Кейптаун: цветы, пираты и жареные антилопы в самом красивом городе Африки

Два горных массива, два глубоких залива — Атлантического и Индийского океанов. А посередине между ними — головокружительное смешение архитектурных стилей, народов и настроений. В центре города помещается охряно-желтая, построенная в 1905 году, ратуша, возвышающаяся над какофонией рынка с народными промыслами и дурно пошитыми майками с героями борьбы с апартеидом. Тут же даунтаун — абсолютно американского вида прямоугольная сетка улиц, застроенных офисными небоскребами. Пиратского вида крепость Доброй Надежды и колониальные кварталы — натуральный Амстердам, только с пальмами. Рядом — Лонг-стрит, улица с деревянными, как в фильмах про Дикий Запад, домами с балконами и скрипучими дверьми-ставнями. Внутри, примиряя кинематографический вид с современностью, вместо салонов расположены исключительно бары и клубы, сверкающие притороченными к бревенчатым стенам афишами с именами диджеев. Вверх по горе — раскрашенные в самые ядовито-яркие оттенки дома и мечети мусульманского района Бо-Каап. На спускающихся к океану склонах — шикарного вида виллы с садами и бассейнами. Все эти районы сменяют друг друга с каким-то калейдоскопным мельтешением, от обилия яркой, но совершенно разной красоты голова идет кругом. Чтобы прийти в себя, надо наведаться в городской парк. Разновидностей цветов в окрестностях Кейптауна произрастает больше, чем во всей Евразии и Северной Америке, так что парк к посещению обязателен.

Не меньшего внимания (и не только за счет невероятного буйства растительности) заслуживает Столовая гора — символ города, нависающая над ним каменная глыба с плоской, как стекло, вершиной. Столовой гора называется не только из-за плоской вершины, но и из-за особого климата. Из-за смешения воздушных масс над Индийским и Атлантическим океанами и перепада высот над горой почти всегда образуется тонкий слой тумана, спускающегося в долину как скатерть. Когда внизу солнце и жара, наверху наверняка будет дождь и ветер, а то и снег. Из-за этого недальновидные туристы в шортах — «какие свитера и куртки, мы же в Африке» — вместо прогулок коротают время до обратного фуникулера в магазинах с сувенирами.

По легенде кейптаунский пират Ван Хаанкс был одним из самых жестоких и кровожадных разбойников в мире. Всякий раз, возвращаясь с награбленным домой, он тихо забирался на Столовую гору и курил трубку, любуясь городом. Однажды на старости лет, закурив трубку, он увидел огромного человека в черном, приближающегося к нему. Это, конечно, был дьявол, который заявил: «Ван Хаанкс, пора тебе помирать, я пришел за твоей душой»Ван Хаанкс ответил: «Конечно-конечно, только давай сначала покурим напоследок? Как докурю, так и забирай меня в ад». Дьявол согласился, не зная, что имеет дело с самым опытным курильщиком на свете. Вот уже четыреста лет сидят Ван Хаанкс и дьявол на обрыве и никак не могут перекурить друг друга, а дым из их трубок стелется на город теми самыми, похожими на скатерть, облаками над Столовой горой.

У Кейптауна вообще мистические отношения со своими гостями. Проверено: все, кто едет сюда с мыслями о черных преступниках, трущобах и бремени белого человека, обязательно сталкиваются с толпами попрошаек, карманников, оборванцев, а то и малоприятных типов, демонстрирующих из-за темного угла нож. Искренним оптимистам и пацифистам не дают отбоя выпивохи, желающие угостить стаканчиком здешнего резкого и пахучего бренди, уличные музыканты, танцоры и прочие весельчаки. Все они, конечно, тоже не откажутся от вознаграждения, но никак на нем не настаивают. Самое главное веселье происходит на набережной Виктории и Альберта, в районе бывшего мрачного и грязного грузового порта, превращенного в квартал парков и современного искусства, торговых центров, колониальной постройки складов, ставших отличными винными магазинами, и баров, где под закуску из жареных в специях кукурузных зерен и билтонга — соленого и сушеного страусиного мяса — поглощаются мегалитры того самого бренди.

Впрочем, местные предпочитают его из-за дешевизны, а знатоки пьют пинотаж и мерло из близлежащих виноделен в Стелленбосе и Паарле — старинных городах, куда под покровительством голландцев бежали французские протестанты, организовавшие еще в 17 веке первые винодельни за пределами Европы. К вину — стейки из антилопы и ее родственников, которых здесь превеликое множество, печеный батат. Из бесчисленного количества местных трав многие идут в пищу, придавая еде хвойный, смолистый привкус. Те же французы привезли сюда массу рецептов сыров, которые вместе с билтонгом прекрасно идут к вину. На десерт — обязательно мусс из гуавы.

Архитектурная и гастрономическая пестрота города вполне соответствуют его пестрому населению, кардинально отличающемуся от жителей остальной Южной Африки. Большинство кейптаунцев — цветные, как они сами себя называют. Невысокие, коренастые, с кофейно-кремовой кожей, жесткими волосами и явственно азиатскими чертами лица, они выглядят как жители далекой планеты из французских фильмов 70-х годов. Голландцы, немцы, французы, англичане, местные племена и вывезенные сюда из голландской Индонезии рабы смешались в единую нацию и создали африкаанс — самый молодой в мире литературный язык и единственный, которому установлен памятник. На втором месте по численности — чернокожие аборигены из здешнего племени коса. На третьем — белые африканцы, которых в процентном соотношении здесь в два раза больше, чем в остальной стране.

Прекрасный, в общем, во всех отношениях город. Есть всего два но. Первое: вода на пляже возле мыса Доброй Надежды ледяная круглый год и искупаться там практически невозможно. Все местные загорать и купаться отправляются далеко на север, в Намибию, которая выполняет роль своего рода местного Египта — море и пустыня, а между ними вереница отелей. Второе: главное созвездие южного полушария, Южный Крест, крайне тусклое (как и вообще все южное небо, сильно уступающее по зрелищности северному) и хорошо видно не раньше часов четырех утра. Впрочем, вновь обретенные друзья с литровыми бутылками бренди и пакетиками жареной кукурузы не дадут вам уснуть, не волнуйтесь.

Иван Глушков, GQ