Клуб веселых и покойничков

22 года назад Курт Кобейн вступил в «Клуб 27», иными словами, был обнаружен мертвым на полу собственного дома. О том, что классика таит не меньше опасностей, чем рок, — в нашей колонке

Слыхали про «Клуб 27»? Веселенькое заведение, под завязку забитое молодыми, талантливыми, а иногда еще и красивыми людьми. Последнее, впрочем, не так важно, как то, что все они мертвы в свои цветущие 27. А еще почти все они рок-музыканты. Тут все понятно: взял в руки гитару, считай, курок уже взведен, шприц заряжен, ванна наполнена. Об этом мог бы много рассказать, например, Курт Кобейн, если бы 5 апреля 1994 года его левое полушарие, отвечающее за функцию речи, не очутилось на полу оранжереи дома в Сиэтле вследствие выстрела в голову. «Живи быстро, умри молодым» — так они говорили, так они и делали. Хоть в чем-то же надо проявить ответственность.

Музыка — материя вообще довольно смертоносная. Ладно уж клуб безумных пьяных горлопанов, а про проклятие Девятой симфонии вы слышали? Вещь посильнее «Фауста» Гете. Все началось с Бетховена, Людвига ван. Покончив со своей знаменитой «девяткой» (той, где «Ода к радости»), смурной и уже вконец оглохший немец принялся было за десятую, но тут же почувствовал себя хуже некуда, позвал доктора, прописавшего ему свинцовые примочки, и был таков. Ну и поехало: кончено девять симфоний — извольте прилечь, что-то вид у вас бледный. Доктора! Батюшку! Нотариуса! Глупости, скажете вы, но с вами не согласились бы Дворжак, Шуберт, Глазунов и еще десяток лиц, с плохо скрываемым отвращением взирающих на нас со стен ДМШ и музучилищ. Чуть было переведешь дух после девятой — и бац! — брюшной тиф, сердечный приступ, серия ангин. Первым забил тревогу композитор Арнольд Шенберг, который вообще уважал цифры и всю жизнь страдал трискаидекафобией — боялся числа 13. Его друг и тоже композитор Малер зачем-то дал Девятой название «Песнь о земле», хотя раньше просто нумеровал свои симфонии. После долгих расспросов он признался, что, дескать, боязно: именно после девятых симфоний его коллег Бетховена и Брукнера хватил кондратий. Посмеялись. А уже спустя три года Шенберг вздыхал по покойному Малеру: «Те, кто написал свою девятую, подходят слишком близко к потустороннему».

Кстати, у хитрого Шенберга не было девятой симфонии. Умер он 13 июля за 13 минут до полуночи в возрасте 76 лет (7+6, сами понимаете), сказав на прощанье одно только слово: «Гармония». И вот что обидно. Вечно вся эта нумерологическая мистика достается музыкантам. А что нам? Допустим, журналистам. Написал 20 колонок — надевай белые тапочки. Или ты депутат: 5 инициатив — и привет. Глазет, венки из цветочного, что на первом этаже Госдумы, и речь коллеги над заострившимся носом: «Те, кто внес 5-ю, подходят слишком близко к потустороннему». Все-таки, когда есть предел, пусть и мистический, как-то спокойнее.