Шекспир нашего времени
Экранизация шекспировского «Макбета» еще только готовится покорять российский прокат, а мы уже поговорили с Майклом Фассбендером о работе над ролью, дружбе с Джастином Курзелем и Марион Котийяр и об их совместных планах на будущее
За свою карьеру Майкл Фассбендер успел немало: снимался у Квентина Тарантино в «Бесславных ублюдках», поработал со Стивом МакКуином сразу над несколькими фильмами, среди которых «Голод», «Стыд» и «12 лет рабства», за последний он, кстати, был номинирован на «Оскар», а за «Стыд» даже получил кубок Вольпи на Венецианском кинофестивале. Но сколько бы осуществленных проектов ни оказывалось в фильмографии актера, роль в экранизации пьесы Уильяма Шекспира всегда будет для него особенной. Мы выяснили у Фассбендера, как сложилась команда, работавшая над «Макбетом», какие новые смыслы появились у драмы и получалось ли у него забыть о судьбе Макбета по окончании съемочного дня.
Как вы получили эту роль?
Продюсер Эйн Каннинг как-то пришел ко мне, кажется, году в 2010-м или 2011-м, вскоре после того, как мы сняли «Стыд», и говорит: «Я действительно хочу экранизировать "Макбета"». Я не мог отказать, не мог упустить такую возможность сыграть в экранизации Шекспира. Это же такая честь. Мне кажется, каждый актер мечтает хоть раз в жизни сделать это. В общем, это был открывающий гамбит, с тех пор все и началось.
На том этапе Джастин Курзель уже был в команде?
Нет, на том этапе, конечно, еще нет. Знаете, я был настолько сражен его «Снежным городом»! Я посмотрел его в Лондоне — и вышел из кинотеатра словно контуженный. Потом я рассказал своему агенту Конору о том, что видел «Снежный город» и что это сумасшедше-блестящий фильм. А он и говорит: «Хорошо, этот режиссер сейчас как раз здесь, в городе». Я сказал, что мечтаю с ним познакомиться. Мы с Джастином встретились и сразу нашли общий язык. Я понял, что этот парень меня может чему-то научить, что мне просто необходимо с ним поработать.
В тот момент вы уже подумали о том, что именно Курзель мог бы поставить «Макбета»?
Мне показалось, что для «Макбета» он подходит просто идеально. И у Эйна Каннинга возникло то же самое чувство примерно в то же время. В общем, Эйн с Джастином тоже нашли общий язык, и все, что было дальше, уже стало историей. Я проходил эту пьесу в школе, когда мне было пятнадцать. Потом уже в актерской школе ты выбираешь отрывок, чтобы представить его по окончании обучения, что я и сделал. Так что я был уже знаком с текстом роли, но подход Джастина к пьесе оказал существенное влияние на мою интерпретацию персонажа. Это были какие-то очень практические вещи, которые как раз можно было применить для моей роли. Например, тот факт, что безумие Макбета вызвано посттравматическим стрессовым расстройством. Я никогда сам об этом не задумывался, а ведь Шекспир явно пишет об этом. Это говорит нам о том, насколько далек был мой герой на самом деле от разворачивающихся событий. Ведь даже после Первой мировой войны люди не научились еще понимать причины подобного поведения. Во время сцены застолья Макбет говорит: «Друзья, не беспокойтесь. Нисколько не серьезен мой недуг, и близкие привыкли». То есть я понял, что в пьесе именно это имеется в виду. Галлюцинации в самом начале, эти ведьмы — реальны ли они? Мы ведь знаем из рассказов солдат, воевавших на Ближнем Востоке, в Ираке, что они могут прогуливаться по центру Лондона, а в следующее мгновение почувствовать себя в Басре — и буквально для этих ребят это Басра. Вот это было очень важно для меня.
Это все помогло вам понять глубже героя?
