Сегодня в доме купца Спиридонова покажут главную театральную премьеру осени — интерактивный спектакль «Черный русский» Максима Диденко по «Дубровскому» Пушкина. В главных ролях — Равшана Куркова и Артем Ткаченко. Вот пять причин, почему вы обязаны это видеть:

Сегодня в доме купца Спиридонова покажут главную театральную премьеру осени — интерактивный спектакль «Черный русский» Максима Диденко по «Дубровскому» Пушкина. В главных ролях — Равшана Куркова и Артем Ткаченко. Вот пять причин, почему вы обязаны это видеть: 

Экстремальный опыт

О границах личного пространства можете забыть: артисты будут к вам обращаться, смотреть в глаза, просить о чем-то, вероятно, даже дотрагиваться. Надо бросить себе вызов: либо вы согласитесь играть по правилам спектакля, либо получите ноль удовольствия. Здорово помогает маска, которую вам выдают сразу: к ней надо привыкнуть, зато она дарит анонимность и снимает комплексы. От вида маски зависит, за чьей сюжетной линией вы будете следить — Троекурова, Маши или Дубровского.

Продюсеры проекта Дарья Золотухина и Елена Новикова считают иммерсивный, то есть интерактивный театр самым перспективным направлением. «Интерактивность — это тренд не только в театре, — говорит Елена. — Все стремятся к диалогу с потребителем». «В маркетинге распространена теория про поколение миллениалов: потребитель — это соавтор продукта, его философии, его содержания, — добавляет Дарья. — То же самое происходит и в культуре». 

Бум иммерсивного театра — заслуга интерактивных медиа, интернета и видеоигр: новый зритель хочет влиять на происходящее и выбирать между разными вариантами развития событий. Интерактивные спектакли и не менее популярные квесты в реальности — разные стороны одного явления. 

 

Отборная команда

Команда у проекта действительно сильная. Музыку писал уже довольно известный композитор Иван Кушнир, инсценировку — Константин Федоров: оба — регулярные соавторы Максима Диденко. Художник — Мария Трегубова, ученица и соратница режиссера Дмитрия Крымова. Хореограф — Евгений Кулагин, популяризатор современного танца, один из основателей успешнейшего коллектива «Диалог Данс». Исполнительница главной женской роли, кинозвезда Равшана Куркова, в прошлом сезоне показала себя блестящей театральной актрисой: смотреть на нее стоит в спектакле Ивана Вырыпаева «Невыносимо долгие объятия». В одном из составов Машу Троекурову играет удивительная молодая артистка Мари Ворожи (Марина Ворожищева), участвовавшая в «Сахаре» того же Вырыпаева. 

Что до самого Максима Диденко, он за последние годы стал одним из режиссеров, представляющих лицо актуального российского театра. Его конек — стильные визуальные спектакли с отличной музыкой: художник и композитор у него всегда на первых ролях. Диденко — человек разносторонний. Ему одинаково близки телесный, пластический (физический, как теперь говорят) театр, обращенный к интуиции зрителя, и политическое искусство, адресованное рассудку; его увлечение русским авангардом уживается с интересом к цифровой анимации. Он свободно скрещивает жанры, даже самые далекие — гибриды выходят экзотическими, но вполне жизнеспособными. Мюзикл на слова Даниила Хармса — why not? Пластический спектакль по классике немого кино? И такое есть! Роман Достоевского в виде пантомимы? Ну вы поняли. Кстати, все три вещи обязательны к просмотру: это «Хармс. Мыр» в «Гоголь-центре», «Земля» в Александринке и «Идиот» в Театре Наций. 

При такой-то любви к жанровым экспериментам Диденко просто был обязан рано или поздно сделать иммерсивную постановку. «Мы мечтали сделать этот проект именно с ним, — вспоминает Елена Новикова. — Когда мы рассказали ему идею, он тоже вдохновился. Мы с ним на одной волне, его стиль нам очень близок по духу». Ее коллега Дарья Золотухина объясняет выбор режиссера спецификой театральной формы: «Иммерсивный спектакль — это набор эпизодов, всегда смонтированный индивидуально для каждого зрителя, это то, что успели увидеть именно вы. В нашем спектакле невозможно следить за линиями всех героев. Зачастую в такой постановке сложно уловить сюжет, поэтому мы делаем акцент на пластике, музыке, физическом театре. А Максим — мастер физического театра».

Переоткрытие романа

«Мы все сошлись на том, что материал должен соответствовать месту — зданию XIX века», — рассказывает Елена. «Одно время мы хотели взять "Опасные связи", поскольку в этом романе хороший фундамент для подобных спектаклей, а именно: интриги, эротический флер, — подхватывает Дарья. — Если вспоминать Sleep No More (спектакль по мотивам шекспировского «Макбета» от первопроходцев интерактивного театра, британской компании Punchdrunk.  — Прим. Bur0 24/7), там было много секса и агрессии, провокации — именно на этих эмоциях строились впечатления зрителя. Сначала мы искали материал, с которым можно работать похожим образом. Но в итоге Максим уговорил не брать иностранного автора, и мы остановились на русской классике». «Мы помним "Дубровского" как довольно простой текст, — продолжает Елена, — поскольку изучали его в школе. Но я перечитывала его сейчас и удивилась, насколько он актуален. Скажем, отношения господ и крепостных: сегодня люди следует тем же паттернам поведения. Максим это увидел и раскрыл, особенно в линии Троекурова».

