Один из главных фрешменов прошлого года — Недры; это один из немногих артистов, которые могут похвастаться не только музыкальными достижениями, но и выдающейся биографией. Несмотря на то что Иван Ворошилов уже 15 лет занимается музыкой, широкой аудитории рэпер стал известен только после выхода EP «Бивни» в 2019 году. До этого релиза Ваня успел поработать уличным музыкантом в петербургском метро, где заработал большие деньги, выступал на разогреве у Onyx, прослужил в разведывательной роте, отсидел срок и освоил профессию мануального терапевта. Недры — личность, а не сделанный продукт, и его история звучит захватывающе не только как сюжет для интервью или рэп-альбома, но когда-нибудь может превратиться в фильм (или комикс). Сегодня у Ворошилова вышел экспериментальный и одновременно лиричный EP «Ситуация», где намешаны блюз, рагамаффин, гитарные поп-риффы и прямая бочка. Иван в нем впервые запел. Почему он уже ненавидит релиз, что самое важное в снайперской стрельбе, когда нужно уходить от родителей и что общего у него с Моргенштерном — об этом BURO. поговорило с Недры.
Биполярка раскрыта. Спасите! Если серьезно: просто так сложилось.
Я и сейчас чем-то занимаюсь, просто не рассказываю. Это типа моя карта из рукава. Возможно, в каком-нибудь проекте я играю совсем иную роль. Сейчас рисую для бренда 6OG пуховики, например: чуваки позвали меня как креативного дизайнера по одежде.
Да, вот Феликс — друг мой и менеджер — очень углублен. Я слушаю друзей, а иногда кто-то не из мира моды залетает с идеями. И мы такие: «Ни хрена себе, как круто!» Бывает человек проследил культуру и традиции, просмотрел жанры, вдохновился и что-то сделал. А иногда не видел ничего — просто ему дается как ребенку чистый лист, и он делает «баум». В нашем комьюнити люди интересуются культурой, искусством, и в различных точках это все пересекается.
Я всегда чувствую себя частью чего-то важного. Слушай, я в 16 лет выступал на Дне города у себя в Екатеринбурге, где были Чичерина и «Бумбокс». Я думал, ну если мы сейчас это делаем, то это не предел. Я не люблю надменных людей: нужно вести себя так, чтобы сидел старый человек, человек твоего возраста и ребенок, и мы могли бы вместе продолжать разговор на равных. Есть какие-то сакральные вещи, но в основном это должен быть разговор.
Конечно, я все время так думаю. Знаешь, это как дети: вот ты любишь, холишь, лелеешь, воспитываешь, живешь с ними. А потом приходит момент, нужно пнуть их под задницу и сказать: «Все, ребят, теперь сами».
Не знаю… Надо смотреть, какие цели, какой вектор. Может, ребенку в 17 все ясно, может, ему ничего не ясно в 40. От него тогда точно нужно избавиться. Ха-ха. Я помню, мне исполнилось 18 лет, я прихожу домой, у нас все едят салат цезарь из магазина. Я заглядываю в холодильник, а цезаря нет. Зашел в гостиную, говорю: «Ребят, где мой цезарь?» Мама спросила, покупал ли я этот цезарь. Я ответил, что нет. «Мэн, тебе пора сруливать и идти на работу». Вот и все. Вот твой цезарь, иди купи свой цезарь.
Я себе сказал: сейчас я кину такую развальцовку, потом будет релиз вокальный, потом снова дичка, и рагамаффин, и бум-бэп. Все есть! Сейчас просто настроение выпустить более лирический щит. А дальше — дичка. Такое, чтобы пришла пора писать альбом, — это не из моей жизни. В моей жизни так: есть 50 песен, сочиненные в разное время. И я вот три месяца назад понял, что именно этот материал мы будем выпускать. Я вижу, как я его доделаю, вижу, как готов его представить. То есть он всегда был… Я композитор и хочу комбинировать. Не хочу есть одно масло без хлеба или есть одно сладкое. Но и не хочу есть один хлеб, например. Поэтому я делаю хлеб с маслом и добавляю чуть сладкое.
Я уже ненавижу все это. Помнишь предыдущий ответ? Наконец-то, спасибо, что это выйдет. Он получился невероятно музыкальным, экспериментальным и даже в какой-то мере психоделическим. Он рассказывает об отношениях между главным героем и его терзаниями внутри. И вышел очень разнообразно: там есть диджитал-блюз, прямая бочка, рагамаффин, а в одной песне гитарные поп-риффы и дрилл. Это не треки, которые я в последнее время сочинял, — это релиз складывался долго и наконец сложился.