Да, абсолютно! Это было именно то, что нужно, чтобы найти ключ к персонажу, какое бы ни было время на дворе. И потом то, каким Марион Котийяр и Джастин Курзель создали персонаж леди Макбет, — их интерпретация гораздо интереснее и шире, чем традиционное представление о ней как о какой-то сумасшедшей, одолеваемой амбициями женщине. А здесь совсем другая история: она приносит жертву, жертвует собой. Она говорит «возьми меня» — она сдается, чтобы постараться воссоединиться со своим мужем, попытаться возродить их отношения, от которых уже остались лишь осколки, — они уже настолько отдалились друг от друга из-за потери ребенка. Также важно понимать, что его никогда не бывает дома, — год он отсутствовал, воюя за короля Дункана, который слаб и беспомощен сам по себе, — так что Макбет в некотором смысле получает по заслугам. Он — тот, кто охраняет покой на границах. Он один воюет во время кампаний. Во всем этом Джастин великолепно разобрался и просто нам объяснил. Я никогда раньше не смотрел на все эти вещи через такую призму. Это уже что-то, с чем ты можешь работать. Смысл в потере. Обычно все считают, что здесь речь об амбициях, но это пьеса о потерях. О том, что эти люди потеряли и какой ущерб им был нанесен этими потерями.
Иногда Шекспир кажется неинтересным при чтении в школе, ведь это часть программы. Какие у вас сложились отношения с его творчеством?
Должен сказать, отношения были примерно такими же. Мы проходили много ирландской литературы, поэтому Шекспир изучался не очень глубоко, но в программу он был включен. Очевидно, что Шекспир — гений, но я постоянно повторял Джастину одну и ту же вещь: было бы просто чудесно, если бы нам как-то удалось заинтересовать детей. Мне неприятно предполагать, что они все еще не вдохновлены его творчеством, но я исхожу из собственного опыта. Я очень надеюсь на то, что 15-летние, которым нужно сдавать экзамены по Шекспиру, увидят фильм и найдут там какие-то свежие и новые для себя вещи, поймут, что это вовсе не давно минувшие дела. Я очень уважительно относился к языку, позволяя ему доводить накал происходящего до определенного градуса. Но я был неуважителен с другой точки зрения. Мне не хотелось, чтобы зрители настраивались перед фильмом так: «Ок, мы смотрим Шекспира». Я хотел сделать эти различия в языке незаметными, чтобы спустя несколько минут люди уже просто слушали бы и забывали, что они слушают старинный текст.
Этот язык обладает потрясающим ритмом, так ведь?
Да, и главное — не сопротивляться ему. Совсем не сопротивляться.
Если бы вам пришлось убеждать, скажем, какого-то подростка посмотреть этот фильм, что бы вы сказали?
Во-первых, смотреть стоит, потому что это очень эпичная картина, эпичный сюжет, в котором замешано множество человеческих историй. То, о чем мы говорили: потери, амбиции, что такое долго стремиться к какой-то цели и наконец достичь ее, что это нам дает. Еще, мне кажется, для людей очень привлекательна идея всего сверхъестественного. Они могут спросить: «А к чему были эти три ведьмы?» — и тогда мы понимаем, что речь ведется еще о тех временах, когда языческие ритуалы только начинали вытесняться христианством. Так что вот он, этот языческий мир — он уходит, но пока что он еще здесь, и его элементы все еще в игре. Думаю, такие вещи и привлекают людей.
«Обычно все считают, что здесь речь об амбициях, но это пьеса о потерях»
Как вы готовились к съемкам? Вы проходили пьесу все вместе?
Мы репетировали недели две, и за это время прошли вместе абсолютно все сцены, что было очень важно для всех участников процесса. На этом этапе я и выучил весь текст роли.
Сколько раз за день в тот период приходилось прочитывать текст сценария?
Столько, сколько я успевал за день. Обычно я стремился к восьми прочтениям в день, в итоге раз семь мне точно удавалось прочитать текст.
Вы любите учить роль наедине с собой?
