5 февраля на Netflix выходит «Малкольм и Мари» — новый фильм режиссера сериала «Эйфория» Сэма Левинсона. В главных ролях в черно-белой драме — муза режиссера Зендая, которая благодаря главной роли в «Эйфории» осенью прошлого года стала самой юной обладательницей «Эмми» за роль в драматическом сериале, и номинант на «Золотой глобус», старший сын оскароносного Дензела Вашингтона и звезда «Тенета» Джон Дэвид Вашингтон. По сюжету режиссер вместе с подругой возвращается домой после премьеры своего дебютного фильма. Их невинная, на первый взгляд, полуночная беседа перерастает в настоящую драму. BURO. поговорило с актером о подготовке к этой роли, съемках во время карантина и о его отношениях со знаменитым отцом.

Съемки «Малкольма и Мари» начались в самый разгар пандемии, и в связи с карантином мы были весьма ограничены в возможностях. Мы снимали в Кармеле, Калифорния, на ранчо, закрытом для публики на карантин (известный Caterpillar House. — Прим. BURO.), поэтому мы чувствовали себя в безопасности, особенно учитывая многочисленные протоколы, которые мы обязаны были соблюдать по правилам гильдий сценаристов WGA, продюсеров PGA и актеров SAG/AFTRA. Такие условия дали нам отличную возможность создать историю, которую мы изначально разрабатывали все вместе. К началу съемок у Сэма Левинсона было, кажется, всего 65 страниц сценария, даже без третьего акта. Но когда мы начали готовиться к съемкам, и в первый, и во второй акт динамично вносились изменения по итогам наших обсуждений на площадке. В итоге мы запустили съемки через 12 дней.

Эти беседы и репетиции многое открыли в нас самих и дали нам возможность поразмыслить о нашем отношении к киноиндустрии и актерскому искусству. Фильм наполнен эмоциями, по сути они заменяют движение. То, что вы видите на экране, — «Олимпийские игры» по уровню токсичности и любви. Это очень сложная история полиаморных отношений между мужчиной и женщиной, которую мы видим в разных измерениях и сквозь призму того, что они любят. Мы периодически смотрим на героев с улицы сквозь стеклянные стены этого дома, и, как подметил Сэм, из-за этого они напоминают нам двух змей, запертых в стеклянной клетке. В сочетании с музыкой в совершенно разных жанрах это создает невероятный эффект. Мне самому, к слову, очень нравится трек Outcast, который называется «Liberation». Он звучит в финальных титрах, и в некоторой степени это гимн нашей универсальности не только как актеров, но и как людей.

Поскольку мы снимали во время карантина, мне довелось провести много времени наедине с самим собой. Неопределенность и непонимание того, какое будущее ждет кинобизнес после пандемии, заставляли меня нервничать. Я не понимал, смогу ли я снова сниматься и зарабатывать на жизнь любимым делом, хотя я бы согласился работать и бесплатно. Когда я стал одним из продюсеров нашего фильма, вложив в него свои деньги, это стало для меня отличным тестом. Можно сказать, я заплатил за участие в нем, и вот что из этого вышло (смеется). В уста Малкольма мне удалось вложить все эмоции, которые я испытывал на карантине, и все, что я накопил в себе за годы работы в кино. Мой герой произносит слова, которые я бы никогда не сказал, использует тактику в споре, для меня не свойственную. Мои монологи и наша с Зендаей страстная полемика в какой-то степени помогли мне определиться с пониманием киноиндустрии в целом. В общем, со мной произошел эмоциональный прорыв, мне пришлось погрузиться в темные глубины, о существовании которых я и не подозревал. И Малкольм, и Мари — мастера психологической манипуляции. Она не так уж и невинна, постоянно его провоцирует, закладывает психологические мины на поле спора, и он постоянно на них наступает. Все это помогло мне лучше понять искусство дебатов и осознать, что не всегда стоит идти до конца, потому что не исключено, что взять свои слова обратно уже не будет шанса. Благодаря этому фильму я научился отвечать, а не реагировать.

Наш фильм чем-то напоминает драму «Кто боится Вирджинии Вульф?» с Элизабет Тейлор и Ричардом Бертоном, но я не стал пересматривать этот фильм перед съемками, чтобы не создавать себе дополнительный стресс. Ведь игра этих актеров безупречна! Зато я пересмотрел один из своих любимых фильмов Джона Кассаветиса — «Лица« 1968 года. И еще «Битву за Алжир» Джилло Понтекорво, снятый в 1966-м, эта картина тоже помогла мне вжиться в роль. В «Малкольме и Мари» мне пришлось не столько произносить много реплик, сколько передать максимальный натурализм, реалистичность происходящего на экране. В этом мне очень помог другой фильм Кассаветиса — «Премьера» 1977 года. Во многих фильмах этого режиссера актерское исполнение основано на натурализме и правде, и мы говорили об этом подходе с Сэмом и Зендаей.

Я невероятный фанат и Сэма Левинсона, и Зендаи. Помню, какие чувства я испытал после просмотра «Эйфории», мне казалось, я никогда не видел ничего подобного. Зендая была известна и до этого сериала, но я не подозревал, насколько она глубокая актриса, я был поражен и пленен ею. Мы не были знакомы лично до «Малкольма и Мари», но когда я услышал, что они с Сэмом готовят этот проект, я понял, что просто обязан принять в нем участие. Зендая оказалась очень добрым человеком, мне кажется, она талант поколения и разноплановая личность. Я был рад, что в этом фильме она смогла показать, насколько она женственна. Зендая в этом бизнесе дольше, чем я, и она рассказала мне много историй, что помогло нам выстроить отношения. Мы, кстати, оба поклонники Beyonce (смеется), это нас тоже сблизило.

Боюсь, что я был недостаточно зрелым в эмоциональном плане человеком, чтобы сохранить отношения, которые были у меня в прошлом. Я долгое время был одинок, но сейчас чувствую себя готовым к новым серьезным отношениям. Я определенно знаю, чего хочу, а это очень важно в общении с другими людьми. Любовь — это всегда выбор, а не необходимость. И, конечно, мы все хотим любить, но не всегда понимаем, на что готовы пойти, чтобы сохранить эту любовь.

Мне повезло иметь отца, который всегда меня поддерживает. Он очень гордится своими детьми. Помню, мне было пять лет, когда я впервые увидел, как отец играет в одной постановке из серии «Шекспир в парке» и превращается из моего папы в своего героя. И именно тогда я впервые задумался об актерстве, но мне не хотелось, чтобы люди говорили, что моя карьера сложилась благодаря знаменитому отцу. Это, кстати, в принципе невозможно, в нашей семье никогда не было протекционизма. Тем не менее я выбрал совершенно другую сферу — футбол (с 2006 по 2012 год Джон профессионально занимался американским футболом, играл на позиции раннинбека. В 28 лет из-за серьезной травмы его футбольная карьера прекратилась. — Прим. BURO.). Сегодня я понимаю, что мои спортивные неудачи во времена NFL отлично подготовили меня к актерской профессии, я стал отказоустойчивым и не расстраиваюсь, если не прохожу прослушивание на роль (смеется). При этом я свой самый страшный критик, мне никогда не нравится то, что я вижу на экране. Каждый раз я думаю, что моей карьере конец. И я всегда обсуждаю это с мамой, не с отцом, она лучше чувствует, когда я беру фальшивую ноту (мама Джона — актриса и пианистка Полетта Вашингтон. — Прим. BURO.). Забавно, что когда я получил сценарий «Малкольма и Мари», я читал его маме снова и снова, и она постоянно меня останавливала, когда я звучал недостаточно искренне.