Неоэкспрессионизм в действии
В галерее искусств Зураба Церетели можно увидеть выставку неоэкспрессиониста Ханта Слонема под названием «Экзотический мир Ханта Слонема: живопись», открывать которую он приехал лично. Мы познакомились с художником и поговорили об экзотике, джунглях, мемуарах Феликса Юсупова и «Русском ковчеге» Сокурова
Имя Ханта Слонема российскому зрителю известно мало, несмотря на то, что в Америке он живой классик, получивший признание уже в конце 1970-х годов. Узнаваемые картины Слонема заселены десятками экзотических птиц, стаями кроликов и пестрых бабочек, а пейзажные работы выступают окном в райские кущи. За кажущимся на первый взгляд инфантилизмом и чрезмерной декоративностью скрываются идеи перевоплощения, взаимоотношений между реальностью и мифом, социокультурные коды и ирония. Перед открытием первой персональной выставки Ханта Слонема в России мы встретились с художником, чтобы узнать, каково это — жить с экзотическими птицами, коллекционировать неоготику и писать портреты Авраама Линкольна.
Эта ваша первая выставка в России, бывали ли вы здесь до этого?
Никогда. Первая выставка и первый раз я в Москве.
Удалось что-нибудь увидеть?
Насколько хватило времени. Мы были в Пушкинском музее, у нас была восхитительная экскурсия по Кремлю. Даже успели съездить за город, в Жуковку. Там прекрасный вид и ресторан.
Давайте поговорим о выставке, которую вы открываете в Московском музее современного искусства. Чего от нее ждать?
Я пишу много и каждый день. Это в основном пейзажные картины и большие серии портретов птиц. Можно назвать меня nature-pop-artist. (Cмеется.) Я бы сказал, что у меня модернистский подход к тому, что я делаю. В одной из первых критических статей к моей выставке меня сравнили с Джозефом Корнеллом из-за моего интереса в живописи к птицам. Это правда, я часто пишу картины со стаями какаду или, например, лори. Сейчас в моей студии в Бруклине живут порядка 60 попугаев.
Большая, видимо, студия.
Да, это напоминает гигантский авиарий. Там же у меня есть пальмовый сад, много цветущих растений и как раз все эти экзотические птицы. То есть я живу в джунглях в одном из самых урбанистических мест в мире.
То есть вы жили с теми птицами, которые сейчас написаны на представленных в Москве картинах?
Я до сих пор живу с ними.
А другая ваша студия, как я знаю, была еще больше?
У меня было несколько студий до этой, а сейчас есть еще одна в Пенсильвании, где я работаю, как правило, над монументальными произведениями. Та студия, которую вы, видимо, имеете в виду, находилась на Манхэттене. И да, там было 89 комнат.
Хант, вы также известны как весьма страстный коллекционер. Расскажите, что вы собираете?
Кто-то однажды мне сказал: «Лучше ответь, что ты не собираешь». (Смеется.) Если говорить обобщенно, то один из основных моих интересов в коллекционировании — это неоготика и все, что с ней связано. В основном мебель. Мой интерес к этому направлению возник после посещения Строберри-Хилла, поместья Хораса Уолпола, «маленького готического замка» на берегу Темзы, одного из образцов неоготического стиля XVIII века. Как правило, я собираю американскую неоготику. У меня очень большая коллекция соф, например. Помимо этого, редкие парфюмерные бутылки, фарфор, портреты XIX века, в том числе парадные портреты, многие из которых висят у меня дома. Они полны мистики, она мне близка и интересна. Об этом много пишет князь Феликс Юсупов в своих мемуарах — одной из моих любимейших книг. Потрясающее произведение. Я, кстати, очень люблю фильм «Русский ковчег», который целиком снят в Эрмитаже.
Александра Сокурова.
Точно.
Я из Петербурга, тоже люблю этот фильм.
Из Санкт-Петербурга? Могу только поздравить! Ну и как вам в Москве? Правда, красивый город?
Не более красивый, чем Петербург. Но давайте вернемся к парадным портретам. У вас есть известная серия портретов Авраама Линкольна. Однажды в одном интервью вы сказали, что Линкольн для вас прежде всего символ.
(Смеется.) Я даже знаю, в каком издании вы это прочитали. Они там же написали, что Линкольн для меня, как Мэрилин Монро для Уорхола.
Символом чего была Мэрилин для Уорхола я узнать, увы, лично не смогу, а что воплощает для вас Линкольн?
Он символ свободы в первую очередь. Как вы знаете, при нем в Америке было отменено рабство. Он не принадлежал формально ни к одной религии, за всю историю Америки президентов с такой открытой позицией было лишь двое. Линкольн был настоящим революционером, умным и решительным, и его смерть — Линкольн был убит в театре Форда во время спектакля сторонником южан — лишь подтверждает, что он отдал свою жизнь на то, чтобы кардинально изменить ход истории всей страны.
А вам никогда не хотелось написать портрет современных, ныне живущих политиков? Есть ли сегодня люди-символы?
Давным-давно я написал портрет Дональда Трампа, и он до сих пор жив. (Смеется.) Если серьезно, я больше заинтересован в исторических персонажах, чем в современных.
А также в природе, которая вечна.
Это точно.
Давайте вернемся опять к Уорхолу, который работал и чего только не делал в «Фабрике». Вашу студию можно назвать «Птицефабрикой» (Хант Слонем снова смеется. — Прим. Buro 24/7). На ваших картинах огромные стаи помноженных птиц, бабочек, кроликов. Почему вам интересны именно они?
Для меня они — первооснова. Это символ эволюции и естественного начала. Неслучайно ведь голубь — воплощение чистого духа. Различные типы птиц часто фигурируют в религиозных сюжетах, фольклоре народов мира. Тем не менее я до сих пор пишу и портреты людей, допустим Рудольфа Валентино, которого можно смело назвать первой американской поп-звездой.
А Россия у вас ассоциируется с какой-нибудь птицей?
Я так не думаю. В моей студии живут птицы из Африки и Южной Америки, они же и будут показаны на выставке. Я плохо информирован о пути миграции птиц из теплых стран через Россию. Возможно, и здесь есть какие-то виды необычных экзотических видов.
Самая экзотичная, наверное, двуглавый орел, а остальных мы рассмотрим уже в галерее искусств на Пречистенке.
Увидимся на выставке.
«Экзотический мир Ханта Слонема: живопись» можно увидеть в галерее искусств Зураба Церетели до 1 ноября.
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7