«Бойцовский клуб» Дэвида Финчера празднует 20-летие. Одноименная книга Чака Паланика, положенная в основу сценария, не намного старше: впервые роман был опубликован в 1996 году. Его экранизация — тот редкий случай, когда фильм удается не хуже литературного собрата, и именно поэтому этим летом кинолента о жизни Рассказчика, Тайлера Дердена и Марлы снова вышла в прокат.
20-летие «Бойцовского клуба» — хороший повод, чтобы перечитать книгу Паланика или пересмотреть фильм Финчера. О них BURO. рассказывает журналист, медиааналитик и издатель The Bell Александр Амзин. Мало кто знает, но на заре нового тысячелетия Амзин перевел роман американского писателя — так что лучшего эксперта для обстоятельной беседы о смыслах «Бойцовского клуба» мы и представить не могли.
Этот перевод я сделал, когда мне было 19 или 20 лет — ни о какой журналистике или медиааналитике я тогда не думал. Надо начать с того, что этим я вообще не горжусь. Начало нулевых, зачаточный интернет, мой английский был намного хуже. Да и культурные коды плохо считывались. Помню, что Паланик в книге упоминает хумус, а я никак не мог понять, что это такое. Спрашивал друзей — никто не знал. Как в советском анекдоте про двух переводчиков, которые не могли понять значение слово «гамбургер». Один спрашивает: «Что это такое?». Другой ему отвечает: «Это плащ». И первый пишет: «Герой перекинул гамбургер через руку и идет». А потом у него округляются глаза, потому что герой внезапно этот гамбургер съедает. Так мы и жили.
Тогда был только перевод Ильи Кормильцева (поэт, переводчик и автор почти всех текстов песен группы «Наутилус Помпилиус». — прим. BURO.), почитайте его. Мне хотелось передать идею Паланика, придать ей форму в русском языке, но сам того не понимая, я примкнул к буквалистам. В этой книге много американских кодов, непонятных российскому читателю того времени, и я сам не мог их тогда разгадать. Но потом я понял: если в обществе существует запрос на какую-либо информацию, оно примет и оценит даже самый низкокачественный контент на эту тему. Поэтому мой перевод оказался выложенным в сети, хотя я даже не помню, чтобы перечитывал его от корки до корки. Это, конечно, неправильно.
Они заметно отличаются, хотя Финчер, конечно, очень подробно передает содержание первоисточника — за исключением финала. Возможно, читая книгу и представляя себя на месте главного героя, ты сам себе кажешься грустным неудачником. Но когда смотришь фильм, видишь рядом с собой Брэда Питта в роли Тайлера Дердена, которому можно простить все только потому, что он забавный и веселый, а еще он в твоей компании.
Кроме того, с главным героем «Бойцовского клуба» Паланика легко себя ассоциировать. Рассказчика в книге из уютного кондоминиума выдергивает его собственная внутренняя неудовлетворенность. Стресс и бессонница, конечно, всем знакомы — а вот влияние корпоративной Америки лично я испытать не мог. Рассказчик выходит из той самой зоны комфорта, но мы в то время даже нащупать ее не могли.
Вообще в начале нулевых у поколения 20-летних были крайне контркультурные настроения. Сейчас, например, невозможно представить, чтобы свободно продавалась книга «Низший пилотаж» Баяна Ширянова, в котором описана жизнь постсоветских потребителей первитина: ее не пропустят ни цензура, ни даже самоцензура. А тогда она спокойно стояла у меня на полочке. Книги Довлатова продавали без полиэтиленовой упаковки, без маркировки «18+» — как сейчас. Мне было интересно попробовать передать эти настроения. Мне хотелось чем-то занять себя, а перевод — хорошее дело. Но после того, как я опубликовал его, потерял интерес к Паланику. Я видел, что он выпускал еще книги, я листал их, но не читал.
Фильм я давно не пересматривал, хотя когда-то он был культовым, а сейчас для меня лично кажется чем-то вроде «11 друзей Оушена». Да, это прикольная и ироничная вещь, но не более того. Книгу читать интереснее, она не такая замыленная. Она о кризисе среднего возраста, хотя в 20 лет это совсем не очевидно. Паланик, насколько я знаю, начал писать в 35 лет, и даже из-за разницы в возрасте я не мог понять того, о чем он писал. Конечно, это понимание приходит позже: сейчас, мне кажется, я смотрю на многие вещи с той же точки зрения, что была и у него.
