Когда вы впервые познакомились с Мандельштамом?

В школе. Но до всего доходишь потом, лет в 20. Конечно, очень приятно, что Рома подумал о нас.

В школе. Но до всего доходишь потом, лет в 20. Конечно, очень приятно, что Рома подумал о нас.

То есть лет в 20 вы начали его пропускать в себя?

Да, в 20–22. Мне заходили больше его мягкие и круглые стихи о любви.

Ранние, наверное.

У меня даже одно сохранено, потому что они очень хорошо поются.

Вы, по-моему, первый человек, который так говорит. Зачтите.

Эту песню у нас в трибьюте поет группа «Свидание». Очень красиво.

А вот фраза из другого стихотворения: «Что делает самый нежный ум? Весь помещается снаружи». Это же гениально! Вместо того, чтобы сказать: «Какая недалекая девушка», — он подбирает такие слова. А вот еще: «Но взбитых сливок вечный вкус и запах апельсинной корки».

Это он морозную петербургскую зиму описывает.

Да! Сразу чувствуешь на кончике языка. Это всегда задачка: как описать что-то, чтобы человек почувствовал вкус во рту?

Как вам предложили участвовать в трибьюте?

Мне рассказали о Роме Либерове, а я о нем уже знала. Знала, что он странный молодой человек, человек-загадка.

Это [председатель Фонда создания музея Иосифа Бродского Михаил] Мильчик вам такое рассказал обо мне?

Ну тогда вы попали. Предвижу, что больше всего воплей будет именно из-за вашей песни. И, честно говоря, я надеюсь, что так и будет. Кто-нибудь обязательно оскорбится. Как же: на Мандельштама поднять руку! Еще и поп-музыка, я уверен, что это всех взбесит.

Мы назвали это «меланхолическое диско».

А кто выбрал стихотворение?

Оно меня, а я его.

Вот интересно, как? Когда наш оператор приезжал к вам на Севкабель, вы сидели с тетрадочкой. Вы что, переписали себе текст в тетрадку от руки?

Да.

Реально?

Да. Этот блокнот я веду с 2014 года. Я записала в него два своих альбома.

И «Маршрутка» там записана?

Да.

Это старая актерская школа. Во МХАТе учат актеров всю роль переписывать от руки.

Расскажите, как вы наткнулись на это стихотворение.

Я сначала напредлагал разного, но Катя сказала, что все слишком мужское и что ей нужно женское.

Да, чтобы я прочувствовала. Это стихотворение было третьим в списке. Я сразу поняла, что эти строчки — готовый припев: «Нам остаются только поцелуи, / мохнатые, как маленькие пчелы». Это так наивно, и при этом прекрасно выражает то, как девушка, которой адресовано стихотворение, на него повлияла. Не знаю, была ли это любовь или желание забыться, потому что человеку выпало так много испытаний, он все время был на грани, на грани, на грани. Это явно была непродолжительная история, и поэт закапсулировал свои воспоминания о ней, как мед в сотах. Мед никогда не портится — как и эмоции, которые он дарит снова и снова. Эта девушка подарила ему легкость, позволила забыться. Стихотворение сохранило эти чувства, как будто так и не реализованные.

Но они же расстались, они не вместе.

Да. Это очень страстная эмоция, которая так и не была реализована.

Кажется, ничего не было… с Ольгой Арбениной.

Это ему и нравилось. Он не злился.

Вообще, она была возлюбленной Гумилева, а Мандельштам захотел ее увести. До этого дал слово своей жене Надежде Яковлевне, что ни с кем больше не будет. Потом он уехал в Петроград, где и ударился за Арбениной.

Нашел себе кусочек меда.

Она в итоге вышла замуж за писателя и художника Юрия Юркуна. Так трогательно, что между ней и Мандельштамом ничего не было, что он все придумал. До нас дошла всего лишь одна его записочка Арбениной: «Милая Ольга! Жду вас в театре в полседьмого вечера». Она была в архиве у Надежды Яковлевны.

Не порвала! Какая мудрая женщина.

Ахматова, когда хотела Надежду Яковлевну задеть, говорила: «Вот, смотри, Наденька, какие он Оле стихи написал — тебе он таких не написал».

