Интервью Buro24/7: Кирилл Серебренников

За неделю до фестиваля Art Love, который в минувшие выходные прошел в Саду "Эрмитаж", мы встретились с режиссером и художественным руководителем "Гоголь-центра" Кириллом Серебренниковым в его театре. Будучи членом жюри киноконкурса уже второй год подряд, он лично вместе с четырьмя другими кинорежиссерами — Андреем Звягинцевым, Николаем Хомерики, Сергеем Лобаном и Николаем Лебедевым — отсматривает работы участников, выбирая лучшие короткометражки. 

В насыщенном субботнем графике Кирилл нашел время для беседы о сущности кино, талантах людей нетворческих профессий, а также о том, каким будет театр через 150 лет. Работа в "Гоголь-центре" кипит — сезон подходит к концу, закрываясь 30 июня, а тем временем на сцене представляют последнюю и долгожданную премьеру — "Страх" по фильму Фассбиндера. Ее в театре впервые представили в прошлую пятницу и показали всего три раза — следующих спектаклей зрители могут теперь ждать только в сентябре. Но поговорили с Кириллом Семеновичем мы совсем не об этом.

До объявления победителей осталась ровно неделя, пять участников сейчас работают над вторым фильмом. Почему жюри остановило внимание именно на них?

Все они очень интересные, разные. У кого-то хорошо сделано, у кого-то взята хорошая тема или работа полна энергии. Уже в какой раз замечаю, непонятно, любители это или профессионалы. Все сделано на достаточно высоком уровне. Понятно, что многие из них работают в весомых рекламных структурах, или это молодые кинематографисты, которых уже трудно назвать любителями, скорее — молодыми профессионалами. Я рад, что этот конкурс становится очень престижным и все хотят в нем поучаствовать. Он отличается приятной атмосферой, хорошими призами и возможностью сделать что-то значительное.

Кирилл Серебренников 

В прошлом году участники отправились на Sundance представлять свои работы. Насколько значим может быть для них такой приз?

Здесь важнее не материальная сторона, а то, что конкурс дает призы, которые вдохновляют человека. Предполагалось, например, что прошлогодняя поездка на Sundance настолько впечатлит победителя, что он вернется озаренным, начнет творить с утроенной силой. 

Очень трудно сегодня дать какой-то сверхъестественный приз. Мир настолько прозрачен и настолько доступен, и если раньше поездка куда-то была чем-то уникальным, сейчас это сделать очень просто, списавшись по фейсбуку с друзьями и купив дешевый билет.

Каким был ваш первый киноконкурс, в котором вы были участником?

По-моему, это был фестиваль "Лики любви". Ах нет, еще раньше, это был телевизионный фестиваль, в котором я представлял документальное кино. Каждый раз я замечал, что это огромное, нечеловеческое волнение, поэтому в определенный момент я решил на фестивали не ездить. Я хожу только вручать призы, мне это очень нравится. Это гораздо приятнее, чем дергаться, сидеть в отмеченных креслах напротив камеры, держать лицо, пока они снимают, как ты волнуешься. 

Какие главные ошибки допускают молодые режиссеры, пытаясь снять хороший фильм?

Вопрос не в ошибках, бывают безупречные технические работы. А в том, что работы пустоваты. Авторам не про что рассказать. Их по-настоящему пока что ничего не волнует. Поэтому в их фильмах — полуулыбка, "полугрусть" и ничего особенно не цепляет. Очень мало было картин с настоящей, небанальной, человеческой или гражданской позицией, которые зацепили по-настоящему.

Есть мнение, что многие люди сегодня не настроены, не хотят смотреть серьезное, тяжелое кино. Так ли это?

Это заблуждение, так как вопрос не в тяжести кино, а в том, что такое кино. Если для нации это способ саморефлексии, проговаривания каких-то проблем, то, конечно, нужно его снимать и смотреть. А если это чистое развлечение и является частью entertaiment, гламура... К сожалению, кино действительно все чаще становится средством времяпрепровождения, развлечения для пригламуренной молодежи.

