Деньги от продажи книги пойдут на благотворительность и поэтический фестиваль
21 марта отмечается Всемирный день поэзии. По этому поводу рассказываем, что платформа «Живые поэты», занимающаяся популяризацией поэзии, объявила о выходе сборника лучших текстов авторов проекта в издательстве «Эксмо». Составитель сборника — главный редактор проекта «Живые поэты», поэт, писатель и журналист Андрей Орловский — отобрал 119 авторов из 20 тысяч заявок. Среди них известные литераторы, молодые авторы в начале своего творческого пути, музыканты и представители андеграунда. В сборнике можно найти стихи легенды российской рок-музыки Бориса Гребенщикова, Саши Гагарина из группы «Сансара», московского поэта Андрея Родионова, Евгения Алехина из рэп-групп «Макулатура» и «Ночные грузчики» и многих других.
Сборник «Живые поэты» поступит в продажу 10 апреля, а сейчас можно оформить предзаказ. Деньги от продаж книги пойдут на благотворительность — фонду спасения тяжелобольных детей «Линия жизни» — и будут вложены в организацию весеннего фестиваля #вЖЫвую проекта «Живые поэты». Buro 24/7 публикует пять стихотворений из сборника, написанных рэпером Хаски, Надей Грицкевич из группы «Наадя», известными поэтами Дмитрием Воденниковым и Ильей Данишевским и молодым поэтом Сергеем Белозеровым.
Здравствуйте, Уолт Уитмен, здравствуйте, Чарльз Буковски, —
Анна Андревночка, здравствуйте — и Елена Андреевна, здравствуйте!
здравствуйте, Марина Иванна, здравствуйте, Ян Сатуновский. —
Я не для вас их вытаскивал, но вам бы они — понравились.
Нет, не кончилась жизнь, самурайская вздорная спесь,
диковатая *****, стихи о любви и о Боге.
— Если кто не заметил, мои ненаглядные: я еще здесь,
сижу, как бомж и алкоголик у дороги.
Господи, вот мой компьютер, вот брюки мои, носки,
а вот — шесть книжек с грубыми стихами.
Я их выблевывал, как отравившийся, — кусками
с богооставленностью, с желчью и с людьми.
— Одно стихотворение (лежащее под спудом
и неписавшееся года два, как долг)
открылось только в нынешнем июле —
и вот оскаливает зубы, словно волк.
Другое тоже завалилось за подкладку,
но я достал его, отмыл, одел в пальто
и наспех записал, оно — о счастье.
А пятое пришло ко мне само.
...Так что схлопнулось, все! — дожила, дописалась книжка
в темных катышках крови и меда, в ошметках боли
[как сказала однажды подвыпившая директриса,
проработав полжизни в советской школе:
— Я люблю вас крепко, целую низко,
только, дети, — оставьте меня в покое...] —
и стою я теперь сам себе обелиском,
********-травою счастливой во чистом поле.
— Я, рожавший Тебе эти буквы, то крупно, то мелко,
зажимая живот рукавами, как раненый, иступленно,
вот теперь — я немного попью из твоей голубой тарелки,
а потом полежу на ладони твоей — зеленой.
Потому что я знаю: на койке, в больнице, сжимая в руке апельсины
(...так ведь я же не видел тебя никогда из-за сильного света...) —
ты за это за все никогда меня не покинешь,
и я тоже тебя — никогда не покину — за это.
не разговаривая, заполоняющим фатерлянд
и так далее
а потом — к коммуникативным центрам, зеленовато-черным вмятинам памяти,
переполненный кэш костного мозга, костного крошева, к переулку, где 14-го
десятого шестнадцатого звонок из отцовского дома впутывался в меня,
отбраковывал, нарушал часовой пояс,
говорил о поясе верности и/или смертника, потом параллельный вызов, как бы
отвлекающий от центрального импульса болезненного зажима
или одно воспоминание вспарывающее другое как незначительное
или так далее?
или потому что нет, когда не успевшие к осени вынуждены смотреть на снег
или не так
никогда не разговаривающие согласием смотрят с шестнадцатого этажа ночь, чтобы спать
— не сегодня — или не о чем
кардиостимуляторы для речи ощупывающих крохотное вздутие антигоны
молочной железы продолжительные проводы с экономией оловянной монеты
на глаза
и манипулятивные заходы с того фланга, где все зачищено от памяти
говорящие я так люблю свою любовную речь к тебе что отдалю свою опухоль
или не говорящие и только подразумевающие перебои электроэнергии тихая
хмарь затухающего фонаря в мутном нересте неопределенной до времени —
словесно — прозрачности межречевых волокон
или не только?
