«Люблю проекты на стыке комедии и драмы». Наталия Мещанинова — о сериале «Алиса не может ждать»

Идея пришла ко мне от продюсеров: Ира Сосновая и Женя Айвазян из Start показали статью психолога Екатерины Мурашовой, которая описывала жизнь реально существующей девочки 15 лет. Она узнала, что теряет зрение. Родители долго скрывали от нее диагноз, и, когда она узнала, что ей грозит неминуемая темнота, бросила школу, решила стать содержанкой — это был бизнес-план. Мама не понимала, что происходит — почему она никого не слушает, не ходит на занятия, откуда вдруг появляются дорогие вещи, и пришла с этой проблемой к психологу. Меня эта история просто потрясла. Оттолкнувшись от реального прототипа, мы с соавтором Степаном Девониным (он сыграл в сериале одну из больших ролей) создали свой сюжет. К слову, у реальной девочки, с которой я, кстати, не знакома, и, наверное, это правильно с точки зрения сохранения конфиденциальности, судьба сложилась совершенно по-другому.

В сериале описан реальный диагноз. Мы консультировались с врачами, когда работали над сценарием, и они рассказывали, что да, есть такое необратимое заболевание. Оно редкое, передается генетически — и, увы, совсем не лечится.

Я не была знакома с Лизой до того, как мы начали работу над сериалом. Она просто пришла на кастинг, как и другие 100 девочек до и после нее. Лиза из Белгорода, из обычной семьи, никак не связанной с театром или кино, у нее нет профильного образования, но, видимо, талант сам пробивает себе дорогу. На пробах я увидела, что Лиза очень созвучна Алисе в части раннего взросления, аналитического ума. Она очень хорошо понимает героиню, не умом, а нутром.

Нравится! Я уже достаточно взрослый человек, и мне интересно смотреть на этот возраст со стороны, анализировать его и пытаться ответить себя самой на разные вопросы. Я снимаю про подростков не из-за того, что застряла в этом возрасте, — интересно с высоты опыта возвращаться к нему. Кроме того, моему ребенку скоро исполнится 10 лет, поэтому не хочется забывать, как этот мир воспринимают подростки.

То, что Алиса теряет зрение и его нельзя вернуть, — это трагедия. И проживание этой трагедии гораздо жестче. Это более бескомпромиссное существование: Алиса принимает больше решений и заходит намного дальше, чем Гоша, которого мама приласкала — и он оттаял. Здесь такое разрешение конфликта, к сожалению, невозможно.

Степан застрял в образе смешного неудачника, у нас была цель расшатать это амплуа! Правда, судя по смешкам в зале, он не избежал комичности. Мы писали со Степой роль специально под него. Но когда показывали сценарий другим людям, они видели в роли абьюзера другого по типажу актера — немного гопника. Мы хотели сломать этот стереотип, показать, что абьюзером может быть рефлексирующая истеричная личность. Но не судите о герое Степы по первым двум сериям — в дальнейшем в отношениях в этой семье произойдут значительные метаморфозы.

Я люблю проекты на стыке комедии и драмы. Чистую комедию не понимаю, не могу рассматривать человека только с точки зрения смешного. Не люблю поверхностные высказывания. Я хочу рассказывать глубокие и объемные истории, и, если в них вдруг возникает юмор, это класс. В «Аритмии» было много такого ситуативного юмора — люди часто смеялись на показах. Такой способ существования двух жанров мне интересен.

На самом деле по чужому сценарию я снимала лишь однажды — второй сезон сериала «Обычная женщина». Но это была не совсем чужая история: над этим проектом работал Борис Хлебников, а я его люблю и как будто своей семье помогала. (Улыбается.)

Снимать по совсем чужому сценарию мне пока не доводилось. Нужно совпасть с автором, так как я сама пишу, у меня тянутся руки все переделывать и переписывать. В чужих сценариях, которые мне предлагали, бесит примерно все: начиная от диалогов и заканчивая героями. Но сейчас на горизонте появилась история, которая мне очень симпатична, и если все получится — сниму по чужому сценарию еще раз.

Не хочу существовать в таких категориях. «Женская режиссура» — это про что? Есть режиссер Майк Ли, я рыдаю над каждым его фильмом — у него все очень чувственно, очень психологично. Если не знать, кто это снял, легко подумать, что женщина. А есть миллион примеров обратного, когда женщина-режиссер гораздо жестче, чем мужчина. Мне кажется, разговоры про женскую режиссуру — притянутая за уши история. Есть хорошее и плохое кино — хотя и тут строгого деления на черное и белое не существует.

Да, это был поворотный момент. После выхода «Аритмии» на меня все набросились, поступило огромное количество рабочих предложений. Меня признали, я поняла, что наконец могу выбирать проекты, в которые страстно влюблена, а не соглашаться на съемки из-за денег, входить в компромиссные отношения. Многие писали мне в соцсетях, что фильм им понравился. «Аритмия» хорошо собрала в прокате, и я получала отзывы еще долго после премьеры.

Борис — одно из моих самых больших впечатлений от людей вообще. Я поражаюсь величине его личности, его великодушию, интеллекту и чувству юмора. Все, что связано с Борисом, для меня прекрасно.

Мы с ним похожи на сиамских близнецов, все время над чем-нибудь вместе работаем. (Смеется.) Сейчас я пишу сценарий для его следующего полного метра, вместе собираемся разрабатывать мой новый фильм. Кроме того, планируем работать над проектами других авторов в качестве креативных продюсеров на студии Look Film. В общем, у нас крепкий творческий союз!

Не с Борисом Хлебниковым, с ним перетягивания одеяла не может быть. Есть четкое понимание: если пишем кино для него, он мерило того, что хорошо, что плохо. С другими режиссерами бывает по-другому — не всегда возникает прекрасная среда, где тебя не пытаются передавить. Но когда пишу под режиссера, моя задача — почувствовать этот материал. Я никогда не буду спорить и отстаивать какую-то авторскую позицию — если я понимаю, что режиссеру так надо, сделаю, как он хочет.

Пока таких предложений не поступало. Я не очень амбициозный человек, моя цель — делать то, что приносит удовольствие. Если так совпадет, что мой проект принесет удовольствие условному Netflix, я рассмотрю это предложение. Но не буду во что бы то ни стало прорываться куда-то. Меня устраивает свобода сейчас — я могу выбирать проекты и писать про то, что у меня болит. И появляются люди, которые в меня верят и готовы находить для моих проектов деньги.

Да, абсолютно! После просмотра «Пингвинов моей мамы» мне позвонила знакомая актриса и сказала: «Ты знаешь, мы почти развелись с мужем. А сейчас посмотрели вместе сериал, в первый раз поплакали и нормально поговорили, не как враги, и услышали друг друга. Твои «Пингвины» спасли наш брак!». В общем, непонятно, как это работает, но работает!