Нет, не люблю. Это ужасный, скучный процесс. (Смеется.) Но в любой работе есть какая-то особо неприятная часть, так что для меня это как раз она, потому что работа идет так: я просто сижу и громко читаю, и так как нужно еще и работать над акцентом, то я практикую произношение. Еще у меня были записи с шотландским акцентом, которые я слушал.
Притом что вы выучили все заранее, было ли ощущение, что вы уже готовы сыграть пьесу целиком?
Да, но я так поступаю всегда со всеми ролями. Мне нравится выучить все полностью до того, как начнутся съемки, и тогда мне даже неважно, какой план съемок на завтра или на следующий день. К тому же мне нравится ощущение, когда заученный диалог уже «подпортился», как бы «подкис и забродил» у тебя в голове, и тогда, когда нужно его произносить перед камерой, ты уже воспринимаешь его по-новому.
Вы сказали, что, впервые встретив Джастина, сразу инстинктивно поняли, что он — тот, кто нужен для постановки «Макбета». Но ведь, пока не поработаешь с кем-то, не можешь быть уверен наверняка?
Просто смотреть, как он работает, — это очень здорово. Потрясающее чувство — видеть, как кто-то делает то, для чего он предназначен. Он обладает невероятной силой, лояльностью, чувствительностью, умом, смелостью. Я ни разу не слышал, чтобы он повысил голос хоть на кого-то из съемочной группы, но он снискал огромное уважение у всех и каждого. Он просто настоящий лидер. Знаете, чтобы заставить актеров хорошо играть, необходимо, чтобы они тебе доверяли. Да и как человек он просто прекрасен.
Это важное качество для режиссера?
Оно не обязательное, но хорошо, когда оно есть. Хорошо, когда ты можешь подружиться с тем, с кем работаешь. И хорошо вместе посмеяться, особенно когда имеешь дело с таким тяжелым материалом. Мы отлично смеемся с Джастином, так же как и со Стивом (Стивом МакКуином, режиссером фильма «Стыд». — Прим. Buro 24/7 ), притом что мы работаем над душераздирающими историями. Так что, да, мне повезло, что мы дружим.
«Мне нравится выучить все полностью до того, как начнутся съемки»
Вам не кажется, что вы притягиваете к себе пугающие роли? Вы упомянули о работе со Стивом МакКуином, и роли, которые вы играли у него, тоже были, мягко говоря, непростыми.
Я понял, что действительно нужно учиться всему, заниматься своим образованием, не потому, что я специально ищу такие роли, но когда они сами появляются, то я не могу сказать «нет». Это редкая возможность — сыграть Шекспира, и в частности именно эту пьесу, мою любимую из шекспировских. Ты просто чувствуешь, будто идешь по дороге рука об руку со своим героем. А с Джастином, как я уже говорил, у меня сразу было чувство, что он меня чему-то научит. Так что все дело в учебе, и я буду учиться так долго, как люди будут давать мне такую возможность.
Расскажите о том, как сыграла Марион Котийяр, о ее интерпретации леди Макбет. Она играет совсем по-другому, чем мы привыкли видеть в более ранних постановках.
То, что она француженка, мне никогда не мешало. К тому же в те времена французская королева запросто выходила замуж для того, чтобы обогатить казну. Они рассуждали примерно так: «Мы объединим эти две казны и таким образом разовьем экономику». Так что для меня это вообще не было вопросом. К тому же Марион так великолепно передает какие-то незначительные, казалось бы, детали в образе леди Макбет, которым обычно не придают значения. В ней есть эта царственность и все эти повадки, которые в итоге выглядят такими естественными, хотя на самом деле дались через работу над собой, но вы никогда об этом не догадаетесь. Она действительно умеет просто жить в предложенных обстоятельствах. Мы с ней никогда не обсуждали, что и как мы будем играть вместе, я просто делал что-то, и она полностью следовала за мной, а потом брала и уводила игру в другом направлении. Это невероятная радость — работать с единомышленником.
В итоге вы трое так хорошо сработались, что собираетесь снимать следующий фильм вместе?
