Фронтовые сказки: мифология Великой Отечественной войны в кино 2010-х
Все последние годы огромные деньги из бюджета давали на патриотические блокбастеры — в первую очередь связанные с войной. За 10 лет выходили самые разные фильмы на тему — и трагические, и бравурные, и нелепые, и те, что отрывались на войне как на жанре. Есть ощущение, что за эту декаду он стал гораздо более свободным, чем раньше: ветеранов почти не осталось, и отношение к войне подхлестывает эстетика военных парадов.
Былинности Великой Отечественной придал Никита Сергеевич Михалков в продолжении хрестоматийных «Утомленных солнцем» (1994) — одного из самых ярких высказываний о сталинских репрессиях. «Утомленные солнцем 2» стали сказочным эпосом о роли Бога в театре военных действий (что, кстати, не раз проговаривал Михалков). В финале первого фильма сообщалось, что герои погибли в 1937 году, но с первых же кадров «Утомленных солнцем 2» зрители узнавали, что они выжили, и более того, оказалось, что с ними неразрывно связан исход войны. Никита Сергеевич действовал будто с позиции вседержителя: тех героев, кто ошибался и каялся, он мог спасти от почти неминуемой гибели, а тех, кто посягал на святое, запросто убивал. Дети выплывали из моря на мине, и эта же мина подрывала корабль, на котором гэбисты перевозят бюсты вождя. Во время бомбежки выживала лишь роженица, а в другой раз вражеская бомба застревала в паникадиле. «Великий фильм о великой войне» оставался вопиюще антисталинским высказыванием и по-христиански перекладывал заслуги победы на угнетенных и беспартийных. В интерпретации Михалкова победителями в войне стали жертвы террора (в их числе и главный герой, репрессированный комдив Котов, сыгранный режиссером), которые пошли на вражескую цитадель с одними палками, и им помог Бог.
Будто вслед за Никитой Сергеевичем дальше жребий выпал другому классику советского кино Карену Шахназарову — автору «Курьера» и «Города Зеро». Как и «Утомленные солнцем 2», его «Белый тигр» полон поворотов сюжета, которые, если их проговаривать, режут слух. Тем не менее стоит взглянуть на них как на специфику авторского взгляда, а не как на маразм старой гвардии. «Белый тигр» — кино о конфронтации человека и техники, метафизических солдате и танке. Убитый «Белым тигром» — «мертвым», как называют его солдаты, танком, не принадлежащим ни русским, ни немцам и будто бы порожденным войной, — протагонист выживает, хотя и теряет память. Он возвращается в бой, научившись разговаривать с бронемашинами и молиться их богу — почти по заветам футуристов, обожествивших технику.
Шахназаров прочитывает войну как сакральный процесс, когда вершится история, и поэтому снимает о ней на языке громогласных метафор, устами героев рассказывая о Боге и Дьяволе, в которых верят даже закоренелые коммунисты. Он хочет показать противостояние добра и зла и ради этого придает Красной армии несказанного благородства. Юродивому с наклонностями провидца доверяют руководить битвой, а в Берлине, уже победив, красные накрывают поверженным генералам СС стол яств, потому что уважают их как врагов. В финале же Карен Георгиевич выдает монолог раскаявшегося фюрера, который с горьким пафосом проигравшего объясняет суть национал-социализма и что значит победа Красной армии для истории.
По словам философа-структуралиста Ролана Барта, «миф обязательно зиждется на историческом основании, ибо он есть слово, избранное историей, и он не может возникнуть из „природы“ вещей». Можно сказать (и судя по всему, это именно так), михалковские «Утомленные солнцем 2» заложили фундамент мифологии Великой Отечественной войны в постсоветском кино. Так залихватски ее препарировать, ссылаясь на историческую реальность только для непонятно кому нужной галочки, способны лишь победившие. Михалкова и Шахназарова в самом деле переполняют горечь и гордость, впитанные с молоком матери, но для более молодых поколений авторов война давно въелась в массовую культуру, и эмоциональная вовлеченность в события поистерлась. Голос крови пропал — остался только День Победы в том виде, как его отмечают из года в год. Они используют эту войну как жанр, а ее события — как сюжетные триггеры.
Нередко в кино о Великой Отечественной войне показывают события, которых не могло быть, но их авторы напирают на то, что они все же были. Сверхтехнологичный «Сталинград» Федора Бондарчука и менее зрелищные «28 панфиловцев» Кима Дружинина и Андрея Шальопы в рекламных кампаниях как раз спекулировали на какой-то «окопной правде» о ключевых битвах — Сталинградской и за Москву, но в обоих случаях это оказались собирательные гипертрофированные истории.
