Светлана Захарова: «Спутники, которые запускал мой папа летают до сих пор»

В рамках совместного проекта ювелирного дома Chaumet и Buro 24/7 мы поговорили с телеведущей, байером и владелицей Metropol Fashion Group Светланой Захаровой о том, почему семейная и светская жизнь не могут пересекаться, каким был российский модный ретейл в 90-е и как подготовить ребенка к самостоятельной жизни.

Для нашей съемки Светлана примерила украшения из коллекции Josephine. Ювелирная линия выполнена в стиле ампир и отражает вкусы императрицы Жозефины, первой клиентки и главной музы дома Chaumet.

О родителях и семейных традициях

Мои родители окончили МГТУ им. Баумана, оба инженеры. Их работа была связана с оборонной отраслью и так засекречена, что даже я в детстве не до конца понимала, чем они занимаются. Советское прошлое позади, а спутники, которые запускал мой папа, кажется, летают до сих пор и передают на Землю важную информацию.

Я с гордостью называю свою семью старомодной, так же было и у моих родителей. Не люблю ностальгию по советскому прошлому, но многие семейные традиции, которые мы разделяем, родом из тех времен.

Я бы хотела, чтобы моя личная жизнь никак не пересекалась с жизнью светской. К сожалению, это оказалось невозможно. Для меня семья как закрытая капсула: туда вхож только очень узкий круг самых близких людей. Сейчас семейные ценности, напротив, пытаются превратить в тренд — выглядит это надуманно: ведь ценности либо есть, либо их нет, посты в соцсетях ничего не изменят.

Главная наша традиция — быть вместе. Из поколения в поколение мы остаемся ей верны: и для моих детей, и для их бабушек и дедушек одинаково важны наши семейные встречи.

О выборе пути

Решение изучать финансы было самостоятельным. Не будь я бунтарем и диссидентом, сейчас работала бы в космической отрасли, как и родители.

Не могу сказать, что пошла против родительской воли, — ведь они мне ничего не навязывали. Скорее хотели помочь. Но я от помощи отказалась.

В Финансовой академии мой папа прикрыл передо мной дверь приемной комиссии и сказал: «Дальше ты сможешь рассчитывать на нас только как на родителей, за этой дверью помочь тебе я, к сожалению, не смогу».

В юности он тоже поступал на МЭО (международные экономические отношения), но провалил экзамены и отправился поступать в Бауманку, что и определило его дальнейшую судьбу.

Я повторила его путь, но уже на другом историческом этапе. Это был 1990 год, активно шла смена политического курса: в июне на выпускных экзаменах я сдавала историю с позиции «большевиков», а в июле, уже на вступительных, с позиции «меньшевиков». Было непонятно, какой ответ обеспечит хорошую оценку: концепции менялись категорическим образом. Но решающей была все-таки математика. Я тем временем окончила школу с математическим уклоном, так что проблем с поступлением не возникло. 

Моя профессия оказалась очень востребованной именно в начале 90-х: все вспомнили, что в России есть экономика, что нужно развивать банковскую систему, к тому же наконец перестали сажать за валютные операции. Потребность в финансистах на рынке была огромная, а людей с этой специальностью — единицы. Студентов Финансовой академии разбирали едва ли не со второго курса.

Я тоже начала карьеру рано. Была финансовым директором в коммерческих компаниях, затем работала в иностранном банке. Потом переехала учиться и работать в Лондон. Но в какой-то момент поняла, что это не мое. Слишком жесткие рамки и никакого творчества.

Моя жизнь не сложилась бы так, как сейчас, если бы я продолжила работать по найму. Мне всегда хотелось больше свободы. Если бизнес, то собственный, и не только прибыльный, но и связанный с прекрасным. Честно говоря, зарабатывание денег в чистом виде никогда не было моей целью. 

Вскоре по счастливому стечению обстоятельств я попала в модный ретейл.

 

О московском модном рынке в 90-е и первых партнерах

Никакой модной индустрии не было, вместо нее царил бардак. Между рынком ЦСКА и бутиком в центре Москвы не было принципиальной разницы. Весь российский модный ретейл вырос из спекулянтов и челноков. Лишь позже он начал упорядочиваться. 

Я начала работать в самом дорогом сегменте этого рынка, но даже там было очевидно, что процессы не отлажены и индустрии не существует.  

Передо мной стояли две задачи: вывести эту историю на качественно новый уровень, а также показать потребителю, что мода бывает разной. Люди жили (а многие продолжают жить и сейчас) в плену стереотипов. Все как по команде одевались, например, в Dolce & Gabbana и только так представляли себе моду. Хотя все на самом деле сложнее: есть мейнстрим, а есть андерграунд, есть собственный вкус, в конце концов. Работать тогда было очень интересно, ведь мы стояли у истоков превращения барахолки в индустрию.

Я не только привозила новые марки и знакомила с ними клиентов, но и занималась их бренд-позиционированием. Были в моем портфеле и уже известные в России марки, например Blumarine или Roberto Cavalli. Вторые стали моим первым успешным монобрендовым проектом.

Сначала нашими партнерами были в основном французы, больше всего из тех времен мне запомнился Mugler — бренд, который сейчас пробуют возродить. Позже я переориентировалась на Италию — самый активный модный рынок конца 90-х — начала нулевых. Например, Dsquared2 я закупала с самой первой коллекции и открывала их первый бутик в Москве, он же стал первым в мире. С тех пор многое изменилось: теперь Dsquared2 — настоящая фэшн-империя.

Перемены в личной жизни заставили на какое-то время уйти с рынка. Вернулась я уже в качестве представителя итальянской марки Shirò. Это одежда и аксессуары класса люкс из редких сортов кожи и меха. Я работаю исключительно с индивидуальными клиентами. Кризис мирового ретейла не мог не затронуть индустрию моды, и люксовый сегмент значительно сократился, но спрос не исчез и не исчезнет никогда. Ценители остаются, просто это уже не тот масштаб, как несколько лет назад, причем как в Европе, так и в России.

О семейных ценностях

Важно понимать, что материальные ценности в любой момент могут исчезнуть или перестать быть доступными, но это не должно менять жизнь.

В нашей семье, безусловно, есть предметы, которые мы передаем из поколения в поколение, с которыми связаны важные события в жизни семьи. Но главное — не забывать, что потеря материального не делает нас несчастными.

В своих детях я стараюсь не воспитывать привязанности к вещам: эти блага — лишь бонус, просто приложение ко всему остальному.

Самое главное, что я хочу передать детям, — правильное отношение к жизни. Как бы высокопарно это ни звучало, но если ты сохраняешь веру, любовь и надежду, ты никогда не останешься один, никогда не будешь брошен, несчастен или беден.

Дети должны быть подготовлены к жизни. Не в плане материальной базы — хотя это, конечно, тоже важно, — а в плане жизненного опыта и умения достойно встречать трудности. Это как раз и хотелось бы передать в качестве семейной реликвии. Сейчас, когда почва под ногами стала очень зыбкой, важно иметь ценности и знания, на которые ты можешь опереться.

Материал подготовлен на правах рекламы.

 

На главную страницу