У Гузель Яхиной вышел новый роман «Эшелон на Самарканд», который немедленно обвинили в плагиате. О книге и скандале рассуждает шеф-редактор Storytel и колумнист BURO.
Поволжье голодает, Поволжье умирает. Все запасы съедены, все ценные вещи давно проданы на черном рынке, еды нет. Можно попробовать спасти хотя бы детей, вывезти их из голодного ада на юг в почти мифическую Среднюю Азию, где, предположительно, есть еда, а возможно, даже текут вдоль кисельных берегов молочные реки. И вот со всей Казанской губернии собирают полуживых детей, сажают их в поезд и отправляют в длинное путешествие через разрушенную Гражданской войной Советскую Россию. Крестовым походом детей командуют бесстрашный красноармеец Деев и беспощадная комиссарша Белая.
Впрочем, все это уже никому не интересно, потому что всем интересен скандал. Книги в принципе не скандалоемки, в литературной индустрии серьезный скандал — редкость, проза почти не дает инфоповодов, писательницы редко оголяются в инстаграме, уход писателя из семьи не попадает на обложки журналов. Литераторов, которые сами по себе являются инфоповодом, не так много: Пелевин, возможно, Сорокин, Быков, Лукьяненко, Глуховский, Минаев, Улицкая и немного странно смотрящаяся в этом списке Гузель Яхина. Странно — потому что она написала всего три книги, потому что не так часто дает интервью (хотя от интервьюеров и не бегает), почти не высказывается по нелитературным вопросам, потому что тихая, приятная интеллигентная женщина. Правда, книги оказались суперуспешными, а дебютный роман «Зулейха открывает глаза» разошелся рекордными тиражами при вполне обычной пиар-поддержке — если что и сработало, так это сарафанное радио.
Тем не менее скандал состоялся: самарский историк и краевед Григорий Циденков написал в «Живом журнале» пост, в котором обвинил Яхину в плагиате. Собственно, претензий у Циденкова две. Первая: он убежден, что Яхина, работая над романом, использовала опубликованные им документы. Вторая: Яхина использовала наброски сценария фильма об эвакуации детей из Самары в Среднюю Азию, которые Циденков выкладывал в своем блоге. Просто вместо Самары у нее фигурирует Казань. Яхина ответила, что ничего ни у кого не заимствовала, а сама ходила в архивы и читала опубликованные свидетельства. Вообще, в разрез со сказанным выше, скандалы с плагиатом встречаются на мировом книжном рынке как раз довольно часто. Это почти неизбежный спутник любой литературной сенсации, полезный обеим сторонам, поскольку обе стороны получают дополнительный пиар. Просто у нас такие скандалы скорее редкость.
Сюжет ненаписанного сценария Циденкова действительно похож на вышедший роман Яхиной. Ну в том смысле, что и там, и там есть голод, Поволжье, эвакуация, начальник эвакуации, многонациональный состав поезда с эвакуированными, проблемы по дороге, разрушенная Гражданской войной страна, тиф и отчаяние. Думаю, подобные элементы, персонажи и сюжетные конструкции встретились бы в любом сценарии. Плагиат идеи недоказуем, украсть можно персонажа, сюжетные повороты, диалог, но и в данном случае юристам придется попотеть, доказывая, что воровство состоялось.
Впрочем, есть тут один неловкий момент: Циденков действительно крупный, если не крупнейший исследователь темы голода в Поволжье. Многие документы, посвященные периоду голода 1921–1923 годов, выложены в публичный доступ именно им. И вроде как, изучая эту тему, ты никак не можешь обойти Циденкова, не наткнуться на следы его воистину титанических действий. Яхиной действительно стоило бы указать его в послесловии, где она указывает список работ, которыми пользовалась при написании романа.
Впрочем, скандал был неизбежен. Сама Яхина, несмотря на всю свою вежливость и бесконфликтность, токсична для довольно внушительного круга публицистов и блогеров. Просто как популярная и успешная писательница. Как писательница, которую относят к условно либеральному лагерю. Как писательница, описывающая нерусскую часть русской истории, — у нас сложная многосоставная страна, не всем эта сложность нравится, многие предпочли бы о ней забыть; Яхина забыть не дает. Вот история сталинского террора, рассказанная от лица татар («Зулейха открывает глаза»). А вот был народ такой — немцы Поволжья, не русские и не германцы, а нечто другое, третье, давайте вспомним про них и про их сказки («Дети мои»). Конфликтен удивительным образом и сам метод Яхиной: она не просто напоминает, она предлагает вместе с ней поплакать. Она умеет выжимать из читателя слезы, возможно, она это делает лучше всех на российском книжном рынке. Кто-то плачет вместе с ней. Кто-то бесится и возмущается.
Яхина внимательно читает все критические отзывы на свои книги и делает определенные выводы. «Зулейху» критиковали за то, что это не роман, а почти сценарий. Только действие и немного рефлексии главной героини. Во втором романе Яхина нарочито много описывает природу: вот, вы ругали меня, я исправляюсь. Дальше вступает коллективный хор имперцев, советоманов и националистов, которые ругают Яхину за то, что она не любит советскую власть, что пишет много про нерусских, что жалеть она предлагает немцев и татар, а кто русских пожалеет? И вот в «Эшелоне на Самарканд» Яхина отвечает и этой критике. Вот вам советская власть, не из-за нее случился голод, в голоде виновато стечение множества обстоятельств, а советская власть, сама истекающая кровью, сама невыспавшаяся и голодная, спасает детей. Другая власть вряд ли справилась бы. Кстати, в романе почти ничего нет про иностранную помощь, которую оказывали люди из самых разных стран — для Яхиной это неважно. Ругают за то, что про русских пишет мало и плохо? Два главных персонажа «Эшелона» как раз русские. Героические.
Помимо плагиата, Яхину упрекают еще и в пренебрежении к истории. За последние несколько дней почти непрерывных фейсбучных баталий больше всего возмущения вызывала дата — у нее эшелон на Самарканд отправляется в 1923 году, когда вроде как самый тяжелый период уже прошел и детей как раз везли обратно. На мой взгляд, это не так уж принципиально. Яхина пишет не исторические романы, А то, что их так обзывает издательство, лишь нелепая ошибка. Жанр Яхиной — притча. Эшелон на Самарканд — это, конечно же, Ноев ковчег, а красноармеец Деев не кто иной, как Ной. При этом он и комиссарша Белая — Адам и Ева на пустой земле; среди деяний Деева постоянное присвоение всем персонажам имен и прозвищ, а это как раз работа Адама. Но Деев еще и Моисей, ведущий свой народ в Землю обетованную. И, с другой стороны, конечно же, совсем не библейский красноармеец Сухов. У Яхиной густо от метафор и отсылок, так было и в предыдущих книгах, но здесь этот прием особенно ярок.
17.03.21, 15:53
Другие истории
Подборка Buro 24/7