Заинтригованный, я выбираю Троекурова — и получаю злободневный сюжет о развращении властью (а могла быть и любовная драма!). Авторитарный Кирила Петрович для Диденко воплощает идею «русского барина», хозяина России. Он почвенник, патриот и набожный христианин, по памяти цитирует Домострой, стыдит безбожников и заставляет дворню петь хором екатерининский гимн «Гром победы, раздавайся» (пожалуй, самая страшная сцена спектакля — благодаря музыке Кушнира). Вокруг барина всегда толпятся полуодетые нимфы и забитые шуты. Владимир Дель — кстати, сам в первую очередь режиссер — играет обаятельного самовлюбленного садиста, впервые столкнувшегося с неподчинением. Несколько месяцев назад в хите «Гоголь-центра», поэтическом спектакле Диденко «Пастернак. Сестра моя жизнь» молодой актер Никита Кукушкин сыграл точно такого же Сталина.

Необычная (и невероятной красоты) локация 

«Черный русский» относится к направлению, которое по аналогии с site-specific art окрестили сайт-специфическим театром: это спектакли на нетрадиционных площадках, использующие готовую среду в качестве декораций. «Мы хотели, чтобы пространство само по себе несло художественную ценность, — объясняет Дарья Золотухина. — Особняк Спиридонова не самая открытая площадка, здесь нечасто проходят выставки. Когда зрители попадут сюда, это уже будет сильное впечатление».

Дом, перестроенный в конце XIX века самым дорогим московским архитектором той поры Семеном Эйбушицем, — мечта нувориша: здесь вам и резные двери, и деревянные потолки, и мраморный Амур на лестнице. Все это смотрится как памятник социальному неравенству. Когда я делюсь ощущениями с режиссером, он кивает: «Здесь, в Москве, роскошь соседствует с вопиющей нищетой. Тут неподалеку гастарбайтеры живут в каком-то вагоне. Мы перенесли это ощущение в спектакль: у нас есть нижний холопский этаж и верхний барский. Отношения бар и крепостных, сидящих под барским сапогом, — наверное, это и есть картина сегодняшней России. Кто-то получает пять тысяч в месяц, у кого-то в шкафу находят восемь миллиардов рублей. В Бразилии я видел, как люди отзываются на свист: те, кто занимает высокое положение, к остальным обращаются посвистывая. Мы скатываемся к тому же типу общественных отношений — в каком-то смысле спектакль вот об этом».

В некоторых помещениях художник Мария Трегубова оставляет интерьер почти нетронутым, другие полностью переделаны. В зале на первом этаже вырос темный лес, где прячутся разбойники Дубровского: елки выполнены в стиле примитивного мультфильма и составляют контраст с изысканной обстановкой дома. В конце коридора — настоящий сеновал, здесь Дубровский дерется с медведем. Скоро сюда поселят живых поросят и гусей. В части комнат работают видеоинсталляции: на стенах возникают голые деревья, по полу стелется трава, повсюду летают мухи, ползают большие жуки-олени. Борьба лесного мира с цивилизацией — один из основных визуальных сюжетов спектакля: лес ассоциируется с Дубровским, аристократическая роскошь — естественно, с Троекуровым.

Это будущее

Еще недавно план Елены Новиковой и Дарьи Золотухиной показался бы немыслимым: продюсеры создают авторский экспериментальный спектакль без помощи государства, ожидая, что он будет популярным и коммерчески успешным. Но, похоже, это и есть будущее: актуальный театр становится демократичнее, доступнее, а талантливых менеджеров появляется все больше и больше. «Творческая команда, к которой мы обратились, не стала бы работать, если бы мы требовали нечто простое, понятное и легко продаваемое, — говорит Елена. — Нас и самих интересовал именно актуальный современный театр. При этом мы применяем наши знания, наш бэкграунд как специалистов по маркетингу, чтобы привлечь как можно больше зрителей к новому театру. Мы рассчитываем, что наш проект будет мостиком между массовой публикой и современным театром». 

Максима Диденко вообще не устраивают ярлыки «развлекательного» и «неразвлекательного» искусства. «Театр — это в любом случае интертеймент. Сама конструкция театра предполагает, что если у тебя тысячный зал — он должен быть полон. Я не могу этого не учитывать, когда работаю. Но я ориентируюсь только на свою интуицию и чувство вкуса, а не на стереотип о развлекательном искусстве. У нас на спектакле 80 зрителей — есть шанс, что какой-то прослойке людей это интересно. Понятно, что не публике Лепса. Хотя кто знает? Может, мы их недооцениваем. Может, публику Лепса прокачает такой формат. Мы выстраиваем барьеры в голове у себя и у зрителя: нам кажется, что вот эти люди не пойдут сюда, эти не пойдут сюда — и в культурном пространстве возникают преграды, мешающие нам найти общий язык. Мне кажется, театр — это инструмент, который позволяет перемешать разные культурные среды. Это прикольно, это важно с социокультурной точки зрения».