В поисках идеального женского образа философы Средневековья обращались к античным источникам, но обнаруживали довольно скудные описания. Пока в VI веке не появился подробный портрет безымянной девы, созданный латинским элегическим поэтом Максимианом. Вот как он представлял красавицу:

Власы золотые потоком по шее молочной струятся,
Черты бесподобные лика ее, что смолью бровей выделяют
Чела чистоту и кожи сияние множа,
Воспламеняют мой разум смятенный всечасно.
Люблю я тот огненный пламень
И пухлые крохотны губки,
Что сладостью дивной дыша и ликуя,
Глотки поцелуев щедро вливают.

Столь детально описанный облик был в то время первым письменно представленным портретом прекрасной девушки. Будущие каталогизаторы женской красоты видели в нем одно из самых полезных руководств, хотя бы потому, что он содержал больше сведений, чем все прочие.

Максимиан был настолько почитаемым автором, что в XI и XII веках на его поэзии строилась школьная программа по преподаванию латыни. Так дети, только учившиеся писать, усваивали образ женского идеала: у красавицы должна быть белая гладкая кожа, темные брови, контрастирующие с золотистым сиянием волос, и пухлые губы.

Французский поэт Гийом де Машо обрисовывал фигуру красавицы в следующих выражениях: «пропорционально сложена, пышна телом, высока, осанкою пряма и усладительна для взора, стан гибкий, грациозна и в талии стройна».

В целом идеальному женскому телу полагалось обладать вполне конкретными очертаниями. Так, большинство описаний сходится в том, что женская шея должна напоминать колонну, длинную и белую. К позднему Средневековью поэты расширили репертуар метафор до «лебединой шеи».

Что касается плеч и рук, то восхваляли их белизну и гладкость, а кистям и пальцам полагалось быть продолговатыми.  Этот акцент на белизне и нежности рук подсказывает, что идеалу красоты могли соответствовать в основном женщины из богатых слоев общества. Поскольку жизнь не заставляла их работать на поле, стирать белье, стряпать и ходить за домашней скотиной.

Повышенное внимание привлекал, конечно, бюст. И здесь современного читателя можно удивить. Средневековые мужчины единодушно восхищались небольшими женскими грудями: «белы, тверды, сидят высоко, заострены и округлы», а также «достаточно малы». Этот интерес показателен, ведь такому идеалу снова соответствовали женщины из высших слоев общества, которые могли отказаться от грудного вскармливания. Большинство матерей той эпохи сами кормили своих детей, а состоятельные женщины могли нанять кормилиц.

Талии предпочитали потоньше, а вот «соблазнительный животик» был вовсе не плоским. Его описывали как округлый, несколько «выдающийся вперед». Так средневековые авторы однозначно заявляли, что решительно не благоволят дамам, пропускающим обед ради стройного стана.

Далее следует описать ноги красавиц, которые авторы рассматривали по двум критериям красоты. Первый — бедра: им надлежало быть «объемными, четко очерченными, хорошего сложения». Французский ученый XII века Матвей Вандомский, например, упоминает «сладкие венерины чертоги, сокрытые торжественным соприлежаньем сфер», то есть сокрытые бедрами. Такое описание пришлось бы весьма к месту в дамском романе, а заодно напоминает нам, что, хотя подобные описания красоты женского тела несколько академичны, они все же несут в себе определенный эмоциональный настрой.

В Средние века прославляли ноги длинные, полные и прямые. Что касается ступней, то французский поэт Гийом де Машо в XIV веке описывал их так: «высокие, как арки, своды стоп, пухлы и формою изящны и ловко как влитые обуты в туфельки изысканной красы».

В целом неудивительно, что идеалы красоты женского тела оказались такими же строгими, как и те, что определяли красоту женского лица.

Сшитые по моде наряды позволяли женщинам придать больше привлекательности своему облику и фигуре. Хотя со временем фасоны и предпочтения многократно менялись, сохранялись некоторые общие черты.

Женщины неизменно предпочитали одежду, которая подчеркивала идеальную грушевидную форму тела. Даже свободные наряды в XI веке было принято слегка стягивать под бюстом, чтобы подчеркнуть тонкую талию и на контрасте — выдающийся ниже живот. В XIV веке появился интерес к декоративным разрезам, вставкам и стяжкам, которые должны были привлекать внимание к широким бедрам. В конце XIV — начале XV века в моду вошла одежда, обнажающая плечи, что позволяло женщинам демонстрировать молочную белизну кожи.

Еще один нюанс периода заключается в том, что мужчины не разделяли повышенный интерес женщин к моде. В те времена большой популярностью пользовался такой литературный жанр, как книги пороков, где перечислялось все то, чего надлежало избегать доброму христианину.

Читателя предупреждали, что многих аристократок, несмотря на прожитую в добродетели и милосердии жизнь, после смерти ожидал неприятный сюрприз: их души обрекались на вечные муки из-за того, что они предпочитали туалеты модных фасонов.

Не было сомнений, что «они грешат тяжко тем, что потворствуют погибели многих душ и служат ее причиной, и через них многие мужчины погибли и впали в великий грех».

Могло бы показаться, что средневековое общество слишком усердствовало в своем осуждении женщин. В конце концов, речь шла всего лишь о моде. Однако любовь женщин к косметике, духам, депиляции и модным туалетам не только изобличала интерес к собственной внешности, но и становилась причиной греха. Подобные интересы называли superbia — «гордыня», что также может означать «тщеславие». Это считалось пороком, поскольку означало, что женщина чрезмерно заботится о внешнем виде, пренебрегая заботами о бессмертной душе и религиозном долге.