В других странах кинематографисты в тюрьмах сидят, получают травмы, борются с тоталитаризмом или конкретными тиранами. Им угрожают, но они выполняют свой долг, считая, что искусство может выполнять какие-то гражданские функции. Они создают фильм, который переворачивает наше представление о чем-то, и это тоже своего рода революция, но уже на территории искусства. У нас до этого руки не доходят. Нам этого не надо. Те люди, у которых действительно что-то болит, вероятно, просто не имеют возможности снимать кино, а те, кто допущены, имеют такую возможность — их, наверное, ничего не беспокоит.

Кирилл Серебренников

Ваши мнения с другими членами жюри расходились?

Нет, они практически совпали.

Создавая вторую работу, участники стараются снять что-то похожее по духу или атмосфере на свой первый фильм?

Не могу сказать, что отслеживаю путь каждого режиссера. Мне важно, чтобы созданная им работа запала в душу. В прошлом году, например, лидер (фильм "Мальчик с девочкой", реж. Андрей Харзеев — прим. ред) выявился буквально на последнем этапе, не было никаких размышлений на этот счет. Мы просто встретились с Андреем Звягинцевым, и сразу все поняли.

Что касается прошлого года и первого киноконкурса — изменился ли общий уровень работ в этом году?

Он примерно одинаковый, и достаточно высокий. Из всех конкурсов (а я был членом жюри в разных короткометражных конкурсах) Martini Art Love — самый крутой.

Какой совет вы бы дали тем молодым режиссерам?

Развиваться.

Кирилл Серебренников

Режиссер Мишель Гондри в прошлом году организовал в Москве кинофабрику, где любой мог снять свой фильм. Он говорил, что ему интереснее те картины, что сняты людьми не творческих профессий. У них совершенно другое мышление и другие идеи. Что вы думаете по этому поводу?

Я вообще считаю, что и язык театра, и язык кино развивают люди, так скажем, не кинематографического типа. И могу сказать, что я готов терпеть любые проблемы от человека, если у него есть какой-то интересный склад мышления, что в наши времена — роскошь. Ему может не хватать профессионализма, он может чего-то не уметь, но если человек совершенно по-другому видит привычные вещи, то это очень важная вещь в искусстве. Особый взгляд — как раз то, что можно посоветовать молодым ребятам. Сформировать его можно, сформировав свою уникальную личность. 

На днях в "Гоголь-центре" была премьера "Страха" по Фассбиндеру, недавно — "Идиотов" по фон Триеру, какие еще фильмы будут поставлены у вас в театре?

В следующем году у нас будет мини-трилогия по советским кинофильмам — "Девять дней одного года" 1960-х, "Сталкер" 1970-х и "Плюмбум" 1980-х. 

Спустя почти полгода существования "Гоголь-центра", все ли сложилось именно так, как вы планировали?

Все, что мы задумали, удалось воплотить, кроме, пожалуй, программы кинопоказов.

Удалось ли сработаться с актерами из бывшего драматического театра имени Гоголя? Как обстоит дело с письмами "зрителей", доносами, которые существовали в прошлом, можно сказать, что все пошло на спад?

Наверное, да, отчасти это так. Впрочем, никогда не знаешь, откуда идут эти доносы, кто стучит, какие пишутся "подводные" письма, каждый раз для нас это удивление. Мы активно работаем, нам нравится публика, которая приходит в "Гоголь-центр", что у нас полные залы, нравится, что много премьер и что все артисты — в процессе. Мы работаем меньше сезона, а про нас уже столько людей знает. Для нас гораздо важнее не сбавлять темпов в следующем  сезоне, а уж какие там пишутся доносы...

Тема второго проекта для участников Art Love звучит как "Любовь через 150 лет". Как вы думаете, а каким бы мог быть театр через 150 лет?

Я уверен, что точно таким же. Театр, как мне кажется, — вещь, которая не меняется. Каким будет человек через 150 лет, таким будет и театр. Это производная от человеческого существа. Вся физиология человека, все его проблемы показаны в театре. Более того, хочу сказать, что пока существует человек, все его действия и будут сутью и плотью театра.

Кирилл Серебренников