Я с этими людьми уже была знакома. Например, с Нассимом я делала два интервью в течение трех лет, с Вэйвэем — совсем недавно, за полгода до пандемии. У меня со всеми сложились очень теплые, дружеские отношения. У Рема я брала интервью прямо перед пандемией, поэтому его даже не пришлось перезаписывать, так как оно было одним из самых пророческих. Он как раз тогда готовил огромную выставку в Гуггенхайме про уход в деревню. Меня тогда это очень удивило, ведь он был заядлым урбанистом. Он предсказал, что люди постепенно начнут уходить из городов и жить на природе. Это в некотором смысле произошло в пандемию: я, например, работала на удаленке за городом и не собираюсь возвращаться. И таких людей очень много — это может полностью изменить ландшафт нашего мира. С другими спикерами у меня не было проблем договориться, потому что им самим было важно высказаться по теме. Они переживают это не как визионеры, а как люди, чья жизнь тоже меняется в связи с пандемией.

Вы пишете в начале книги, что долго болели весной, но не коронавирусом и антител у вас нет. В каком состоянии вы сейчас — страшно заразиться или думаете, что заразиться стоит, чтобы сложился иммунитет?

Какие у вас ощущения в связи со второй волной и какая персональная стратегия на возможный новый карантин? Может, порекомендуете, что читать, кроме «Будущего сегодня»?

Цифры поднялись везде: и в маленьких городах, и в больших практически во всех странах мира. Бояться ничего не надо — мы уже знаем, как с этим жить. Это все уже не так страшно, как было полгода назад. Мы знаем, как защититься, у нас есть более ясное понимание того, как лечиться. Вирус показывает принципы квантовой физики: мы все взаимосвязаны. То есть нам надо беречь не только себя, но и других. Оберегая себя, мы оберегаем наших близких, потому что мы можем болеть бессимптомно, заражая при этом огромное количество людей, для которых болезнь может оказаться фатальной. Пандемия научила нас социальной ответственности и базовым принципам жизни. На сегодняшний день нужно учиться адаптироваться к новой реальности. Я адаптировалась: да, иногда мне сложно, хочется летать три раза в неделю, обниматься, целоваться, но я держу себя в руках. Я нашла какие-то другие кайфы, обнаружила огромное количество хобби, поняла, что у меня есть другие призвания, кроме журналистики. У меня было время на раздумья, написание книжки. Для меня эти полгода были самым плодотворным временем за последние 10 лет. Как сказал наш герой Талиб: «Когда вам жизнь дает кислый лимон, надо делать сладкий лимонад». Нужно постараться так на это и смотреть, потому что в кризис появляются новые возможности. Это избитая фраза, но я на 100% испытала это на себе. Если я смогла, то и другие смогут.

Какой для вас был самый приятный момент 2020 года?

«Будет трансформация. Глобализация станет более осмотрительной. Отчасти, а может, и полностью глобализация и ускорение темпов экономического роста помогли вывести миллиард человек из нищеты. Их вывело из нищеты не то, что, скажем, детей устроили учиться в Гарвард, и не помощь негосударственных организаций — нет, так оно не работает. Мы вывели этих людей из нищеты благодаря глобализации, при которой рост в одной области порождает рост в другой. Таково нынешнее положение дел, и мы не хотим его нарушить — его нужно беречь».

«Вы могли купить одни запчасти в Китае, другие — в России, привезти их в Голландию, там упаковать и продавать по всей Европе. Это были фантастические тридцать — тридцать пять лет. Я сравниваю глобализацию с огромной вечеринкой, где каждый приносит свои угощения на стол. Мы провели на ней большую часть жизни, и она нам нравилась: можно путешествовать, делиться идеями, полететь на другой конец света, чтобы просто повеселиться с друзьями… Так вот эта вечеринка закончилась. Мир вернется к региональности, он уже не будет столь глобализированным. Почему? Во-первых, мы будем бояться, например, точно не все захотят слетать в Китай в ближайшем будущем. Будут развиваться местные производства какого-то числа продуктов, от которых зависит жизнь человека».

«Шопинг в последнее время стал развлечением для покупателей, это веселье, когда вы пьете кофе в бутике или примеряете кроссовки в лаборатории бега. Некая комбинация парка развлечения и непосредственно покупки. Теперь будет разделение: шопинг — отдельно, а социализация — отдельно. Шопинг как развлечение умрет»

«Двадцать первый век, скорее всего, будет веком китайским. К моему огромному сожалению, так называемый американский век заканчивается. Я очень надеюсь, что это не перерастет в вооруженный конфликт. Потому что если перерастет, то мы все в этом деле погибнем, будет ядерная война. И здесь уже не будет никаких победителей. Но то, что Китай не уступит США, и то, что китайское руководство обладает огромным опытом и огромным терпением, в отличие от американского, — это факт».