Какие подружки! А Надежда все сохраняла?

Да. Все понимали, что в русской поэзии нет другого человека, который создавал бы такие стихи. Вот вы можете назвать кого-нибудь? Ахматова писала: «Ничего не понимаю, откуда в 22 года полностью сложившийся поэт?» Мы можем сказать, кто был предшественниками Пушкина — Жуковский, Державин... Но не можем найти предшественника Мандельштама. Человек выпускает сборник в 1913 году за свой счет, 200 экземпляров, и там — уже готовый поэт. Так же не бывает…

Почему вам важно было найти женское в его стихах?

Потому что я хочу пропустить это через себя, максимально его понять и не прибегать к актерскому мастерству. Это должно было случиться естественно.

Стихотворение вообще может быть женским или мужским?

Мне хотелось страсти.

Вы хотели любовное стихотворение найти?

Мне хотелось найти сильную эмоцию и распаковать ее. Потому что так мы достигаем состояния живого стихотворения — не прочтения, а проживания. Мы эту страсть оживляем. Мне кажется, ему бы понравилось.

Я уверен, он бы хохотал до слез! Валялся бы здесь на полу.

Вам важно было знать, кому стихотворение адресовано?

Я этого не узнавала. Я просто прочувствовала, что это о женщине, о чем-то нереализованном, и поняла, что он очень ее хотел, но не смог дотянуться до нее. Она не давала ему никаких надежд, не играла с ним в прятки и догонялки, она была честна. И его это не разозлило, как могло бы разозлить мужчину. Он просто фантазировал, и его мечты вылились в нежные стихи.

Он написал еще одно стихотворение бесподобной красоты — «За то, что я руки твои не сумел удержать». Это ей же. Я вам советовал его спеть, но вы сказали, что оно слишком мужское.

Там его переживания — его голос. А здесь много ее голоса.

Шкловский в «Сентиментальном путешествии» (автобиографический роман литературоведа Виктора Шкловского, автора биографий Маяковского, Льва Толстого, Эйзенштейна и других великих фигур русской культуры. — Прим. BURO.) написал, что у Мандельштама была женская распущенность, которую он умел контролировать, выстроить в систему.

Его последним увлечением была Мария Петровых, жила она в доме-утюжке на Спиридоновке. Но она не отвечала ему взаимностью. Ему вообще в принципе мало кто отвечал взаимностью. Он физиологически был очень дерганым человеком.

Он до конца не говорил о своих намерениях. Никогда, я думаю.

Он давал понять, что физиологически хочет движений. Он погладил Марию Петровых по голове, и говорит: «Ну а теперь меня погладьте!».

Очень детская энергия.

Он даже пытался приударить за Ахматовой, а получив отказ, обиделся, и они не разговаривали полтора года.

Да ладно?

Это был 1919-й. Она остановила карету (Анна Андреевна умела держать дистанцию) и сказала Осипу: «Сойдите, пожалуйста, а то подумают, что мы любовники». И он потом полтора года с ней не разговаривал. Зато Ольга Ваксель, поэтесса, ему ответила, хотя она была намного младше.

Вернемся к вашей песне. Надо ли было построить такую конструкцию, чтобы были припев и куплеты?

Рома не ставил никаких задач. Я прочла стихотворение два раза и подумала, что оно как энергия, которая все время возвращается в пчел. Поцелуи вылетают из улья и умирают — это самая главная идея.

Почему?

О каких бы устремлениях и бессмертии люди ни писали и ни говорили, нам всем — и умным, и неумным — на самом деле нужны очень простые вещи. Именно через них мы испытываем саму жизнь — через поцелуи, что умирают, вылетев из улья. Они были или их не было? Мы не знаем.

Потому что зима, петербургская зима, поэтому они и умирают. Недавно я узнал, что зимой в улье пчелы собираются и, без конца двигая крыльями, вырабатывают тепло для сохранения матки. В процессе пчелы, что остаются наверху, ближе к холоду, умирают. Они вырабатывают энергию и погибают. Их задача в этом и состоит: сохранить жизнь матки и погибнуть.

Пчела жалит, она может сделать больно.

Или хорошо.