в авиарежиме непроницаемых вызовов соединяющихся друг с другом
через TOR потоков последовательных подключений / последовательных
разъединений / последовательных неудовлетворительных контактов
последовательных не сегодня не о чем или не так
и, конечно, так далее
Просто о сложном
С первого раза
Я чувствую связь между нами
Просто о сложном
Давай напрямую
Мы не будем друзьями
В общепринятом смысле
И нам хотелось бы прожить
Хотелось бы прожить
Несколько жизней
Просто о сложном
Давай напрямую
Мне не нужна половина
Я себя чувствую целой
Я себя чувствую целой вполне
Но ты нравишься мне
Ты нравишься мне —
Мы не будем друзьями
Слова теряют силу
Молчание дороже
Чувствую себя беспомощным, когда вижу плачущих
женщин в метро.
Публичное чувство само по себе обезоруживает.
Вторгается в твое личное пространство и громко заявляет
о себе. Обычно, в виде целующихся парочек.
Реже – в виде парочек ругающихся.
В любом случае, у энергии есть адресат. Точка А, точка Б,
произвольные числа между. Цепь замыкается.
Женщины, которые плачут в метро, одиноки. Между
ними и посторонними нет никакой прослойки, нет
никакого фильтра. Точками Б становятся все и никто
одновременно.
Я – одна десятая/сотая/тысячная точки Б. Я вижу губы,
пуховик, нелепую шапочку эту, много туши и много
печали. У меня нет противоядия, я будто пришел на
спектакль в середине третьего акта. Мои руки молчат.
Я бы обнял вас всех, но, видимо, никогда не решусь.
Я не знаю, как он выглядит,
Хоть я во чреве его выходил
И, чтобы я не забывал, что он вообще есть
Он трет челюсть о челюсть, ощерясь
Чуть только усну, чуть я только утихну
Он точит слепую ходов паутину во мне
Мягкие ткани взбивая в омлет,
Он туннель прогрызает вовне
Я избавлюсь от сна и обрадуюсь:
Завтрашний день, запинаясь об радугу,
Надо мной нависает подошвою —
Я кроту вырезаю окошко
О кожу скоблю бутылкой разбитой
Тряпьем обложившись — единственной свитой своей
Вылезай, мохнатый, вылезай, мохнатый, вылезай, мохнатый
Крот
Хоть он во чреве меня выходил
Но я не знаю, как он выглядит
Ведь на каждом глазу по бельму
И вот он в сон соскользнул по белью
И вот я ему шепчу: Хозяин
Все эти люди тебе врут, Хозяин
Хочешь, я через пупок высуну
Пистолет — в каждого выстрелю?
Пиф-паф, пиф-паф, тыщ-тыщ, пиу-пиу
Стынут родные, распятые сном
Впопыхах распихав барахло по карманам, я, падая с ног
Убегу эстакадами в дым,
Как-то встав за стаканом воды
Грязная койка голодного варвара
Где-то в желудке вагона товарного
Мимо — рожи похмельные заспанных изб
Вылезу, вылижусь на станции Икс
На лице моем кровоподтеком рот
Мне тянет краба в потемках крот
Степной ковер — аскетичный орнамент;
Тени день из косметички достанет
Одну мою, другую — кротовью. Степь
Я лапами землю рву, постель нам готовлю здесь
Выедает глазки солнышка ******** сноп
Хозяин, кости укладывай
Сладких снов и тебе, крот
Зачем ко мне повернулась проплешиной
Луна — эта **** помешанная?
Внутри меня живет крот
Он изнутри меня жрет, помешивая
И он шепчет, мне шепчет: Хозяин
Все эти ***** тебе врут, Хозяин
Хочешь, я через пупок высуну
Пистолет — в каждого выстрелю?
Пиф-паф, пиф-паф, тыщ-тыщ, пиу-пиу
Сборник «Живые поэты», в продаже с 10 апреля 2018 года,
предзаказ можно сделать по ссылке.
Другие истории
Подборка Buro 24/7