Галина Юзефович: «В любую смутную эпоху лучше всего идут классические, утешительные детективы»

Сейчас такая ситуация, что вся книжная отрасль оказалась в очень тяжелой ситуации. У нас в России и не только основу книжных продаж все равно составляет бумага. Несмотря на то что популярность онлайн-магазинов с доставкой все время растет, книги все равно чаще покупают в офлайн-магазинах. Книга — это такая вещь, которую надо потрогать руками: человек приходит в магазин, щупает книгу, листает, просматривает фрагменты и уже после этого принимает решение о покупке. Это все сейчас оказалось технически невозможно. Сейчас одинаково страдают и маленькие магазины, и крупные сети — плохо всем. Понятно, что у больших есть подушка безопасности, хотя у них и расходы гораздо больше, и поэтому они умрут не завтра, а послепослезавтра. У маленьких подушки безопасности нет, но помощь нужна абсолютно всем. Самый простой и эффективный способ помощи — покупать книги, никаких других пока не придумано. Я понимаю, что нельзя спасти всех. Я для себя определила стратегию так: есть некоторые магазины, издательства, без которых я не могу представить свою жизнь, — им я и буду помогать в первую очередь. Наверняка у читателей BURO. есть свои любимые магазины и издательства — вот их и надо поддержать. Любая купленная книга, неважно у кого, где и как, — это поддержка и помощь отрасли в целом.

Тут очень многое зависит от продолжительности. Я не верю, что если карантин продлится от месяца до двух, что выглядит более реалистичным, то наши привычки изменятся радикально. Какие-то вещи действительно поменяются, но многое вернется, как только это станет возможно. Не верю, что бумажная книга полностью отомрет. Некоторый сдвиг в сторону диджитала произойдет, но не до необратимых масштабов — для этого требуется гораздо больше времени.

Конечно, и очень многие издательства сейчас переориентируются на цифровые релизы. «АСТ» недавно разослало пресс-релиз, в котором сообщалось, что все самые ожидаемые книги весны выйдут сначала в электронном виде, а потом на бумаге. Проблема в том, что диджитал-аудитория и активные читатели — это далеко не всегда совпадающие общности. Чаще всего читатели — люди весьма консервативные, и я думаю, что сейчас, когда доступ к бумажным книгам фактически перекрыт (или очень затруднен), многие из них будут перечитывать свою домашнюю библиотеку вместо того, чтобы покупать что-то новое в электронном виде. Так что едва ли электронные релизы — при всей их разумности и своевременности — могут решить проблему полностью. У многих издательств начнутся серьезные проблемы с финансами, причем, что характерно, и у больших, и у маленьких.

Конечно, возможно, но, скорее всего, это затронет те сегменты, которые и так не на виду. Думаю, это коснется малотиражных книг: поэтических сборников, академической литературы, специфического нон-фикшена… Совсем не печатать в бумаге бестселлеры издательства не могут себе позволить, просто потому что они не отобьются за счет электронки. Скорее всего, в основном все останется как было, может быть, издатели подрежут тиражи и напечатают в бумаге меньше, чем планировали, но полного отказа от бумаги я не предвижу. Некоторым издателям будет проще закрыться, чем отказаться от бумаги. К тому же типографии снова заработали с понедельника. Они не работали всю прошлую неделю, а сейчас опять открылись.

Я вообще не читаю на бумаге: как правило, я читаю книги до выхода, мне нужно их получать срочно, и я не могу попросить в издательстве, чтобы мне привезли бумажный экземпляр. Издательству для этого нужно найти курьера, его снарядить, пригнать ко мне, это может занять несколько дней, а мне книга нужна сейчас. Я давно не читаю бумагу, но тут на меня не нужно ориентироваться, я не читатель, а профессионал и читаю все книги другими темпами и в другие сроки.

