Ирония судьбы, или Коллекционирование по-русски

Декабрь подходит к концу, и в предновогодней суматохе и беготне за подарками меня часто спрашивают: "Так хочется подарить что-то особенное, купить картину, но я ничего не понимаю в искусстве. Как сделать правильный выбор?" Подобные вопросы навели меня на мысль, что у большинства людей сформировалось искаженное понимание коллекционирования. Чтобы развеять все мифы и ввести читателей в курс дела, я расскажу две истории. Готовьтесь: эта повесть не про поход в галерею Pobeda, а про то, как происходит "охота на арт-объекты" в реальной жизни. 

Итак, начнем. Сижу я в начале декабря в библиотеке Гарвардской бизнес-школы и пишу тридцать пятую страницу про Сколково — и пусть кто-то посмеет после этого сказать, что я не патриот! Профессор, который вел курс "Глобальные и развивающиеся экономики", попросил меня дать критическую оценку российской модели модернизации на примере строительства этого наукограда (своим мнением на этот счет поделюсь как-нибудь в другой раз). Мой телефон напоминает о себе, и соседи по рабочему столу недовольно фыркают. Папа на другом конце провода возмущенно спрашивает: "Что ты не отвечаешь?! Я тебе уже десять сообщений написал! Тут такая новая картина продается, сделанная Аллора и Кальсадилья — твоими любимыми художниками. Базель же уже начался, мне не разрешат ее долго резервировать. Покупать?" Мне действительно очень нравятся Аллора и Кальсадилья. Впервые я увидела их работы несколько лет назад в галерее Барбары Глэдстоун в Нью-Йорке. Потом их перформанс в Американском павильоне стал моим любимым на прошлой биеннале в Венеции в 2011-м. 

Аллора и Кальсадилья. Перформанс в Американском павильоне, 2011 год

Меня сразила ироничная прямолинейность этого творческого дуэта из Пуэрто-Рико и их критический взгляд на Америку. На "Арт Базеле Майами Бич" в 2010-м я чудом приобрела черно-белую Intermission (Halloween Iraq3), на которой изображены американские солдаты, катающиеся на ослах. 

Intermission (Halloween Iraq 3) Аллора и Кальсадилья, 2010 год

Но вернемся в настоящее: я ощущаю легкий приступ зависти, непроизвольно возникнувший после слова "картина", и быстро смотрю BlackBerry Messenger, где действительно куча сообщений от папы и фото с размерами самой картины Intermission (Halloween Aghanistan IV). "Да, — думаю я, — действительно новая работа Аллора и Кальсадилья очень впечатляет: на ней изображены американские солдаты в Афганистане, развлекающие себя тем, что передеваются в героев комиксов Marvel..."

Intermission (Halloween Afghanistan IV) Аллора и Кальсадилья, 2012 год

Острое чувство несправедливости от того, что я застряла за курсовыми работами и не могу быть на открытии Базеля, а потом легкая паника по поводу неотвратимости слова "надо": так как я не там, картину живьем я до покупки не увижу, и мне придется принимать решение дистанционно. После пятисекундного наваждения спокойно отвечаю: "Папа, к чему эта спешка? Мне надо подумать. Если работа наша, то мы ее всегда найдем". Папа не сдается: "Что тут думать? Ты же очень любишь этих художников, а работа супер! И потом, ты же завтра дома коктейль устраиваешь? Я сейчас договорюсь, чтобы ее утром повесили у нас в доме." "Ты, должно быть, шутишь?" — в шоке восклицаю я. Ведь обычно с момента покупки картины "рукопожатием" (в мире искусства слово приравнивается к подписанному контракту, такая вот "понятийная" индустрия) до момента ее повески на стену покупателя обычно проходит три месяца, а то и больше! "Папа, едва ли это возможно — работа более трех метров, она не влезет в лифт, плюс тебе никто ее так быстро не продаст и не доставит". "Я обо всем позабочусь. Просто скажи — работу берем?" 

На следующий день я прилетаю в Майами утренним рейсом. Дома меня встречает настоящий апокалипсис: в час дня захожу в квартиру и вижу сначала гору полиэтилена и только потом — мою давнишнюю сотрудницу Катю Саттон, схватившуюся за голову. Под ее чутким руководством из моей гостиной сделали студию Аллора и Кальсадилья. Можно сказать, я застала кульминацию: четверо рабочих передвигают тяжеленный четырехметровый диван и расставляют "козлы". Для любителей картин 30 на 50 см поясню: подобная трудозатратная процедура неизбежна, поскольку за счет "козлов" удается натянуть холст на подрамник, разбитый на шесть частей. В углу гостиной скромно, как отдельная личность, стоит рулон — и я догадываюсь, что это и есть сама работа. Я в панике: "Что тут случилось?! Катя, у нас же гости приходят через 5 часов". Катя с глазами, полными отчаяния и опыта: "Не волнуйся, Маша. Бывало, мы с тобой целые выставки Baibakov Art Projects инсталлировали за 5 часов до открытия — тогда за экстремальность условий говорили отдельное спасибо русской таможне... Да ладно, не переживай — тут одна работа! За два часа все сделаем". Катя оказалась права. Через пять часов, когда гости начали приходить на мой коктейль в честь новой работы Мэттью Брэннона и Линкольн-центра, работа была на месте. Кто-нибудь может похвастаться таким красивым пресс-воллом?

