Василий Кандинский: цвет после двух мировых войн

В Третьяковской галерее на Крымском Валу открылась выставка «Василий Кандинский. Контрапункт: "Композиция VI" — "Композиция VII". К 150-летию художника», в рамках которой, как и подсказывает название, представлены две наиболее известные композиции Кандинского — из Третьяковской галереи и Эрмитажа, выставлявшиеся в последний раз вместе 27 лет назад.

На дворе 1913 год, работы (2 на 3 метра, 30 эскизов) написаны за четыре дня. Мир еще не видел масштабные слои цвета на холстах Ротко и оргии цвета у Кляйна: перед нами начало языка пятен, линий, точек — цвета и света. Перед Первой мировой войной мир потерял свои очертания. В «Композиции VI» свет борется с тьмой, цвет становится игроком на поле, где черный оттесняется в левый верхний угол, сюжет растворяется в смятении розовых пятен и линий, а коричневый несет безнадежность. Зритель стоит на дороге от цвета к символу, впереди, как скажет сам Кандинский, — «отсутствие плоскости и неопределенность расстояний». Мир потерял координаты, и его неопределенность освещена зеленым и желтым сигналом катастрофы. В этом пространстве по природе холодный синий, напротив, согревает, а разрушение привычных очертаний — предвестник ужасов войны — становится песней для новой жизни.

Именно эту жизнь мы и встретим в «Композиции VII», где лимонный треугольник похож на мотылька, синий стремится к плотности и меланхолии, а белый растворяет все и приоткрывает внутреннее свечение цвета — носителя безмолвия и потенциальной жизни. Жизни среди трагического черного и красного — стража любой границы, например между сюжетами Воскрешения из мертвых, Судного Дня, Всемирного Потопа и Райского Сада. Кандинский описывал три этапа своего творчества как:

— прямое впечатление от «внешней природы» — «импрессии»;

— бессознательно возникшие впечатления от «внутренней природы» — «импровизации»;

— все вышеперечисленные, но «исключительно медленно складывающиеся во мне»  — «композиции».

Во втором зале Третьяковки висят два изогнутых ТВ-экрана, на которых транслируются элементы работ авангардиста: путь от пейзажей к абстрактной живописи, полный «комментариев Кандинского о процессе работы, подготовительных рисунков к произведениям и серии живописных картин на стекле». Видео, подготовленное партнером музея, объединением Laboratory ABC, минималистично и вместе с тем весьма технологично: 3D-слои картин наплывают на зрителя и предлагают проникнуть в сердце полотна и уже оттуда продолжить осмотр. На одном из экранов вдруг из черно-белой фотографии возрождается утраченный «Потоп» — живопись на стекле.

Что за человек этот Василий Кандинский? Художник родился на Чистых прудах в 1866-м — в год, когда Достоевский публикует «Преступление и наказание». Кандинский — потомок каторжан, его отчим — купец первой гильдии, так что юноша мог позволить себе любое образование — и стал юристом: увлекался римским, уголовным правом, потом этнографией. В этнографической экспедиции художник записывает свои наблюдения о русском народе: «Я въезжал в деревни, где население с желто-серыми лицами и волосами ходило с головы до ног в желто-серых же одеждах или белолицее, румяное, с черными волосами, было одето так пестро и ярко, что казалось подвижными двуногими картинами». После возвращения ему предлагают место профессора в Тартуском университете, но Кандинский, вместо того чтобы принять его, признается своему руководителю, что больше не верит в науку, и бежит в Мюнхен. На решение новоиспеченного юриста повлияли, в частности, картины Клода Моне и творчество Вагнера: Кандинский побывал на премьере «Лоэнгрина» в Большом театре и увидел, как работают вместе звук, декорации и движения — то, что сам Вагнер называл Gesamtkunstwerk — универсальным искусством, возможным при органическом единении средств воплощения. 

В 30 лет Василий Кандинский решает заниматься искусством и поступает в частную школу. Там ему нравится далеко не все, так что часто он прогуливает занятия в пользу наблюдений за жизнью с этюдником в руках. В начале XX века будущий абстракционист поступает в Мюнхенскую академию художеств к первому рисовальщику Германии — Францу фон Штуку. Год он рисует только черно-белое, изучает форму. Он буквально рождается второй раз, находится под впечатлением от работ Гете о цвете, постепенно проникается идеями спиритизма и оккультизма — начинается его путь от пейзажей — уже в эти годы ликование вызывает у него не сам пейзаж, а цвет — к абстракции.

На этом пути первым спутником художника становится звук: «Цвет — это клавиш, глаз — молоточек, душа — многострунный рояль. Художник есть рука, которая посредством того или иного клавиша целесообразно приводит в вибрацию человеческую душу», — писал Кандинский в трактате «О духовном в искусстве». На художника влиял не только «синтез искусств» Вагнера, но и «контрапункт» из теории и практики Арнольда Шенберга. Конфликт двух самостоятельных нот, используемых одновременно, перетекает на холст Кандинского, и вот мы уже видим несколько конфликтующих центров в любой его композиции.

Благодаря настолько разностороннему воздействию музыкальной и философской традиций в 1920 году, в статье «О "Великой утопии"» Кандинский пишет одно из своих пророческих желаний: «здесь должен будет заговорить и заговорит на одну и ту же тему живописец с музыкантом, скульптор с танцовщиком, архитектор с драматургом и т. д., и т. д. Самые неожиданные взаимопонимания, неожиданные разговоры на разных языках передовых живописцев с так отсталыми театральными артистами, ясность и сумбурность, гремящие столкновения идей — все это будет таким потрясением привычных форм, делений и перегородок между отдельными искусствами и внутри отдельных искусств, что от беспримерного напора, давления и взрыва разорвутся сферы обыденного и откроются дали, которым сейчас нет даже имени». Это желание Кандинского сегодня сбывается каждый день в лабораториях при театрах и музеях, где композиторы, режиссеры и артисты современного танца создают совместные произведения. Эти инициативы единичны, децентрализованы, но существуют, доказывая необходимость диалога среди представителей разных сфер искусства.

Второй спутник Кандинского — война. До Первой мировой он активно общается с экспрессионистами, организует объединение «Синий всадник», среди участников которого — Пауль Клее, Алексей Явленский, Август Маке и Франц Марк. Однако геополитика гонит его из Германии в Россию. Там художник совмещает организацию выставок в 22 региональных музеях, чтение лекций в Свободных мастерских, которые вскоре превратятся в легендарный ВХУТЕМАС, и конфликт с конструктивистами, например с Родченко и Степановой: они выступают против любых проявлений иррациональности в творчестве и хотят исследовать материальную сторону искусства. 

Кандинский возвращается в Германию и преподает в Баухаузе — самой влиятельной школе в истории дизайна XX столетия. Однако век превратил многих людей в пилигримов — с приходом к власти нацистов о существовании Баухауза не могло идти и речи, а искусство Кандинского и многих других художников объявили дегенеративным.

После Второй мировой войны картины Кандинского, как и поля освобожденных земель, заселяют жизненные формы, плавающие в цвете. Сбывается еще одно его предсказание от 1910 года: «Художник скоро будет гордиться тем, что сможет объяснить свои произведения, анализируя их конструкцию (в противоположность чистым импрессионистам, которые гордились тем, что ничего не могли объяснить); что мы уже сейчас стоим на пороге эры целесообразного творчества». Василий Кандинский — один из людей, определивших XX столетие, тех, кто постоянно менялся, впитывал шаги истории, но остался при своем цвете.