Сумрак и андеграунд: 5 причин посетить выставку «Темная Оттепель» в Центре Вознесенского

ПОЧУВСТВОВАТЬ АТМОСФЕРУ СУМЕРЕЧНОГО ГОРОДА И ПО-НОВОМУ ВЗГЛЯНУТЬ НА ЛЕНИНГРАДСКИЙ И МОСКОВСКИЙ АНДЕГРАУНД

Темные города обладают призрачной, ускользающей природой: в пространстве между сном и реальностью бродят тени без лиц — персонажи резкой и порывистой графики Шолома Шварца, странники Александра Арефьева, затевающие драку в присутствии ангела, и мерцающий сновидческий образ «Мертвого города» Бориса Свешникова на фоне. Городские окраины и мрачные переулки становятся общим знаменателем для работ ленинградцев и москвичей времен оттепели. «Орден нищенствующих живописцев», первое в СССР неофициальное объединение художников-анахоретов, и Лианозовская школа с ее барачной эстетикой и залихватской поэзией (Улица. Липа. Толпа. / Дом. / Случай с маляром. / Полетел вниз. / Ударился о карниз. / Мозги вдребезги) раскрывают грани «Темной Оттепели» — образ голой, неприглядной жизни, не знающей культурных наслоений. Здесь почти физически ощущается напряжение между бытовым и экзистенциальным, мистическим и сатирическим.

Неформальный литературный и оккультный Южинский (он же «мамлеевский») кружок не был объединением или школой с артикулированной эстетической или идеологической программой. Вокруг Юрия Мамлеева, зачинателя метафизического реализма и одного из крупнейших авторов ХХ века, собирались поэты, художники, духовидцы и правдоискатели, которых влекла «атмосфера мракобесия, декаданса, загробных культов и вообще всего "нездорового", этакого хлыстовства», как ее верно описал журналист и соратник писателя Игорь Дудинский. Жуткая, «распухшая» реальность мамлеевских романов нашла отражение в живописи — в картинах она будто переросла собственные границы и выплеснулась наружу. Владимир Ковенацкий, Владимир Пятницкий и Алексей Смирнов фон Раух — художники, которые были одними из самых первых участников Южинского кружка, — писали окружающий мир в искаженном, парадоксальном ключе, населяя его маргиналами и странными существами всех мастей. Вместе они создали наиболее концентрированный образ инфернальной изнанки оттепельной Москвы с ее духоподъемными настроениями и жизнестроительным пафосом.

Смерть в истории искусства сменила множество масок: она являлась в образе мрачной женщины с косой, тощего скелета с тлеющей плотью на костях, звероподобного демона или одиноко расположившегося среди увядших цветов черепа. ХХ век сам по себе был «просмертован» катастрофическими событиями и предчувствиями. Борис Свешников, Дмитрий Краснопевцев и Дмитрий Плавинский слыли певцами тления и особой, холодной, постмортальной красоты. В искусстве они избегали прямых аллегорий, создавая мерцающее пространство между жизнью и небытием, тяжелым сном и чудесным видением. Созданные в технике пуантилизма работы Свешникова служили, с одной стороны, способом бегства от реальности, а с другой — строжайшим ей приговором. Кончина присутствует в них как «неизменяемое, несмываемое, неисчезаемое состояние», как писал Илья Кабаков. Плавинский был увлечен образом рушащейся цивилизации, от которой со временем остаются лишь руины, а Краснопевцев писал безвоздушные натюрморты, в которых смерть — непременный атрибут жанра ванитас — не проявлена, но разлита в самом пространстве картины.

ОКУНУТЬСЯ В ГОРНЫЙ И ГОРНИЙ МИР ОТ УЧАСТНИЦЫ ГРУППЫ «ДВИЖЕНИЕ»

Художница Наталья Прокуратова начинала путь в составе арт-группы «Движение», но, напитавшись кибернетической эстетикой и изобретательским пафосом кинетистов, вскоре оставила их, избрав срединный путь между традицией и новацией. Ей был близок интерес коллег по цеху к фантазийному и в то же время техноцентрическому образу будущего, но также влекли и иные дали — образы первобытной культуры, культовые сооружения, античность и Средневековье. Так, вооружившись художественным инструментарием кинетизма — передового на тот момент направления, она начала вглядываться в вечность: сблизилась с метафизическими кругами Москвы, увлеклась альпинизмом и созданием гобеленов. Именно они и представлены на выставке в качестве кульминации «Темной Оттепели».

ИЗУЧИТЬ ЗВУКОВОЙ ЛАНДШАФТ «ТЕМНОЙ ОТТЕПЕЛИ»

Междисциплинарный художник и музыкант Роман Головко специально для выставки создал звуковую композицию, которая расширяет понимание «Темной Оттепели» как пограничного пространства: темная урбанистика в ней дополняется хонтологической перспективой, а странствующий субъект блуждает между городом и мифом. Музыка отразила переходное состояние посетителя сумеречной зоны, который следует по темным улочками, полным призрачных отзвуков и едва уловимого гула «солнечного мира», через злачные заведения с их горячечным бредом и шумом и покой колумбария к восхождению в горный мир мифа, повествующего то ли о триумфе жизни, то ли о смерти. Топографически звуковые события повторяют выставочный маршрут, но, избегая иллюстративности, придают ему дополнительное измерение — иногда намеренно сбивая с пути, а иногда подсказывая новые тропы. Как писал Генри Дэвид Торо в книге «Уолден, или Жизнь в лесу», «пока мы не потеряемся — иными словами, пока мы не потеряем мир, — мы не находим себя и не понимаем, где мы и сколь безграничны наши связи с ним».