Да, вместе с Марион и Джастином мы собираемся снимать следующий фильм, «Кредо убийцы».
Эта идея родилась во время съемок?
Это произошло на репетиции. Марион сказала мне: «Этот парень просто великолепен, в нем есть все, чего ждешь от режиссера». Так что мы оба большие фанаты Джастина с самого начала. И, к счастью, она тоже вскочила на подножку этого поезда — я имею в виду как раз «Кредо убийцы», который меня немало пугает. Так что я просто на седьмом небе от радости.
Расскажите об остальных актерах. Как вам работалось с Шоном Харрисом, сыгравшим МакДуффа?
Шон — это всегда гарантия качества. Мы с ним учились в одной актерской школе. Я его знал, а он меня нет. Но я знал о нем потому, что он уже тогда был известен в школе, он был какой-то легендой. И он возвращался в школу снова и снова. А сейчас у нас за плечами уже три совместные работы, и мы планируем сниматься вместе еще и еще. Я просто без ума от него, опять же — как от человека и как от актера.
Как вам кажется, он работает по какой-то системе?
Да, у него есть свой метод. До работы с ним я думал: «Боже, может, мне нужно держать с ним дистанцию?» — но нет, у него потрясающее чувство юмора. Хотя он очень серьезно относится к своей работе — когда дело касается ее, он превращается почти в монаха.
Удавалось ли вам под конец рабочего дня расстаться со своим героем и с другими героями, которых вы играли?
Да, обычно я стараюсь это делать, потому что если бы я встречался по вечерам со своими друзьями, а они думали бы: «А вот и он, еще один из его персонажей», — то у меня уже не осталось бы друзей. (Смеется.) Конечно, всегда что-то остается. Я всегда иду домой и думаю о том, что произошло в течение дня, что-то вроде: «О, я должен был сыграть это вот так» — и о том, что мы снимаем на следующий день, но я неплохо научился не загонять и не мучить себя, потому что наверняка могло бы и этим закончиться. К тому же мне нравится отпускать ситуацию и давать себе перерыв, потому что на следующий день я выйду на площадку, и это снова будут 10 часов интенсивной работы, и я должен буду полностью выложиться. Это все менеджмент — идет интенсивный процесс, за 4 недели до съемок я приехал на репетиции, я уже вовлечен в проект. Как я и сказал, это часы и часы ежедневной работы. Так что уже в момент репетиций я живу в пьесе. К тому времени, когда мы переходим к съемкам, я уже надеюсь, что в течение дня могу наслаждаться съемочным процессом и не слишком распространять свое видение на то, что я делаю. Я обнаружил, что это сложно выполнимо, но каждый раз, когда я иду и снимаюсь в какой-то сцене, я решаю: «Позволь всему идти своим чередом и посмотри, какое решение само придет к тебе. Посмотри, что сцена тебе даст и продиктует. Следи за тем, что делает и говорит твой партнер», — и если я до этого достаточно подготовился, то есть надежда, что в моих действиях появится ясность.
Как вам работалось с Пэдди Консидайном?
О Боже! Пэдди был моим героем долгие годы с момента выхода фильма «Комната для Ромео Брасса». Его игра просто взорвала меня. Позже, конечно, он продолжил блистать и в «Ботинках мертвеца», и во всех остальных картинах, где он снимался. Я хочу сказать, что я был его большим фанатом, и для меня это было невероятной удачей — сниматься с ним вместе. Надеюсь, однажды мне выпадет удача сняться под его руководством, потому что он потрясающий режиссер.
Премьера «Макбета» прошла в Каннах — на фестивале, который оказывался важен для вас на протяжении всей карьеры...
Да, это так. Впервые я приехал сюда с «Голодом» в 2008 году, потом был «Аквариум» и «Бесславные ублюдки». Это что-то невероятное. Я буквально каждое утро просыпаюсь и чувствую себя очень, очень счастливым. Это был большой забег.