Еще я хочу сказать, что контркультура — это внутренняя свобода в том числе. Чтобы отрастить бороду снаружи, надо сначала отрастить ее внутри.
В конце 1990-х вышло много фильмов-блокбастеров с критикой общества — «Красота по-американски», «Матрица», «Американский психопат». Я бы туда же добавил «Американскую историю Х» с Эдвардом Нортоном, где он играет неонациста, что сильно перекликалось с «Бойцовским клубом».
Думаю, творческая элита поняла, что у традиционного кинематографа есть социальный запрос, и с ним надо что-то делать. Сейчас, например, мы живем в супергеройском кинематографе. И еще через лет так 10-15 вы меня спросите: «Александр, а что вы думаете об одержимости супергероями в 2010-х?»
Я не верю, что такой фильм, как «Бойцовский клуб», можно переснять. Его последнюю сцену со взрывами небоскребов представить после событий 11 сентября невозможно. Терроризм больше не может быть в палитре художника. Кстати, про супергероев: есть мнение, что их растущая популярность — реакция на терроризм. Но если представить, что кто-то бы взялся за ремейк «Бойцовского клуба», то думаю, это был бы Netflix. И сделал бы его мультикультурным с целой сотней политкорректных решений.
В фильме показаны люди с разными формами и причинами отчаяния, которым некуда пойти. С появлением фейсбука и других социальных сетей все наше общество превратилось в огромную группу поддержки, где нельзя послать Боба с его проблемами — его надо обнять и поддержать. Но вообще легко жалеть того, кого надо жалеть, а ты попробуй пожалеть унывающего от скуки здорового мужика. Психотерапия — большая тема сейчас, но к сожалению, многие жалуются, что она надоела. Думаю, сегодня на бойцовские клубы нет спроса.
Месяца полтора назад я пришел на очередной сеанс к своему психиатру. У меня была клиническая депрессия, которую мне удалось побороть. Я рассказывал врачу, что нормальным мне стало скучно жить: ты каждый день достигаешь целей, но изо дня в день делаешь одно и то же. С помощью фармацевтики, упражнений и режима я придушил в себе Тайлера. Но как герой «Бойцовского клуба» он мне очень нравился. Не думаю, что кому-то Тайлер в принципе может не нравиться.
Перечитывая хорошую книгу, ты каждый раз понимаешь ее по-новому — и часто совсем не так, как хотел автор. У меня есть ощущение, что многие контркультурные писатели, включая Паланика, пытались сформулировать рецепт, который должен был подойти всем. Но люди не одинаковые — универсального рецепта нет. Понимание контркультуры у каждого свое, но нас всех объединяет отчаяние, для которого даже не нужно быть жертвой корпорации. Мы все одиноки.
Так оно и есть: никто ни о ком не заботится. Дерзкие чуваки из «Бойцовского клуба» бросали вызов обществу, а сейчас таких уже нет — в моде конформизм. Сегодня не контркультурные чуваки бьют кого-то, а бьют их — например, на протестах в Москве. А ведь у этих людей нет никакого проекта «Разгром» — они идут постоять за свои права и донести свои лозунги.
В России, кстати, «Бойцовский клуб» полюбили крепче, чем в Америке. У нас в 1980-1990-е и даже в нулевые полностью отсутствовали социальные лифты. Тогда карьера абсолютно не зависела от образования. Паланик как раз и писал о таких отбросах, которые либо не хотели идти по заданному пути, либо просто не могли. В Америке это редкое явление, а в России другая ситуация: у нас всю страну населяют плохо устроенные люди. «Бойцовский клуб» зажег в российском читателе искру, потому что нам показалось, что он про нас и написан. О том же, кстати, «Пинбол» Мураками, где главный герой видел будущее сквозь мутное стекло. Сейчас ситуация исправляется, но мне кажется, это еще не очень заметно.
Сама по себе идея продолжения «Бойцовского клуба» кажется абсурдной. Это как «Библия возвращается». Общество 1990-х, которое выдало мандат Паланику на взрывы в конце книги, сейчас не готово читать про терроризм, зато вполне могло бы прочесть про кибертерроризм и всяких хакеров. Представьте: стоят Тайлер с Марлой, готовые нажать на «enter», чтобы запустить скрипты. Это было бы современно, но я бы читать не стал.