что слезами можно помешать душе отправляться в рай.
Я изучал буддийскую погребальную культуру, у меня огромная коллекция гробов. В буддизме бренно только тело, а жизнь вечна. Эта религия учит, что не нужно ничего слишком близко принимать к сердцу, потому что все можно потерять. Есть поговорка — «то, о чем думаешь днем, приходит к тебе ночью». Так и в моем творчестве: у меня не было переломных моментов. Все отражается через мои переживания и потом становится неотъемлемой частью моего искусства. Я подобен дереву: хотя оно в течение года меняет покров и зимой остается без листьев, оно не перестает быть деревом. Форма в моем искусстве подобна изменениям природы — и от радикального искусства в молодости я перешел к работам из пепла. Да, можно сказать, я создаю буддистские работы, но человек я тот же.
Все-таки я не настоящий монах — в монастыре создавать упаковку для алкогольного бренда было бы неприемлемо. Да, я рекламировал хороший коньяк, потому что в меру этот напиток прекрасен. А бренды Gucci и Dior — неотъемлемая часть жизни в Китае, они везде. Для меня искусство, мода, вера и успешная продажа работ не вступают в противоречие.
Любовь — не только забота о себе, а прежде всего о тех, кого любишь. Нужно перестать делить людей на ближний и дальний круг — стоит заботиться о природе, обо всем универсуме, просто начать любить. Любить — значит отдавать и заботиться. Чем больше заботишься и отдаешь, тем скорее придет счастье, успех в карьере, и тогда будут осуществляться мечты. Чем больше отдаешь, тем больше счастье. Любовь и счастье — это то, что дают, а не то, что получают.
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7