Мой папа Олег Байбаков и я на фоне работы Аллора и Кальсадилья

В разгаре мероприятия в гости приходит мой друг Абдулла ал Турки с нашими общими друзьями Алией ал Сенусси и Даной Фаруки — все они со Среднего Востока.  Я по ним очень соскучилась, и радость от долгожданной встречи толкает меня на мысль об уникальности такого мероприятия, как "Арт Базель". Признаюсь, что подобные ярмарки готова любить не только за brainstorm с художниками и арт-дилерами, но и за возможность повидаться с друзьями с разных концов земли. У нас есть секретное расписание rendez-vous (на самом деле это и есть расписание арт-ярмарок и биеннале, которые можно найти на любом сайте, посвященном искусству, но нам нравится таинственность): январь отдан Саудовской Аравии, где, к слову, Абдулла первым начал проводить выставки современного искусства; март принадлежит Дубаю, где мы состоим в попечительском совете ярмарки; в мае я увижу ребят в Нью-Йорке — на ярмарке "Фриз"; июньская пора — для "Арт Базеля" в Швейцарии и так далее.

Абдулла, Дана, я и Алиа

Вообще, Абдулла — настоящий реформатор в свои 32 года: до прошлого месяца он был креативным директором некоммерческой организации Edge of Arabia, которая проводит выставки современного арабского искусства по всему миру. В начале года я летала на организованную им выставку "Нам Надо Поговорить". До сих пор не понимаю, как моему другу удалось убедить консервативных саудовцев сделать выставку и прием общим для мужчин и женщин. Вдобавок Абдулла собирает искусство всего мира, и у нас похожий вкус: "Какая у тебя крутая работа Рашида Джонсона! Только что видел работу из этой же серии на новой выставке в фонде Де Ла Круз в Майами. Я сам за такой охочусь. А ты, кстати, его лично знаешь? Рашид завтра тоже, как и ты, едет в Белый дом на рождественскую "Елку" с семейством Обамы". Я: "Да ладно! Умоляю, представь нас по электронной почте? Я мечтаю с ним познакомиться и пообщаться".

 

Работы Рашида Джонсона на выставке Rosa De La Cruz

Впервые работы Рашида Джонсона я видела на одной из арт-ярмарок. Ему был отдан целый стенд, который был с его легкой руки заполнен непонятными объектами, от которых невозможно оторвать глаз. Я тогда увлекалась южноафриканскими зебрами и иранскими коврами, а он использовал именно эти материалы. Афроамериканец по происхождению, Рашид женился на иранке, и каждая из его работ — рассказ про identity через разные объекты и материалы, присутствующие в этих двух культурах. 

В сентябре этого года, накануне моего дня рождения, я удостоилась чести посетить выставку Рашида Джонсона за неделю до официального открытия — все благодаря моему другу Майку Хомеру, работающему в галерее Давида Кордански в Лос-Анджелесе. Зная о моей страсти к творчеству Джонсона (не первый год я клянчу его картины), Майк мне организовал private view, заставив меня поклясться, что я не выложу ни одной фото в Instagram. На выставке я была настолько впечатлена увиденным, что упала Майку в ноги и начала умолять продать мне картину; через несколько дней мой друг-галерист позвонил и предложил одну из них. Вот это подарок на день рождения! Я моментально согласилась. Мораль: лучшие сделки в мире искусства происходят молниеносно, но только если потенциальный покупатель на 150 процентов уверен в своем выборе.

Rashid Johnson. "What Now My Love"

На следующее утро после моего мероприятия дома в Майами я прилетаю в Вашингтон. В гордом одиночестве я пробираюсь в Белый дом через три пункта охраны и наконец попадаю в Восточное крыло резиденции. Вот она, мечта детства! Слава богу, я вооружена iPhone 5, и нет запретов на фотосъемку. После 10-й фотографии, выложенной в Instagram (немного self-promotion: @baibakovart), мой Абдулла написал мне сообщение: "Маша, перестань нас спамить американской пропагандой или я сейчас тебя расфолловлю!"

Барак и Мишель Обама

Я в Белом доме

"Так уж и быть, — думаю я, — пойду поем". Я подхожу к столу с устрицами и крабами и бубню себе под нос: "Что-то не очень политкорректно получилось: президент поздравляет всех с Рождеством, Новым годом и Ханукой, а между тем праздник организован во время шаббата и стол может развалиться от увесистых даров моря…" Рядом один из гостей, невольно подслушавший мой тихий, но красноречивый монолог, соглашается: "Я подумал о том же самом!"

Некошерные устрицы в Белом доме

После трехминутного small-talk мы расходимся — представители военно-морского флота приглашают послушать речь президента и его супруги. Стоя перед подиумом, где выступают Обама с Мишель, я "сканирую" публику. "Да, надо было погуглить Рашида, чтобы хоть знать, как он выглядит! Но ничего — разберусь".

Рашид Джонсон перед портретом Джона Ф.Кеннеди

Речь закончилась, и я вспоминаю про наш вчерашний разговор с Абдуллой. Мой друг сдержал обещание, поэтому я храбро нахожу в почте номер и звоню. "Рашид, привет, это Маша Байбакова, тебе Абдулла писал…" — "Да, я помню! Ты некошерные устрицы видела? Давай там встретимся — я в сером костюме!" У блюда с устрицами мы начинаем смеяться от души — оказалось, что мы их уже обсудили. Great minds think alike?

Red Room в Белом доме

Президентские тарелки в Белом доме

Портерт Жаклин Кеннеди

Портрет Нэнси Рейган

Рождественская елка Хилари Клинтон