«Однажды… в Голливуде»: чего ждать от девятого фильма Квентина Тарантино

8 августа в прокат выйдет девятый и самый мягкий фильм Квентина Тарантино «Однажды в... Голливуде». Там на экране встречаются Леонардо Ди Каприо, Брэд Питт, Марго Робби и другие сегодняшние суперзвезды американского кинематографа. Пробуем понять, продолжает ли держать планку создатель «Криминального чтива».

Последнее время можно обозначить как бум недовольства признанными режиссерами. Выросшего вундеркинда Ксавье Долана успели «освистать» уже дважды — сначала прошлой осенью в Торонто, где прошла премьера его вымученного долгими съемками и монтажом англоязычного дебюта «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована» (все же самой личной и нисколько не ущербной картины), а затем и в Каннах за «Маттиаса и Максима». Также под прицелом оказался и один из основоположников американского инди-кино Джим Джармуш, зомби-апокалипсис «Мертвые не умирают» которого ощутимое число критиков и зрителей буквально разнесло. Долан оставался самим собой, а Джармуш сделал что-то новое. И в обоих случаях публика бушевала.

С Квентином Тарантино такого произойти не может в принципе, даже если критика будет отвратительной (она, к слову, на этот раз умеренная). Все потому, что режиссер, в отличие от коллег, — не столько культовый, сколько масштабный, то есть творящий не для ограниченного числа тонко чувствующих синефилов, а для всех. Его полные кинематографических отсылок, ностальгического настроения и любительского пофигизма ленты, несмотря на всю самобытность, всегда оставались близкими сердцу практически каждого зрителя. Ведь именно из их числа вышел Тарантино. Так вот, в «Однажды в... Голливуде» его мания и фанатизм окончательно выходят из берегов и делают фильм, с одной стороны, самым симпатичным из всех его работ, но не дают режиссеру сказать ничего нового — с другой.

Главные роли в ленте Тарантино отдал Леонардо Ди Каприо и Брэду Питту. Один — угасающая звезда телеэкранов Рик Далтон, второй — его бессменный дублер Клифф Бут. Профессиональная песенка первого, кажется, спета. Из индустрии его начинают потихоньку выпиливать — пафосный злодей (едва ли не единственное амплуа актера) уже начинает раздражать зрителей. Продюсеры, в числе которых, например, циник от Аль Пачино, естественно, понимают это много раньше зрительской аудитории. Вслед за Далтоном голливудская машина переедет и каскадера Клиффа Бута. Бунтарь никогда особо не нравился киношным биг-боссам, у которых теперь есть формальный повод отправить его на пенсию. Да и в народе творится что-то неладное: какой-то Мэнсон оприходовал бывшую теледекорацию и поселил там секту последователей. В общем, на дворе 1969 год. Вот-вот классической «фабрики грез» не станет.

Мэнсону и его банде посвящена отдельная сюжетная линия: их целью становится Шерон Тейт — очаровательная, но молчаливая актриса и по совместительству жена Романа Полански, реальная историческая героиня. В «Однажды... в Голливуде» режиссер смешивает реальность и вымысел так, что первое становится неотделимым от второго. Конец 60-х и начало 70-х — любимая киноэпоха самого Квентина, и в «Однажды... в Голливуде» именно она становится предметом его режиссерских изысканий. Тарантино заводит пугающе актуальный сегодня разговор о смерти. Разве что не своей, а того мира, в котором ему хотелось бы жить, но который сам режиссер задел лишь в детские годы: если бы сам Квентин решил сняться в камео, то только в роли шестилетнего мальчика. При этом «Однажды... в Голливуде» — ни в коем случае не завещание (помним недавнего Альмодовара), это скорее опус магнум Тарантино, кино его мечты. Вопросов остается два: сойдется ли эта мечта со зрительской и не слишком ли вялой стала риторика режиссера?

Если взглянуть на составляющие, то совпадение с ожиданиями аудитории, безусловно, есть. Тут и крайне приятный дух Голливуда прошлого, который несколько лет назад не удалось восстановить братьям Коэн в «Да здравствует Цезарь!» с Джорджем Клуни в главной роли. Есть и вызывающая мурашки актерская игра главных лиц нынешнего кино, какую не так легко встретить в других фильмах, даже с теми же артистами. Ди Каприо, хотя в целом молчалив и угрюм, показывает два потрясающих нервных срыва, безусловно превосходя самого себя у того же Тарантино в «Джанго освобожденном». Питт демонстрирует для своих 55 лет фантастическую форму и наконец-то догоняет продавшего душу за молодость Тома Круза.

А вот Шерон Тейт в исполнении Марго Робби исключительно долго молчит: ей режиссер отвел не так много слов. Полагаем, что знаменитый тест Бехдель на гендерную непредвзятость новый фильм Тарантино не пройдет — но режиссер никогда и не был глашатаем феминизма в кино («Убить Билла» с Умой Турман — то самое исключение, подтверждающее правило). Учитывая масштаб и популярность Робби, прописать ей чуть больше диалогов было бы, конечно, разумнее — особенно если вспомнить виртуозность Тарантино в этом деле. Другие герои, впрочем, показывают ее мастерски: так, разговор Далтона с малолетней коллегой по площадке — отдельный шедевр, который едва ли получится переплюнуть тому же Аарону Соркину, ставшему почетным американским сценаристом.

В совокупности же старомодный Лос-Анджелес окрашивает в старомодные, но от этого не менее красивые цвета и саму картину. Тем не менее людям с настроенной фемоптикой фильм, скорее всего, не понравится за «выпячивание» маскулинности; тем, кто восхищается, например, «Эйфорией», — за «тягомотность» и некоторую нелюбовь к настоящему, а людям с тонко настроенной политической позицией — за консервативные настроения. Но плевать в сторону нового Тарантино никто не будет, уж слишком, как говорили пару лет назад, «ванильным» он вышел. Неслучайно лента забрала в Каннах самый милый приз: сыгравшему в фильме питбулю Брэнди вручили «Собачью пальмовую ветвь». В «Однажды... в Голливуде» нет едкости и злобности «Омерзительной восьмерки», расистских наклонностей «Джанго...» (ну, почти) и сюрреалистичности «Бесславных ублюдков» — фильма, по методу работы с фактами, наверное, самому к нему близкому. И только финальная сцена возвращает жесткого, смелого и по-хорошему гадкого мастера из пучины усталости. Как она это делает — вам не скажет никто, ибо сам режиссер попросил хранить молчание, в чем тоже, собственно, дал слабину.