Я сопродюсер своего сведения — меня даже приглашали экспертом на сведения поп-альбомов. Каждый релиз мы мастерим на аналоговом оборудовании в Америке, до этого в Голландии; работали с типом, который мастерил Tame Impala, Фредди Гиббса, перемастерил золотую коллекцию Боба Марли. Сейчас отправили на мастеринг человеку, который делал «The Box» Родди Рича, это мультиплатиновый сингл из Billboard-100. Нам просто всегда интересно, как мы можем свою музыку раздуть, кого мы сможем подключить и как это повлияет на звук. Мы углубляемся в технические аспекты, пытаемся показать, как мы можем в России сделать мировой саунд.
Моргенштерн вообще красава. Вокруг все говорят либо «о господи, Моргенштерн…», либо «посмотри, как круто». Я такой: окей, наверняка познакомлюсь, и окажется, что он ровнейший тип. Смотрим Forbes с Моргенштерном: чувак круто рассуждает, никто не оспорит, что как бизнесмен он красава. На следующий день открываю директ, и он поздравляет меня с днем рождения! Я такой: чувак, я еще вчера думал, что ты на 100% красава. Мы иногда с ним перекидываемся чем-то, орем в директе. Я вижу такую мораль Моргенштерна: ну что, схавали? Вы говорили «нет», а я сам все сделал. У меня просто в жизни так же было: мне бабушка говорила, что я стану дворником. А я взял это как курс не быть дворником — буду сантехником.
Есть люди, которым я конкретно помог, но не стоит рассчитывать на меня как на доктора, если мы не знакомы. Это для всех, кто будет это потом читать! Я уже 10 лет пользуюсь знаниями, переданными мне Алексеем Шаклеиным — знатоком и профессионалом в своей области. Могу исправить сколиоз, избавить от спазма, могу поговорить с вами о здоровье спины. Могу по походке определить, какие проблемы. У меня есть друзья и знакомые спортсмены, и, если им сильно надо, они просят меня помочь. Но я всех предупреждаю, что не нужно подсаживаться на иглу мануальной терапии — нужно решить проблему самому. Я могу только проинструктировать.
Снайперская подготовка проходит три месяца, один из которых занимают ночные стрельбы: вы спите днем и большую часть ночи стреляете. И вот лежите вы с ночным прицелом — у каждого свои мишени; в какой-то момент мишени на разных рубежах поднимаются — ты должен их сбивать. Попадешь по ним, они опустятся. И вот лежишь, мишени поднялись — свою убрал, лейтенанта убрал. Лейтенант спрашивает: «Кто убрал мою мишень?» Снова поднимаются — убрал свою, убрал лейтенанта. Лейтенант со злостью: «Да кто это делает»? Такой вот прикол.
Все удивляются: «Чувак, у тебя четыре глаза! Как ты был снайпером?» Суть в том, что снайперская винтовка как раз имеет прицел, чтобы ты видел, что там творится за 1000 метров. Искусство стрельбы из снайперской винтовки — это скорее концентрация, правильный выдох, плавный спуск курка нежели способность увидеть мишень. Да все увидели мишень, бро. Дальше нужно нажать так, чтоб тело не скрутилось и не создало микроугол, из-за которого пуля пролетит мимо.
Да ни с кем! Я знакомлюсь с людьми — мне легче, когда они сами тянутся. У меня есть диссонанс от того, как два языка звучат в одном треке — вот это можно сделать круто, достичь коннекта. В детстве казалось, так делают ради хайпа, ведь раньше все заграничное считалось априори крутым. Сейчас, дамы и господа, вроде что-то и у нас налаживается. Мне интересно было бы посотрудничать именно с деятелями, с гиками — это Tyler, The Creator, Kaytranada, Джеймс Блейк, Канье Уэст. Есть столпы в жанре, с которыми было бы просто ради процесса круто поработать, потому что я большую часть времени все-таки не улыбаюсь и не фотографируюсь, а музыкой занимаюсь.
Что скажу? Имеет ли смысл говорить что-то Богу? Он создал мир, в котором ты создал эту мысль, которую ты ему скажешь. У моей дочери есть несколько моментов наслаждения: планшет, любимые игрушки и совместные ритуалы. У нее эти пункты в определенной последовательности, и когда она ко мне забегает и говорит: «Папа, можно я кое-что скажу?», то я знаю, что это будет планшет. То есть если я видел последовательность событий, то знаю, чего она хочет дальше. Думаю, Бог знает, чего я хочу дальше, — он сейчас со мной говорит твоими устами.
Другие истории
Подборка Buro 24/7