Минск — Город Солнца. Денис Катаев — о белорусских событиях, ставших кульминацией 2020 года

У августа в России репутация месяца катастроф, кризисов и потрясений, но в этом году, когда перетрясло весь мир, в последний месяц лета в нашей стране пристально следят за происходящим в Беларуси. Ведущий телеканала «Дождь» и колумнист BURO. рассказывает, как вспыхнул протест, а столица последнего тоталитарного государства в Европе превратилась в город свободы.

Недавно в соцсетях кто-то остроумно высказался про насыщенные информационные потоки года: «Во Парфенов **** (офигеет) делать «Намедни 2020». И, действительно, этот год для всего мира стал похож на август для России — такой же трагичный, хаотичный и судьбоносный. От Бейрута до Беларуси — один миг. От вируса до протестов — один шаг. Казалось бы, вот оно слово года — «корона». Отнюдь!

Соблюдать социальную дистанцию к концу лета стало уже совсем невыносимо, потому что накипело практически везде. И вот вторая волна накрывает вышедших на улицу против Нетаньяху израильтян, испанцы самоотверженно окунают в нее доехавших туристов, американцы в своем гневе имени Джорджа Флойда уже давно позабыли про количество заражений, а взрыв в Бейруте сорвал маски со всех, включая осторожного Макрона, который обнимается прямо на улице разрушенного города с обезумевшими людьми. Никаких больше санитарно-эпидемиологических норм!

Да что там коварный коронавирус, еще пару месяцев назад Владимир Путин отстаивал титул «последнего диктатора Европы» со своим конституционным «обнулением». Но тут весь мир вспомнил про Лукашенко, который виртуозно смог изменить информационный ландшафт одним взмахом милицейской дубинки. Протесты в Беларуси моментально становятся на наших глазах главным европейским событием лета; лакмусовой бумажкой того, что мир, и правда, никогда не будет прежним, и вовсе не из-за коронавируса. Сегодня именно события в братской стране нагляднее всего выражают утопию о Городе Солнца.

С другой стороны, именно у этого города есть еще и весьма органичная изнанка — дворы и парки, которые автор описывает как зону неофициальной жизни — некие «протестные диагонали», — и противопоставляет их геометрии официального города. Именно поэтому протестующие во время столкновений с «карателями» — как теперь называют белорусский ОМОН — прятались именно там, пытались скрыться во дворах и подъездах, где их, правда, уже ждали предусмотрительные бойцы. В итоге Минск, казалось бы идеально выражающий в своем внешнем облике мечту о диктатуре, где может быть только один великий архитектор, одновременно с этим наделен той естественной силой изнанки, которая всегда была где-то на подкорке, за его парадными стенами и проспектами. Летом 2020-го эта сила решила сменить архитектора, сказать уверенное «нет» и свернуть с наскучившего за 26 лет развития по инерции. Они сошлись, как лед и пламень, — жесткая авторитарная машина и бесстрашная протестная волна, которую не остановить никакими угрозами.

Посмотрите, протест потому так стихийно и развивался, что возник как молния в результате годами сгущающихся туч. Еще весной в начале предвыборной кампании ничто не предвещало бури, а очередная пятилетка Лукашенко даже у самых рьяных противников режима не вызывала сомнений. Однако потом мы стали свидетелями неожиданно гигантских очередей во время сбора подписей за альтернативных кандидатов по стране, что сразу же напугало заснувшую от лени, как Фавн в послеобеденном отдыхе, власть. За народной активностью последовали довольно топорные задержания главных оппозиционеров — блогера, «белорусского Навального» Сергея Тихановского и банкира Виктора Бабарико, у которого еще и отобрали имущество. На такое хамство новое поколение белорусов уже не могло закрыть глаза: репрессивная госмашина получила моментальный отпор, который со стороны привыкших к статус-кво чиновникам воспринимается как нож в спину.

Урбанистика творит чудеса, ведь известно, что революцию исторически как раз и творят эти городские романтики, которые искренне считают, что старикам здесь не место. Это уже потом за ними подтянутся трактористы и шахтеры со своими не менее значимыми для процесса забастовками, но кто-то должен был зажечь спичку.

У белорусской свободы женское лицо. И романтический символ! Единственным реальным оппозиционером неожиданно стала Светлана Тихановская, которую Батька опять же из-за своих дремучих сексистких взлядов посчитал неопасной, ведь она «посмешище», «домохозяйка», «чистый и пушистый наглец» — ничто больше. Тут-то он и просчитался: в итоге, сила как раз сплотилась вокруг трех женщин — такой своеобразной белорусской тройки перемен. К Тихановской примкнули Вероника Цепкало — жена Валерия Цепкало, бежавшего из страны оппозиционного кандидата, — и соратница Виктора Бабарико Мария Колесникова (она единственная, оставшаяся в строю и в стране). Неслучайно символом их красивой кампании стали изображение жестов Колесниковой — «сердечко», Тихановской — «сжатый кулак» — и Цепкало — знак «виктория-победа». И хоть Тихановская под давлением властей после выборов покинула страну, она до сих пор остается живым символом перемен. Так же, как те самые «Перемены» Виктора Цоя — песня-гимн этой бархатно-суконной революции.

Неслучайно в речи Лукашенко появились загробные мотивы: «Даже мертвым не отдам страну!» Вот диктаторская зомби-риторика: государство — это он, умрет он — умрет страна. Народ думает иначе, и он принял решение — нужна свободная молодая Беларусь без мертвечины. Им нужен город с настоящим солнцем, а не вечная утопия с иллюзией свободы. Так что поколенческая победа не за горами, Лукашенко со своими силовиками проиграли юности, хотя сами еще не поняли этого.

За происходящим в соседнем государстве пристально следят в нашей стране, наверняка с придыханием за белорусскими событиями наблюдают и в Кремле. Ведь еще в прошлом году «московское дело» показало, что мириться со старым укладом жизни в России готовы не все. На улицы выходят молодые, выходят в регионах — посмотрите на Хабаровск. То ли еще будет через 4 года.