«Было ли в истории человечества что-нибудь похожее? Вы можете сказать, что была чума, холера, испанка и вообще много чего происходило, например вымирание видов. Но тут такая мощная единая, несмотря на все разницы и все возражения, цивилизация, цивилизация технологическая, цивилизация скоростей, когда все везде ездят, когда ты уже сам не знаешь, куда ты летишь, — и вдруг из-за дьявольской заразы рухнула разом».

«Мы неожиданно и очень быстро вступили в новый исторический период, и не только в стране, но и в мире. Что-то останется, а что-то переменится радикально. Важно угадать, что конкретно. Мы знаем кризисы циклические, конъюнктурные, финансовые, трансформационные, как наш кризис девяностых годов… Такого типа кризиса мы точно не видели».

«Слишком долго искусство было декорацией, чтобы транслировать идеи мейнстрима. Никакой революции духа. Вспомните Россию начала двадцатого века, поэты там опережали время со своим футуризмом и дадаизмом. Но слишком долго искусство было марионеткой в руках власть имущих, которые пытались использовать его для своих социальных стандартов, жизни. Я думаю, что все музеи, галереи, ярмарки искусств испытывают самый большой кризис в истории, они не смогут выжить.

Пандемия — как внезапная передышка для искусства, которое неслось с огромной скоростью по хайвею. Движение остановилось. Надо найти другой способ существования или выйти за рамки глупого страха. Я думаю, все, что произойдет, будет естественной красотой. Нужно вновь подумать о человечестве, о нашем влиянии на окружающую среду. Не только про соревнования и получение прибыли. Но установить нашу общую основу. Защитить базовые человеческие права и свободы. Так что в этот раз не знаю, что сказать. Мое искусство — это всегда борьба за свободу. Свобода на Западе — это фикция, у вас нет ни свободы, ни борьбы. Личная борьба нужна для свободы индивида. Самоизоляция меня не изменила, потому что я и так в постоянной борьбе. Но большинство художников потеряли свою игровую площадку. Они потеряли сцены и пространства, мне их жалко».

«В первую очередь снижение интеллектуального уровня приводит к тому, что нарастают психические расстройства. Меня волнует социальный цифровой аутизм из-за того, что люди все меньше и меньше могут общаться друг с другом. Из-за развития технологий общество может потерять ткань единства и какой-то здоровый внутренний рост и начнет деградировать. Это действительно большая проблема, потому что во время самоизоляции потребление контента сильно выросло».

«Краткосрочный кризис вызвал долгосрочные изменения в экономике. Я живу в Нью-Йорке, который буквально состоит из офисных зданий, но большинство компаний, думаю, от них откажутся. Может, нам не надо столько недвижимости. Может, мы будем три дня в неделю работать из дома. Я думаю, что мы можем стать миром, где человек больше отдыхает, а воздух становится чище».

«Есть роль ученых, которую мы сами себе приписываем, и есть роль ученых, которую возлагает на нас общество, политики. Да, значение изобретений огромно. Все, чем мы пользуемся, в какой-то момент создала наука, от электричества до компьютера. В этом смысле роль ученых трудно преувеличить. И вакцина от коронавируса тоже будет создана учеными. Но этот факт в конце концов забудется и будет восприниматься как обыденность, а финансирование науки снова отойдет на второй план по сравнению с текущими проблемами, это для меня тоже очевидно. Статус-кво не поменяется».

«Поскольку экономическое восстановление не будет быстрым, у нас есть время подумать, как мы будем запускать экономику. Есть прямая зависимость между коронавирусом и разрушением природы человеком. Нам предстоит еще много исследований, но все эти болезни пришли из природы. Чем больше мы будем ее разрушать, тем с большим количеством болезней столкнемся. Здесь есть урок, к которому мы должны прислушаться. Или мы будем постоянно повторять один и тот же сценарий. Если мы истребим последние дикие места на земле, то мы столкнемся с болезнями. Это уже много раз случалось.

Я верю, что то, какой мир мы построим после этого кризиса, зависит от нас. К тому же, когда мы адаптируем технологии и корректируем поведение, которое может сократить уровень загрязнения, у природы есть невероятная способность быстро восстанавливаться. За несколько месяцев мы можем изменить воздух, которым дышим».