«Берегите ваши лица»: Савва Савельев — о том, зачем смотреть его спектакль по запрещенной пьесе Вознесенского

Не могу сказать, что это был какой-то переход. Совсем недавно рассуждал сам с собой на тему детства: что оно рано или поздно возвращается и накрывает нас. Чем я любил заниматься в детстве? Я точно не любил гулять и кататься с горки, на улицу меня выгоняли. Зато хотел читать и рисовать. Меня это увлекало. Увлекало настолько, что в 7-м классе я поставил в школе «Маленького принца» как режиссер и художник-постановщик. Я продумал все: как будет выглядеть сцена, в чем будут одеты актеры (они же мои одноклассники). Следом работал над «Аленьким цветочком», а еще издавал с братом школьную газету. Дизайн, верстка — все было наше. Собственно, всеми вышеперечисленными вещами я и занимался, и занимаюсь всю жизнь. Поэтому ничего нового и сверхъестественного в переходах, скажем так, не вижу. Это скорее развитие и прокачивание скиллов.

Театр в мою жизнь пришел вместе с Кириллом Серебренниковым. Мы дружим уже 17 лет. Я как-то очень органично и быстро влился в этот круг. Захватило стремительно — поездки на фестивали, игра в спектакле у Жени Беркович на «Винзаводе». Вместе с тем я оставался издателем журнала Time Out и редактором «Собаки». То есть мне все происходящее казалось логичным. Было легко и понятно. В том числе потому, что меня окружали талантливые люди. Когда такие люди с тобой, пазл складывается мгновенно. У тебя не стоит вопрос: «А как делать это? Я этого не знаю». Ты берешь и делаешь.

Как сказал Жванецкий, между глаголами «писа́ть» и «пи́сать» есть одно общее свойство: человек это делает, когда не может этого не делать. Ты можешь этого не делать? Не делай! А если ты не можешь это не делать, у тебя нет вариантов. Примерно так я жизнь и ощущаю.

Это действительно счастье — найти себя, свое призвание и посвятить этому жизнь. Надо сказать, я абсолютно доверяю инстинктам, даже когда они идут вразрез с логикой. Смотрите, я работал в питерской «Собаке» 12 лет (прошел крутой путь с суперталантливыми людьми), затем приступил к журналу Time Out (он открыл мне двери во весь мир), и в какой-то момент я обнаружил себя на месте издателя. Думаю, это и называется словом «карьера». Вот именно в тот момент, когда напротив меня оказалась таблица Excel, я вдруг почувствовал «что это не то». Это ведь тоже про инстинкт. Это вне логики. И вот, ощутив это все, я буквально на следующий день отправился на презентацию книги Владимира Познера, где совершенно случайно столкнулся с Ваней Ургантом (мы уже знали друг друга). Разговорились, он как раз планировал запуск «Вечернего Урганта» и поинтересовался, не знаю ли я кого-нибудь, кто может присоединиться к команде.

Получается, да. Вышел на работу недели через полторы креативным продюсером. При этом на телевидении я никогда не работал, и это была абсолютная авантюра. Мы сформировали коллектив, и большая часть людей, которая делала в итоге программу, никогда не работала на ТВ. Отбирали как раз таких — чтобы не мыслили шаблонами. Так на пять лет моя жизнь превратилась в «праздник каждый день».

Все люди, которые встречались на моем пути, внесли свою лепту в формирование меня. За что им безумно благодарен. Из этих людей сложился и состою я. И это опять-таки вне логики. И, что интересно, именно об ощущении в себе других людей в том числе наш спектакль «Берегите ваши лица».

Примерно. Я знал о спектакле Любимова только то, что Высоцкий в нем исполнил «Охоту на волков». Что постановка была запрещена, а сам текст утерян. И все так думали больше 50 лет, пока Леонид Богуславский (пасынок Андрея Вознесенского. — Прим. BURO.) вдруг не познакомил с единственным печатным экземпляром пьесы. Он предложил поставить ее снова в «Гоголь-центре», и мы начали работу еще в середине прошлого года.

Да, на основе пьесы. Вы увидите/услышите не стопроцентную версию Вознесенского. Это доработанная история, моя трактовка. Версия 2022 года. Однако структура сохраняется, как и тексты автора. Его вневременные стихи, которые попадают в сегодняшний день и резонируют с каждым, кто их читает. Это особенно хорошо чувствуется во время репетиций. Ты перечитываешь их и везде чувствуешь триггерные точки.

В этом и сила поэзии, которая ведет диалог с прошлым, настоящим и будущим. В этом и заключается гениальность Вознесенского, которого я увидел совершенно по-новому.

