Я очень люблю Аббаса Киаростами! Он создал собственный поэтический киноязык. И иранскую поэзию тоже люблю — как раз сегодня читала стихи режиссерки и поэтессы Форуг Фаррохзад. Эта культура в целом мне очень близка.

Мне хотелось снять элегию, фильм-воспоминание — как будто все произошло в прошлом и героини вспоминают, что они пережили. Поэтому у кадров скругленные углы — как у фотографии, на которой запечатлено воспоминание.

Александр Николаевич с самого начала принимал участие в работе над фильмом, я отправляла ему все сценарные наработки, потом правки, кастинг и выбор локаций. Это не было требованием с его стороны — я сама ему показывала, как идет работа над фильмом, потому что мне важно его мнение. Иметь возможность учиться у такого мастера — это подарок судьбы, было бы глупо от него отказываться.

Александр Николаевич никогда не говорит, что нужно сделать так или так, предоставляет нам абсолютную свободу действовать самим. Он приезжал на неделю на съемки в село в Ингушетии. Для него это было небезопасно, а кроме того, сложно, он уже человек в возрасте. Я ему очень признательна за это, никогда не забуду, что он для меня сделал.

Кавказ — сложный регион, и многое зависит от того, про какую именно республику мы говорим. Кабардино-Балкария — это один из самых свободных регионов Северного Кавказа, жизнь молодых людей там кардинально отличается от жизни в Чечне, хотя республики находятся очень близко друг к другу — пару часов проехать на машине. Но у молодых людей на Кавказе есть общее чувство фрустрации, непонимания, что делать дальше, — ощущение, что тебе тесно, ты не вписываешься.

Мы думаем о прокате в России, но пока конкретных шагов в этом направлении не делали. Мы сняли камерное кино, поэтому, скорее всего, это будет ограниченный прокат — но надеюсь, что жизнь этого маленького фильма в России еще состоится.

И я бы хотела поблагодарить фестиваль «Дух огня» за возможность показать фильм в России, для нас она многое значит.

Хотя в моем фильме нет ничего политического, мне бы не хотелось, чтобы его сейчас показывали в Чечне. На мой взгляд, это сейчас неуместно. Но надеюсь, что будут спокойные времена, когда это станет возможным.

Я ничего такого не заметила — никто нас не обливал краской, не выкрикивал в наш адрес обвинений. После премьерного показа в Берлине был Q&A, зрители задавали вопросы — и никакой критики не было, нас спрашивали только о фильме.

Конечно, фестивалю важно, чтобы я была определенных взглядов — вряд ли они бы взяли пропагандистский фильм. Но мне кажется, что важно не отказывать российским режиссерам, в том числе тем, кто остался в стране, в возможности показывать фильмы за границей. Блокада — это плохо для всех.

Режиссура — это моя профессия. Надо снимать там, где ты находишься, работать с тем, что есть. В Европе большая чеченская община, здесь тоже достаточно нерассказанных историй, но мне не хочется заниматься только этой темой. Не исключаю и того, что мой следующий фильм будет про жизни в Европе — например, про мигрантов, это тоже мне знакомо.