Утрачиваем иллюзии: "Обыкновенная история" Кирилла Серебренникова

На сцене «Гоголь-центра» состоялась премьера нового спектакля Кирилла Серебренникова «Обыкновенная история» по одноименному роману Ивана Гончарова. Режиссер показал мастер-класс, как современный театр должен обращаться с классикой, чтобы получилось честно и правдиво. Мы побывали на постановке

Первый роман Гончарова был опубликован в далеком 1847 году. С тех пор успели исчезнуть мелкопоместное дворянство, крепостное право и табель о рангах. Все остальное, кажется, осталось. Сюжет романа универсален во все времена. Судите сами: зеленый провинциал приезжает покорять столицу, где его поджидают всяческие разочарования, трудности и соблазны. Сколько таких молодцов французская литература отправила «утрачивать иллюзии» в сверкающий Париж, а американская — в Чикаго да Нью-Йорк на поиски пресловутой мечты. В наши дни, пожалуй, каждый обитатель Москвы признает Сашу Адуева в одном из своих знакомых или, скрепя сердце, в самом себе. Разве что нужный дядюшка найдется далеко не у всех.

Посему осовременить «Обыкновенную историю» (название, впрочем, говорит само за себя) оказалось не так сложно. Вместо дворянских повадок вручить герою гитару и джинсы, переместить в соответствии с историческими реалиями столицу из Петербурга в Москву, а дядюшку сделать предприимчивым бизнесменом, символично торгующим светом (истины, просвещения, надежды — ассоциативный ряд можно продолжать бесконечно). И вуаля — добро пожаловать в ХХI век. С утратой галантных подробностей XIX столетия история заметно погрубела — как пемзой потерли. Дворянский сын едва ли стал бы валяться подшофе в мусорных мешках и употреблять непечатный эквивалент слова «блин». Но такова цена правды жизни: всякий раз приходится выветривать запах нафталина.

Сценография спектакля тяготеет к символичной абстракции: зачехленные черным подмостки снабдили практичными столами да стульями и несколькими концептуальными вкраплениями вроде светящейся таблички «МАМА», алеющей буквы «М» со входа в столичную подземку и огромных «О», которыми ненавязчиво манипулируют то герои, то рабочие сцены. Все это вкупе с легкой обнаженкой и ироничными БДСМ-намеками создает гармоничный антураж для перевода вечных смыслов с языка XIX века на современный.

Каждому идеалу неопытного племянника дядя показывает основательные «кукиши». Впрочем, все они лишь упреждают настоящие, которые готовит суровая действительность. Влюбленность проходит, грань между талантом и бездарностью постепенно стирается, иллюзии тают. Жизненный опыт разбивает розовые очки и комкает странички с наивными стихами, обманывает и заставляет обманывать.

Часто конфликт Саши и Петра Ивановича называют генеральной репетицией противостояния Обломова и Штольца. Но если последние, «пободавшись», остаются верны каждый своей натуре, то Адуевых автор выворачивает наизнанку. Мечтательный поэт превращается в безнадежного циника, а сурового дядюшку ждет утрата истинной любви. Потому что ей здесь как будто нет места. «Лучше нету / Того света», — слоган, сгенерированный новоиспеченным Сашей-дельцом, говорит сам за себя. Героев хочется перекрестить.

Современная «Обыкновенная история» вышла мрачновато безнадежной, пугающей, как обшарпанный подъезд с выбитыми лампочками — жизнь на ощупь в симфонии неприятных ощущений и запахов. Аккурат такой и должна быть российская аналогия мифа об «американской мечте». Достоверность сомнений не вызывает. Вышло парадоксально: максимально переиначив литературный первоисточник на современный лад, Кирилл Серебренников подтвердил право Гончарова на бессмертие.