Премьера "Маяковки"
Режиссер Никита Кобелев поставил в «Маяковке» пьесу Бертольта Брехта «Кавказский меловой круг». Рассказываем, что говорит эта премьера о нашем времени
Бертольт Брехт захватил российскую сцену. Экспансия началась несколько лет назад — в 2013-м Юрий Бутусов поставил в театре им. А. С. Пушкина «Доброго человека из Сезуана», затем он же со своими студентами прогремел на петербургской сцене театра им. Ленсовета с «Кабаре Брехт» (исполнитель главной роли в «Кабаре» Сергей Волков, напомним, удостоился в минувшем апреле «Золотой маски»). В конце нынешнего сезона — целых две брехтовских премьеры, «Мамаша Кураж и ее дети» Кирилла Вытоптова с «фоменками» и «Кавказский меловой круг» Никиты Кобелева в театре им. Маяковского. На примере последнего разбираемся, почему сейчас без Брехта никак нельзя.
Молодой режиссер Никита Кобелев уже хорошо знаком театральной Москве — за четыре года службы в театре им. Вл. Маяковского он успел создать семь спектаклей (среди них даже один променад, сегодня без этого жанра, кажется, уже совсем никуда). Последние полгода он в компании 22 артистов разных поколений репетировал сложнейшую вещь, самый «чистый» пример эпического театра Брехта. Пьеса «Кавказский меловой круг» была написана в 1945 году, претерпела серьезную редакцию чуть позже, была доведена практически до идеала и впервые шагнула на сцену театра «Берлинер ансамбль» в середине 50-х. Как ни странно, в СССР и России этот текст Брехта ставили нечасто.
Театральная критика связывает это с колоссальным успехом спектакля Роберта Стуруа в Тбилисском театре им. Шота Руставели. Именно этот спектакль открыл «Кавказский меловой круг» и Брехта вообще с новой стороны — не только для советского зрителя, но и для мира. По соображениям великого Георгия Товстоногова, дело было в том, что Стуруа впервые добавил в Брехта настоящего национального колорита. В принципе, в пьесах Брехта дальние страны условны — и Китай «Доброго человека из Сезуана», и Грузия «Кавказского мелового круга». Просто автор пытался максимально удалить место действия от Германии, чтобы возник так важный в каждой его работе взгляд со стороны, остранение. Но Стуруа со своими артистами подарили героям плоть и кровь. Его спектакль просуществовал много лет. И на многие же годы закрыл тему с «Кавказским меловым кругом».
Наше неспокойное время потребовало ее открытия и переосмысления. Справедливо будет сказать, что когда, если не сейчас, попробовать всколыхнуть в людях все самое доброе? Собственно, над этим и работает команда «Маяковки» с Кобелевым во главе. А команда, надо сказать, подобралась разношерстная. Тут тебе и легендарный Игорь Костолевский (Аздак, деревенский писарь и затем судья), и эксцентричная Ольга Прокофьева (свекровь), и восходящая звезда театра Павел Пархоменко (Симон Хахава), и Сергей Рубеко (рассказчик Аркадий Чхеидзе), и, наконец, молодая актриса Юлия Соломатина, с достоинством несущая роль Груше Вахнадзе.
Работа Соломатиной — это, без сомнения, актерский подвиг. Весь многонаселенный спектакль большой формы все-таки завязан на ней. Она — связующее звено, основной «клей» всего со всем. В ней сосредоточена духовная идея всего огромного дела, инициированного режиссером. Чтобы все состоялось, ей необходимо стать воплощением добра и любви. Юлия находит это воплощение в простой и очевидной вещи: мы видим, как обычная девушка, благодаря стечению обстоятельств (тут и случайность, и ее доброта — все вместе), начинает преображаться в мать. И затем именно это материнское чувство ведет ее всю дорогу — в горы, из гор обратно в город, для спасения своего дитяти. Просто существование такого материнского чувства — одновременно инстинктивного, но совершенно святого, непоколебимого и незамутненного — доказывает, что, грубо говоря, у мира есть шанс. Дело ведь в том, что героиню Соломатиной победить нельзя. Совсем. Ни продажные чиновники, ни злые люди, ни война неспособны ее сломать. Она одна с младенцем на руках — сильнее любого оружия, любой войны. Все потому, что любовь сильнее смерти. Актриса в этом уверена. И заставляет поверить в это зрителей. Рассказчик в исполнении Сергея Рубеко лавирует между поддержкой и порицанием Груше. Неуловимо образуется актерский дуэт — он как бы голос в голове Груше. Не то чтобы совесть, но вечный «старший товарищ», так необходимый в сложные моменты, в моменты тяжелых перемен и потрясений.
Все остальные, кроме сына Михаила, для Груше Вахнадзе, в общем-то, фон. То есть она, конечно, любит Симона Хахаву, но может без него жить. Без всех других — не просто может, а, скорее, хотела бы. Но фон этот создает полноту жизни — с ее иронией, шуточками и песнями, то траурными, то забавными. Кстати, музыка в спектакле — дело рук группы «Круглый Бенд». В целом за музыкальное руководство, в том числе аранжировки, отвечает Николай Орловский. Актер и композитор служит в театре «Мастерская Петра Фоменко». И так вышло, что одновременно он работал над двумя спектаклями по Брехту — как музыкальный руководитель над «Кавказским меловым кругом» и как артист над «Мамашей Кураж». Благодаря Орловскому и музыкантам история обрела легкость и игровую природу: джаз, простые (но не упрощенные) мелодии. Для артистов музыкальная составляющая спектакля — еще один вызов. Поют в «Кавказском меловом круге» почти все и делают это с невероятным азартом. Оттого зонги не уводят спектакль в абстракцию, а, напротив, добавляют полноты жизни.
Хотя в широком смысле постановка Кобелева существует в отрыве от какой-то конкретной эпохи и даже страны. Пространство художника Михаила Краменко — условно. Вначале алый, «дышащий», колыхающийся задник как предчувствие и предсказание войны вместо Пасхального воскресенья. Затем — черное, заброшенное, опустошенное войной место. В костюмах работы Марии Даниловой есть отсылки к грузинским национальным нарядам, но не у Груше. Ее красное платье — это уже не тревожный признак, а утверждение жизни.
Этот красный на Груше пробивается и через ватник, и горит ярче дорогого платья Нателлы (Дарья Повереннова). Этот красный, как вечная любовь и вечный материнский подвиг, побеждает все. В спектакле нет назидательности, есть только надежда, что любую войну и любые беды можно победить — пока есть хоть одна судомойка, способная спасти младенца.
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7