Когда «Гоголь-центр» предложил заняться этим материалом, я несколько месяцев просто читал. Серьезно, перечитывал пьесу 5, 10, 20 и 50 раз, чтобы найти те самые точки пересечения с нашим временем. Я проделал и здесь журналистскую работу. Кстати, режиссеру часто приходится ею заниматься. Например, когда мы с Ингеборгой Дапкунайте в прошлом году поставили спектакль, в основе которого — история ее семьи, я тоже проделал журналистскую работу. «Берегите ваши лица» не исключение.

Так вот, я читал пьесу и в какой-то момент подошел к домашнему стеллажу с книгами. Глаз упал на каталог, который выходил к большой выставке Владислава Мамышева-Монро. Мы дружили. В этот момент все щелкнуло и совместилось.

Ключ к названию пьесы в 2022 году — уважительное обращение к одному человеку, «берегите Ваши лица». Если позволите, это история про дайверсити, внутреннее и индивидуальное. И Влад был как раз художником с тысячами лиц. Он делал из собственного лица холст, делал из себя произведение искусства, перевоплощаясь в совершенно разных людей.

Речь идет о праве беречь себя, свои лица, быть разным, сложным, неодинаковым. Меняться, меняться вместе с миром. Ведь мир требует от нас каждый день все больше усилий в вопросах адаптации. Какой я был вчера? А какой сегодня? А каким был 23 февраля? В какой степени остался прежним, а в какой — поменялся? В какой степени тогда был одним, а сейчас стал другим? Этот разлом внутренний мы проживаем сейчас все. Особенно сейчас. Мы все чувствуем одно и то же. Это коллективное проживание перемен. Нащупывания себя другими. И это же попытка сохранить себя тем, кто ты есть.

Главный вопрос: как сберечь свои лица? Какие из них оставить, какие похоронить? И поэтому некоторые тексты Влада тоже вошли в мою версию пьесы, и он сам как герой.

У Вознесенского красной нитью проходит мысль, как найти то самое лицо, как не обмануться? Это удивительным образом пересекается и с творчеством Мамышева-Монро. Он утверждает, что в одном человеке может существовать и Достоевский, и Монро, и Сталин. Большие художники (поэты, прозаики, живописцы) размышляли на одну и ту же тему: как человек может вместить в себя всех людей, вместить в себя Вселенную? Исследованием этого вопроса и занимается пьеса «Берегите ваши лица».

Для нас честь и радость, что Вениамин Борисович Смехов с нами. Он играл в том самом спектакле Любимова в Театре на Таганке. Только подумайте, сколько десятилетий он остается востребованным актером.

Когда возникла такая идея, привлечь Вениамина Борисовича, я позвонил, мы встретились, поговорили. Я оставил экземпляр. Вместе с Галиной Аксеновой (жена Вениамина Смехова. — Прим. BURO.) они прочитали материал. Вениамин Борисович перезвонил, сказал: «Я все понял, давайте работать».

Я дружу с Shortparis, и мы уже работали вместе на 55-летии как раз Театра на Таганке, где я выступал режиссером юбилея. Мы отмечали дату спектаклем-перформансом «Красный квадрат». Ребята в этот вечер выступали. Спустя время ситуация повторяется. Я предложил Коле Комягину и команде не просто написать музыкальное сопровождение, а стать частью спектакля, сыграть в нем. Они подошли основательно: написали на стихи Вознесенского свои песни. Получилось невероятное: слушаешь и понимаешь, что это Shortparis, но с новым звуком, подходом. И если не знать, что звучит Вознесенский, даже мысли не возникнет подумать в этом направлении.

Shortparis проделали с поэтическим материалом большую работу: собрали все таким образом, что родился новый полноценный альбом. И, конечно, для нас всех колоссальный опыт, что они именно играют в спектакле. Равно как и другие любимые мной и зрителями актеры «Гоголь-центра». Помимо тех имен и фамилий, что вы хорошо знаете, есть и несколько новых. Я пригласил Настю Лебедеву и Ивана Мулина. Не буду говорить, кто и кого играет, но у нас сложился гармоничный гобелен. Технологичный и художественный.

Это вопрос, который может быть адресован любому режиссеру с любым театральным материалом, вы же понимаете. И даже человеку, который решил написать пост в социальных сетях. Сегодня такой вопрос гипотетический и умозрительный. Вы же не боитесь журналистикой заниматься? Я занимаюсь искусством, которым не могу не заниматься. Считаю, то, в чем мы живем и чем занимаемся, не может быть связано с «боюсь / не боюсь». Человек, как нам говорили, рожден для того, чтобы быть счастливым. Если нас делает счастливым то дело, которым мы занимаемся, мы должны им заниматься. Чтобы не быть несчастливыми. Вот и все.

Это театр. Любой театр — это театр свободы. Дальше — вопрос трактовок.

(Улыбается.)