Это легенда. Я не видела еще ни одного человека, у кого появилось больше свободного времени. У всех людей вокруг меня, включая людей из моей книжной сферы, время кончилось. На меня обрушилось гораздо больше домашних дел, которые раньше делала моя помощница по хозяйству, моя семья часто ела не дома, а теперь надо тратить время на готовку. Я преподаю во ВШЭ, и все мои занятия ушли в онлайн, а это иллюзия, что можно взять приготовленный курс и просто транслировать его в Zoom. Поэтому параллельно с преподаванием я сижу и перерабатываю свой курс. Бесконечно проверяю письменные домашние задания. Есть вещи, которые раньше мы могли обсудить со студентами лично, а в онлайне это технически невозможно. Нельзя проверить понимание текста в Zoom, когда в группе 40 человек, поэтому я даю больше письменных работ. Есть ощущение, что люди стали больше читать про книги, поэтому я стараюсь писать на «Медузе» не один текст в неделю, а два. Теперь запись подкастов тоже происходит удаленно, это тоже неудобно и занимает больше времени, а не меньше: вроде не тратишь его на дорогу, а все равно запись получается в полтора раза дольше. Я безостановочно работаю, а в промежутках мою пол, вытираю пыль, кормлю детей и слежу, чтобы они не приняли форму дивана.

В живом разговоре с группой на эмпатическом уровне чувствуешь, что все все поняли и можно идти дальше. Или что нужно притормозить и повторить еще разок. Или что группа утекла, заскучала и нужно рассказать анекдот или задать вопрос, чтобы их взбодрить. В Zoom этого не происходит. Я не вижу всю группу, она большая, и многие не включают видео, поэтому от меня требуется четкое и менее гибкое планирование занятия с тщательно выверенной дозой интерактива. В каждом моем уроке предусмотрено, что я тыкаю в аудиторию палочкой и хочу от нее ответа. Раньше это происходило спонтанно, а сейчас планово. Многие вещи, которые происходят в аудитории на эмоциях, теперь прокачать нельзя. Например, бессмысленно шутить, потому что невозможно понять, попала ли шутка в цель. Все это не пошло моим лекциям на пользу. Занятия становятся более функциональными и усредненными, скучными. Возможно, более полезными для кого-то, но лишенными человеческой, эмоциональной составляющей.

От платформы и площадки ничего не зависит. Рассуждения о том, что электронная книга отличается от бумажной, я не понимаю. Все зависит от текста. Есть блоги, которые, бесспорно, являются литературой. Например, я люблю блогера Владимира Гуриева, все, что он пишет, — это растянутая во времени литература. Другие же тексты изначально написаны с иной целью и не претендуют на литературную ценность. Мой блог — это никаким боком не литература, я пишу в формате «что увидел (в смысле, что прочел), то пропел». Все, что пишется как литература, выглядит как литература — это и есть литература. Можно говорить о качестве, интересности, новизне, но нет такого понятия, как блоговая литература: одни блоги создаются как литература, а другие — как что-то другое. В этом смысле я не вижу никакой четкой градации: если на грядке выросло, то овощ, а если рядом с грядкой, то сорняк? Это же глупости.

Я не слежу за российскими литературными премиями и не вижу в них смысла, пользы и интереса. И нет, мне не стыдно. Я считаю, что литературная премия — это рудимент ушедшей эпохи. Литературная премия работала и была важным общественным и культурным институтом в то время, когда люди реагировали на месседжи, обращенные к широким группам, в духе «мы эксперты и мы решили, что вам это надо». Грубо говоря, Букеровская премия была посланием англоязычному сообществу, которое на этот месседж откликалось, слушалось и говорило спасибо. Сейчас большие авторитеты пропали, у каждой социальной и культурной группы свой авторитет. Есть люди, для которых главная литературная премия — это я, а есть те, для кого это Александр Цыпкин. И они гораздо меньше, чем те сообщества, что раньше ориентировались на Букеровскую или Нобелевскую премии. Премии — архаичный институт. Не то чтобы я желаю им зла, просто их время кончилось. Российские литературные премии вообще родились в плохой момент, когда они уже были никому не нужны, и не успели набрать веса, авторитета, влияния на читателя и на общественное мнение. Я участвую только в крошечной премии «Новые горизонты»: она бесплатная, там нет денег для жюри и для победителей, но это мои друзья и мне нравится их идея. К другим процессам я не причастна, никогда на премии не хожу, не слежу за их длинными и короткими списками — ничего личного, просто неинтересно и не применимо к моей профессиональной жизни.

Смотря какая премия, но в целом, конечно, да. Ровно так она и работает. Премия «Большая книга» — это 3 миллиона рублей, большое подспорье. Когда премию получила Гузель Яхина, она была еще никому не известным автором, у нее не было экранизаций и переводов, и я понимаю, что для нее это была большая подмога. Премия «Национальный бестселлер» — это миллион рублей, то есть все равно не те деньги, на которые можно жить с семьей хотя бы два года.