Сюжет о панфиловцах, уничтоживших 18 вражеских танков, удерживая оборону столицы, признали легендой уже в 1940-х годах, вскоре после конца войны. Конечно, имена героев сохранила история, но, судя по последним исследованиям, битва проходила иначе, и жертв было меньше. В фильме Дружинина — Шальопы, однако, умирают, кажется, вообще все, а в качестве финального кадра показана орошенная кровью выжженная земля. Отдельно доставляет документальная манера, маскирующая фильм под публицистическую реконструкцию: длинные разговоры солдат ни о чем, суета бессмысленных приказов и телефонных переговоров, игра акцентов и говоров. И на фоне этого напускного реализма солдаты, вкатанные в грунт танками, вылезают из под земли с коктейлями Молотова. Или другая халатность: шагая строем, панфиловцы обсуждают «Семь самураев» и «Великолепную семерку». Понятно, что создатели хотели намекнуть, что подвиги советских солдат сравнимы с поступками героев Куросавы и Стерджеса, но эти фильмы были выпущены через 13 и 19 лет после показанных тут событий.
«Сталинград» сделан гораздо сочнее. Действие разворачивается в декорации, достоверно повторяющей архитектурные решения Дома Павлова, в котором группа советских бойцов 58 дней удерживала оборону параллельно со Сталинградской битвой. Но история Бондарчука едва ли касается тех легендарных событий. В плане сюжета у него получился почти что ремейк и без того сказочной, но исполненной оттепельной нежности картины «На семи ветрах» Станислава Ростоцкого. В доме живет измученная фашистами 19-летняя девушка Катя, которая отказывается покинуть родовое гнездо; сложно представить, как это она одна там оказалась (такое с большей вероятностью могло произойти в Ленинграде, а не в Сталинграде). По какой-то случайности в том же доме собираются семь солдат, и начинается Голливуд. Один из них умирал много раз, другой — гений баритона, третий потерял все — бывалый, а для разрядки пошляк и девственник, оба трусят, и еще два рохли в придачу.
Как и положено сказке, действие «Сталинграда» вершат любовные линии, которые тут развиваются на два фронта. Солдаты, обороняющие Дом Павлова, пытаются сделать жизнь Кати такой, будто войны вовсе нет. А параллельно развивается история, невозможная в советском кино о войне - и возможно, беспрецедентная в российском кино: девушку Машу, живущую на захваченной части города в бараке, систематически насилует немецкий офицер, а она не знает, как ей жить дальше. Все события, описанные в «Сталинграде», якобы проговаривает сын Кати — «сын семерых солдат», как он себя называет, и она, конечно, не могла знать историю Маши во всех подробностях. На фоне этих сюжетов, слишком нарядных и каких-то по-бондарчуковски шаблонных, идет война, показанная натуралистично и дико. На ней и божьи одуванчики бьют врага, даже если горят огнем и точно уже не выживут. Потому что если они его не убьют — он их убьет, а если не их — их близких.
Для многих режиссеров, у которых воевали уже не отцы, а деды и прадеды, символом Великой Отечественной стала техника — в первую очередь танки. В 2018-м вышло сразу два крупнобюджетных, но совершенно бездарных фильма о танках — «Танки» о гонках на прототипе Т-34 и «Несокрушимый» о том, как один экипаж уничтожил 16 вражеских. Но спустя год появилась выдающаяся по зрелищности картина — «Т-34» режиссера «Бригады» Алексея Сидорова с рассказом о побеге советских солдат из концлагеря. В этом фильме — ремейке опять же оттепельного «Жаворонка», исполненном с редким мастерством и в небывалых масштабах, — были и танковые дуэли, и эффектно раздавленные советской машиной немецкие мерседесы. В итоге и сам «Т-34» будто становился полноправным героем фильма — боевым конем Красной армии.
Почему на излете 2010-х советский танк стал иконой фильмов о войне? Вне зависимости от неравноценных ума и таланта авторов указанных выше фильмов триумф бронемашины можно трактовать как результат милитаристских парадов военной техники, ставших обязательной частью празднования Дня Победы при Владимире Путине. В этих фильмах не осталось не только правды факта, без которой кино, не претендующее на документальность, может легко обойтись, но и в принципе сожаления о случившемся — все вытеснил лоск бронетехники. И, конечно, эти фильмы, посвященные советскому танку, идеально иллюстрируют сегодняшнее отношение государства к Великой Отечественной войне. Из концлагеря мчит блестящий «Т-34», за рулем — красивые парень с девушкой и друзья навеселе. Они мчат по Европе, и их боятся.
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7