Тот самый голос VHS-кассет Андрей Гаврилов — о «Терминаторе», ругательствах в фильмах и прищепке на носу

В советское время — как вы, наверное, знаете — доступа к зарубежным фильмам почти не было. Но были лазейки: например, существовала сеть официальных киноклубов — таких, как «Экран». И «Экран» мог получать ленты из разных источников. Однажды друг привел меня в этот клуб. Туда привезли какой-то японский фильм с английскими субтитрами. Переводчик к просмотру опоздал, и меня попросили помочь. Помню, что я тогда облажался, все перевел неправильно. Тот приятель работал на Московском кинофестивале, и там с кино у меня завязались серьезные отношения. Я переводил фильмы для отборщиков, для приемной комиссии. К тому же не забывайте, что за это платили деньги.

Официальный Советский Союз не любил западное кино. Конечно, какие-то картины закупались для проката, но их часто цензурировали, резали. Ко всем остальным относились с огромным подозрением. Фильмы хранились в Госфильмофонде, и он был чуть ли не единственным местом, где можно было найти многие гениальные работы Бергмана, Антониони, Феллини. Конечно, были кинофестивали. Были и разные Недели кино — японского, новозеландского, зимбабвийского кино и так далее. Посольства тоже были заинтересованы в том, чтобы продвигать свое киноискусство: например, у французского была своя собственная фильмотека.

Но я никогда не был штатным переводчиком: хочу — перевожу, не хочу — не перевожу. Помню, в 1980-х мне позвонили из ЦК КПСС и попросили что-то перевести, а я отказался, у меня в тот день было свидание. Больше они, правда, мне не звонили. Я никогда не переводил порнуху — это не мое. Не переводил фильмы, которые мне казались «невкусными». Помню, предлагали один, про какое-то студенческое общежитие. Весь фильм о том, кто громче пукнет: спасибо, это не мое. В советское время я однажды отказался переводить фильм под запись — мне казалось, что это неоправданный риск, потому что картина была про Сахарова. А большой разницы между тем, кого переводить, Шварценеггера или Сталлоне, я не видел. Хотя, конечно, с большим удовольствием переводил Копполу или Скорсезе. Сколько всего фильмов перевел? Бог с вами, я не знаю. Помните, как сороконожку спросили как она ходит, а она задумалась и не смогла больше сделать ни шага?

«Срань господня» появилась очень просто, это был чуть ли не дословный перевод фразы holy shit. Не вижу в этом большого переводческого подвига, хоть это выражение и прижилось: у нас в стране к ругательствам почтительное отношение. Фильмы часто переводить не легче, чем какие-нибудь философские тексты. Возьмите практически любой фильм Вуди Аллена: там монолог может начаться с философского сопоставления Толстого и Шекспира, а закончиться проблемами климакса у женщины за углом. «Кровь и бетон» — просто хохма, не более того.

Думаю, легенда о переводчиках с прищепкой на носу неправдива просто потому, что сидеть так полтора часа должно быть жутко неудобно. Микрофон и достаточно примитивная техника сами по себе меняют голос, никакая прищепка просто не нужна. Но с другой стороны, примерно в 1982–1983 году, начались первые гонения на видео. Переводчиков, насколько я знаю, власти не трогали — хотя я слышал, как один из них из-за этого потерял официальную работу. Меня, правда, тоже таскали по допросам, но проблем не было. Люди любят во всем видеть теории заговора, поэтому им нравится думать, что переводчики специально зажимают носы.

Второй «Терминатор» мне понравился намного больше. Он глубже и интереснее. Ведь в этом фильме главное не то, что робот гоняется за мальчиком. Не то, что два железных человека друг друга лупцуют ломами. Там появляется идея ответственности за то, что ты придумал. Можешь ли ты быть настолько умным, что подвергаешь опасности человечество? Для меня это главное в фильме. Кэмерон соединяет фантастическое приключение и глубокие философские проблемы. Первый — хороший, но это просто стрелялка. И я думаю, что многие со мной согласятся — ведь говорят же, что фильмов, продолжения которых лучше оригинала, всего два: «Крестный отец» и «Терминатор».

Когда вышел первый «Терминатор», в русском языке даже такого слова не было. Английское происходит от глагола to terminate, «покончить» с чем-то. В русском языке есть слово «убивать». Первые варианты перевода были «Киборг-убийца» — именно потому что толком было непонятно, как переводить оригинальное название. Когда появилось продолжение фильма, то стало понятно, что «Терминатор» — это хорошее слово: вы же не будете все время говорить «Киборг-убийца 2», «Киборг-убийца 3». Конечно, фильм мог называться «Убивец» — но согласитесь, что фильму со Шварценеггером этот вариант совсем не подходит. А название «Терминатор» очень хорошо легло на русскую фонетику, русскую речь.

Про оба фильма можно сказать, что они вышли в советское время, а тогда существовала жесткая полярная система. Против кого в то время еще можно было развязать ядерную войну? Китай? Тогда это было невозможно, теперь — может быть. Начиная с Кубинского кризиса и дальше Америка и СССР противостояли. К тому же в фильме не было идеи, что это именно Советский Союз уничтожил Америку — там говорилось, что роботы спровоцировали войну. А война могла начаться в 1983 году, когда в СССР ложно сработал датчик, сигнализирующий о том, что Америка якобы выпустила ракеты. Станислав Петров предотвратил ядерную войну, он не поверил датчику и не нажал кнопку, чтобы выпустить ракеты в ответ. Неизвестно, могли бы мы вообще сегодня говорить с вами, если бы не он.

Я практически никогда не смотрю фильмы в своих старых переводах. У меня хорошая память на кино, мне это не нужно. Может быть, «Кровь и бетон» — единственное исключение. Конечно, с возрастом ты приобретаешь опыт — и чем больше ты знаешь, тем больше понимаешь. Приведу пример со старыми переводами Пруста. Сейчас выходят новые толкования, и они отличаются, как лед и пламя, потому что новый переводчик увидел заложенные смыслы, отсылки к чему-то. Они были понятны автору и его читателям, но передать их точно советский переводчик того времени не мог. И конечно, сами переводы тоже меняются: сегодня, например, невозможно читать Шекспира в версии XIX века. Язык меняется, все меняется. Еще даже 20 лет назад английское слово «cool» нужно было переводить «клевый» — сегодня же это скорее означает «крутой».