Всепрощение как способ жить дальше: Black & Simpson в театре "Практика"

Перед началом спектакля Казимир Лиске выходит к зрителям и скромно замечает, что он не драматург: он просто услышал историю по радио во время своей поездки в Америку, приехал в Атланту на ферму, где живет Гектор Блэк, получил возможность посмотреть письма.
Они — эти письма — и есть Black & Simpson, документальная драма о всепрощении, которую Лиске поставил в московском театре «Практика». Пока Казимир читает вступительный текст, который на самом деле представляет собой обвинительный приговор некоему Айвану Кристоферу Симпсону, за его спиной появляются Дмитрий Брусникин и Антон Кузнецов — Гектор Блэк и Айван Симпсон соответственно. Режиссер-постановщик добавляет, что читаться переписка будет в обратном порядке, — это важно, и совсем скоро мы поймем почему.

Сцена разделена деревянной перегородкой, слева — Гектор Блэк, справа — Айван Симпсон. Симпсона признали виновным в убийстве Патриции, дочери Блэка, но из первых прочитанных героями писем этого не узнать. В них — надежда, что Гектор и миссис Сьюзи собрали отличный урожай, благодарность за денежный перевод, смайлик (именно так Айван и говорит) и много обращений к Богу. В ответах Гектора — рассуждения о ежевике и шелковице, история про енота, пойманного на приманку-пастилу и затем отпущенного на волю, и немного жизненной философии — Айвану нужен друг, с которым он сможет делиться своими мыслями. Впрочем, вместо друга у того новый сокамерник, вместе с которым появляются и новые проблемы.

Годы идут в обратном порядке, письма читаются, и вот уже мы знаем, что у миссис Сьюзи серьезные проблемы со здоровьем, Гектор может набрать письмо на компьютере зеленым цветом, Айван работает на тюремной кухне, а любимое его слово — «плюс», которое он использует чаще запятых. Стена-перегородка, разделяющая отца убитой и убийцу, условна — оба не раз через нее перейдут. В своих посланиях они вспоминают и о реальной встрече в тюрьме, словами объясняя ощущения. Но чем ближе финал, тем меньше рассуждений о природе и погоде и больше напряжения: Гектор и миссис Сьюзи хотят знать о том, как умерла их дочь. Не правя в письмах ни слова, Казимир Лиске при помощи сценографии только усиливает напряжение: монолог Айвана о «том дне» — зловещий и по форме, и по содержанию.

Финальная точка спектакля — самое первое письмо, в котором Гектор Блэк говорит Айвану Кристоферу Симпсону, что он никогда не сможет простить убийцу своей дочери. Прощение здесь не решение, а процесс — долгий, мучительный и сохранившийся в сотнях писем.