Интервью Buro 24/7: JonOne

Нью-йоркский художник Джон Эндрю Перелло, известный под именем JonOne, в этом месяце проводит очень много времени в Москве: первым делом он представил свою персональную выставку в галерее Boccara в ТЦ "Времена Года", для которой он привез 13 картин, а также разрисовал "жигули" на торжественном открытии.

Джон продолжит свой граффити-перформанс на открытии Салона Изящных искусств, которое состоится 29 ноября, и разрисует инсталляцию специально для Buro 24/7. Но прежде чем это случится, мы решили узнать о нем побольше — зачем он разрисовывал живую корову и Rolls-Royce, почему променял Нью-Йорк на Париж, и что значит для него Жан-Мишель Баския. 

Что было изображено на вашем самом первом граффити?
Рисовать граффити я начал из-за своей девушки и стал писать традиционные "Jon (с сердечком) loves Rosanna". Розанна была великолепной — сияющие зеленые глаза, как у кошки. Мы встречались один-два месяца, а потом она бросила меня и ушла к моему лучшему другу. Так и появился мой псевдоним JonOne. Тогда я подумал: Джон — номер один.

Я чувствовал себя отвергнутым, и так родилась моя арт-мотивация — мысль о том, что однажды она увидит как ошибалась и пожалеет о сделанном.

Вы видели ее после? Как она вам?
Да, она сейчас не очень. 

В Нью-Йорке вы рисовали спустя всего пару лет после SAMO и, в частности, Жана-Мишеля Баскии. Вам было тогда 17. Вы считали их своими кумирами?
Да, выставка Жана-Мишеля Баскии и Кита Харинга стала моей первой встречей с миром искусства. Они были для меня образцом настоящих художников. Успешных художников. Тех, работы которых перекочевали с улиц Нью-Йорка в галереи. Люди, подобные Жану-Мишелю Баскии, оказали на меня очень большое влияние.

А как вам творчество ваших земляков — Кидалта и Андре Сарайвы?
Мы с ними движемся в совершенно разных направлениях, но мне нравится то, что они делают. Кроме того, это более молодое поколение. Граффити-художники и стрит-художники — это два разных типа.

 

Вы уже думали о том, чтобы нарисовать что-нибудь на московских улицах? Ваш коллега Андре Сарайва, например, уже успел расклеить свои работы по городу — на этой неделе он в Москве, так же как и вы.
Нет, а что, есть место, где можно рисовать?

Да, хотите, мы вас сводим?
Это было бы круто.

Почему вы переехали в Париж?
Мне наскучил Нью-Йорк. Я сделал там столько всего, что начал повторяться. Я видел как люди, становившиеся художниками, получали настоящую работу. А я не хотел работать, я желал только продолжать тот образ жизни, который вел — просто рисовать и тусоваться.

Париж стал для этого хорошим местом?
О да. В Париже мне удалось переосмыслить себя. В Нью-Йорке все происходит так быстро — я постоянно ходил на вечеринки. Приехав в Париж, мне показалось, что я попал в деревню. Когда я уезжал, моя мама сказала: "Поезжай, и наслаждайся! Другие стали бы плакать и восклицать: "О нет, сынок, не оставляй меня!", но только не моя. Она же подзадоривала меня, говоря: "Давай, давай! "

Граффити тогда было проблемой. Это сегодня оно считается уличным искусством, а раньше воспринималось скорее как вандализм.

 

 

Вас когда-нибудь арестовывали?

Да, и моя мама забирала меня из тюрьмы. Соседи постоянно ей говорили: Что за кошмар! Посмотри на своего сына, что он делает, как одевается... Моя мама даже рада была, что я уехал.

А сейчас?

Она очень мной гордится.

Изменился ли стиль вашего рисования, когда вы оказались в Париже?

Безусловно. Я был в восторге от людей, окружавших меня, образа жизни, который они вели. Все это помогло моей работе прогрессировать.

 

 

Назовите три ваших любимых места в Париже?
Моя студия, моя студия и моя студия.

Вы рисуете на бутылках, машинах, в январе вы разрисовали Rolls-Royce известного футболиста Эрика Кантоны. Каково это было?
Страшновато. Неверное движение и — упс! — Rolls-Royce испорчен. 

Какой самый странный предмет вам довелось расписать?
Живую корову. Я делал это для одного рекламного проекта. Самое смешное то, что на нее совершенно не ложилась краска — спрей был предназначен для человеческих волос и совершенно не подходил для того, чтобы расписывать корову. Получился кошмар.