Алексей Беляков о том, что нельзя терять время на то, что вам не по душе
Оказался на днях в «Электротеатре». На модном спектакле. Он не в зрительном зале, а вообще в каком-то пространстве, завешенном полиэтиленом. На полу ковролин. Зрители на него и плюхнулись, включая меня с подружкой. Чем занимались актеры — мне сложно объяснить: набор звуков и слов, дикая языческая практика. Невдалеке от нас к стене прислонились две очень известные светские девушки. На ковролин им не хотелось: у них юбка стоит как полтеатра. Спектакль мне надоел сразу, наблюдал за светскими девушками. Они изучили содержимое айфонов, потом свой маникюр, затем маникюр друг друга... Они страдали. Но уйти не могли: они же модные девушки в модном театре. Надо терпеть. А я шепнул подружке: «Отползаем!» И мы, хихикая, поползли по ковролину к выходу. Подружка потом мне была очень благодарна. Да, театр я очень люблю, но себя — чуть больше.
...У меня есть спасительное правило «17», которое я завел очень давно. Правило очень простое. Кино я смотрю до 17-й минуты, а книгу читаю до 17-й страницы. После этого решаю: надо дальше или нет? Конечно, бывает — кино так увлечет, очнусь на 34-й минуте: «Класс!» И дальше смотрю. Или книга... Но не буду голословным. Открыл, например, роман Захара Прилепина «Обитель». Уже на пятой странице мне стало скучно от этого «постсоцреализма», будто из конструктора Lego мне пытаются выстроить прозу Шолохова или Фадеева. Но я дотянул до семнадцатой: а вдруг, а мало ли? Не случилось «вдруг». И не говорите, что важен сюжет, идеи, общий пафос, путь героев... Чепуха. Важен кайф. Ничего кроме кайфа. Идеи Прилепина, если приспичит, я могу найти в его публицистике. Которая, как правило, очень хороша, сверкает рубиновой звездой. Не важно, что идей Захара я не разделяю — мне нравится, когда он пишет кратко, смачно, по делу. Я и писателя Проханова за это очень ценил — огнедышащий публицист, просто теперь его стиль стал общегосударственным, и его низвели до уровня комиксов.
Но я отвлекся. Искусство как учебник нравственности мы захлопнули еще в прошлом веке. Последним завучем был Солженицын. Кстати, что мы Прилепина с «Обителью» полощем — возьмем классику. Роман «Бесы» я три раза принимался читать: типа мастхэв культурного человека. И бросал: скука и нытье, герои протухли на стадии изготовления. И бездны их душ меня никак не увлекают. Может, они и страшные, только не очень. И дико болтливы. А «Идиот» — превосходная штука, все на месте, герои как огурчики, даже достоевское суесловие не раздражает. Оторваться невозможно. И всем комментам Мышкина — лайки, лайки, лайки! Можете, Федор Михалыч, когда захотите.
Идеи давно на других носителях — от искусства нам требуется лишь удовольствие. Когда на картинку смотрят ради катарсиса. Чтобы тревожила без аннотации Бориса Гройса. А книжку читают — чтобы вдыхать табак Долохова и перебирать кружева мадам Бовари. Плакать с Робертом над умирающей Патрицией Хольман.
Да, театр я очень люблю, но себя — чуть больше
Вообще я читатель матерый, иногда двух первых абзацев романа хватает, чтобы раскусить. Но могу ошибаться. Для того и работает мое правило. Если до 17-й страницы — фигня, не цепляет — досвидос. Будь это Мураками или даже — страшно сказать! — Улицкая. Роману которой про переводчика Штайна я и сказал «досвидос» на 17-й странице. Хуже того: не стесняюсь в том признаться, оказавшись в культурной компании. «Ребята! Мне кажется — это плохо написано. Я не кайфую. Что мне травить свой организм?» Если на меня набрасываются с криками «Ты не смыслишь в литературе!», я соглашаюсь и добавляю: «В живописи, архитектуре и кино я тоже смыслю мало». И никогда не вступаю в споры. Мне здоровье дороже. Я не смыслю — я чувствую.
Нельзя терять время на то, чего не хочется. Это не борьба с лишним весом, нет никакого злого тренера рядом: беги, Лола, беги! Пусть все говорят, что кино великое — выключайте, если не нравится. Как я всегда поступаю с Ларсом фон Триером. Мне друзья говорят: «Посмотри нового Ларсика — это шедевр!» Включаю «Ларсика», дотягиваю до семнадцатого мгновения, выключаю. Я не в гестапо, чтобы он меня терзал и мучал. Я не прикован наручниками к шедевру. Я свободен.
Если сидите в кинотеатре на невыносимом для вас фильме — не вздыхайте, не ерзайте, вставайте и уходите. Мне не понравился фильм «Молодость», несмотря на великого Майкла Кейна. 17 минут — гудбай, Кейн! Впрочем, иногда удается подремать в мягком кресле на вялой мелодраме — все-таки польза для организма.
И вернусь обратно в театр. Со спектаклями дело сложнее. Мне рассказывали актеры, что со сцены они прекрасно видят весь зал, каждого зрителя. Видят, если кто-то смотрит в телефон и строчит в Facebook. А уход зрителя, тем более из партера — для них совершенно отчетливая мизансцена. Мне не хочется огорчать актеров, даже если плохо играют. Даже если спектакль ужасен. Потому мы с подругой и ползли по ковролину «Электротеатра», чтоб нас не заметили. Счастье, когда есть антракт. Оделся и пошел. А если нет? Имеется небольшой арсенал хитростей. Первая: покупать билеты с краю ряда. Так проще смыться безболезненно, не толкаясь коленями. Вторая: сбегать в момент, когда на сцене вдруг нет актеров и лучше если при этом громко играет музыка. Она в современном театре играет много и громко. Ну и третья: не ходить на длинные спектакли без антрактов. Впрочем, современный театр порой сам подсказывает варианты «уйти по-английски». Года три назад Кирилл Серебренников поставил на «Винзаводе» Шекспира — «Сон в летнюю ночь». Часть действия была в одном пространстве, потом все перемещались в другое. Потом в третье и четвертое. Мне уже в первом надоело, но я — опять же! — был с девушкой, не хотелось казаться скрипучим ретроградом: ведь сам Серебренников, лучший и модный. Перешли во второе. А когда предстояло третье, девушка вдруг шепчет робко: «Что-то не очень...» Я, контуженный воплями актеров, оживился: «Да? Может, смотаемся, пока не поздно?» И смотались. Простите, Вильям и Кирилл. Кстати, с первым я не знаком, не довелось, а со вторым мы в добрых отношениях лет пятнадцать, и есть спектакли Серебренникова, которые мне очень по душе. Он мастер пластического балагана. И человек приятный. Но не мучиться же лишь от того, что тебе мил сам постановщик. Это уж и вовсе интеллигентский вздор.
Один приятель как-то честно признался, что не осилил мой «артхаусный» роман. Был у меня такой, сам удивляюсь, что издали. Выглядел приятель испуганно, будто я его прокляну — как матушка прокляла Порфирия Головлева. Я усмехнулся в ответ: «Мон шер! Хуже, если бы ты мучился до конца из уважения к другу! Пойдем выпьем!» Не мучайтесь. Никакому Ларсу фон Прилепину мы ничем не обязаны. У нас и так мало времени. Семнадцать минут, отсчет пошел.
Алексей Беляков, зам. главного редактора Allure