Поправки к поправкам в Конституцию: Денис Катаев — о топорной агитации и превращении закона в дышло

История с поправками — изначально какой-то оксюморон. Гарант Конституции предлагает ее поменять, хотя сам же на протяжении 20 лет не раз заклинал не трогать. Оно и понятно, ведь по Основному закону страны у нас и так суперпрезидентская республика — зачем совершать лишние движения? Но потом бац, и 2024 год не за горами — планы резко поменялись. Хотя всем стоило задуматься еще в 2005 году, когда День Конституции перестал быть праздничным днем.

Надо сказать, что к Конституции у нас никогда не относились с таким благоговением, как в Америке; вспоминать о ней приходилось, когда прописанные в ней права попирали — например, на митингах Стратегии-31 на Триумфальной, призванных защитить 31-ю статью, гарантирующую свободу собраний. Закон в одночасье утратил черты священной скрижали после инициирования поправок, когда вместо работы положенной конституционной комиссии профессиональных юристов мы стали свидетелями шоу по подготовке изменений в стиле братьев Запашных, где яркими выступлениями запомнились народные артисты, писатели, кинорежиссеры всея Руси и прочие участники рабочей группы.

Планы нарушил коварный враг из «куршавельского чемоданчика», в котором 25 марта Собянин усмотрел причину проникновения коронавируса в Россию. Путин вирус сперва отвергал и, ссылаясь на доклады ФСБ, называл это западным информационным вбросом, и потому голосование по поправкам до последнего планировали провести 22 апреля, как и Парад Победы 9 мая. Реальность быстро менялась: пандемия выместила из новостной повестки всю внутреннюю политику, руководству пришлось надеть маски, самоизолироваться, а голосование перенести на неизвестный срок. В мае стало известно, что рейтинги на фоне краха экономики и отчаяния людей, теряющих работу, полетели вниз. В конце месяца «Левада-центр» зафиксировал рекордное падение доверия к Путину — до 25%. Тут уже никакой Собянин со своими пропусками и радикальными ограничениями не указ, поэтому коронавирус в начале лета в России отменили, людям вернули свободу, а показательный плебисцит назначили на 1 июля. В промежутке семьи с детьми и самозанятые получили несколько тысяч рублей поддержки от государства, хотя больших вертолетных денег даже ради Конституции пожалели.

Что вы запомнили про эти поправки, кроме самой главной? Конечно, что брак — это союз между мужчиной и женщиной, и, пока Путин президент, у нас не будет «родителя № 1 и родителя № 2». А идеальной семьей мы нарекаем Яну Рудковскую, Евгения Плющенко и Гном Гномыча, переполненных патриотизмом от того, что Австрия меньше России. Пригожинские креативщики закрепили положения о священном браке мужчины и женщины роликом про усыновление ребенка гей-парой. Да так, что ютьюб его заблокировал, а многие консервативно настроенные граждане поперхнулись; в итоге провластная агитация вызвала противодействие и довольно широкий интерес к вопросу усыновления детей однополыми парами.

Просветительское видео блогера и гей-активиста Карена Шаиняна с вопросом «Насколько вредно для детей воспитание однополыми парами?» собрало полсотни тысяч просмотров и вызвало широкую дискуссию; в соцсетях начался флешмоб #ДаВыберу, призванный показать, что однополые родители лучше жизни в детдоме. Такого эффекта вы добивались? И так во всем: ролик Рудковской, где величие России измеряли с Австрией, большинству ее подписчиков не понравился, а комментарий Навального к нему — «Несчастный ребенок, которому достались алчные бессовестные родители» — набрал почти сто тысяч лайков, что в шесть раз больше, чем у оригинального поста.

На этой неделе выяснилось, что голоса просто покупают за 50 рублей, как в 1990-е. Нужно получить сим-карту, зарегистрироваться онлайн и проголосовать «за». Проголосовать против будто не дает возможности даже официальное наименование процесса — общероссийское голосование по вопросу ОДОБРЕНИЯ изменений в Конституцию Российской Федерации. Хотя с каждым днем протестно настроенных людей все больше — прямо пропорционально спаду покупательной способности населения. По данным опроса «Левады-центра» за май, 44% респондентов заявили, что хотят проголосовать за поправки, 32% — против. Для сравнения: в апреле 47% опрошенных одобряли изменения в Конституцию, а 31% — нет.

Среди тех, кто против, единства нет. Одни считают, что участвовать в фарсе не стоит — все равно подгонят нужный результат, поэтому нет смысла повышать явку. К бойкоту все больше склоняется Алексей Навальный со своими сторонниками, которые считают, что в этот раз уместнее промолчать, а готовиться надо к осенним региональным выборам. В отличие от президентской кампании 2018 года, Навальный прямо не призывает игнорировать кампанию, но великодушно разрешает пойти на участок тем, у кого чешется, или проголосовать онлайн. Результат и правда известен, потому он занимает нейтралитет. Другие — Максим Кац и Егор Жуков, например, — наоборот, кричат, что момент настал и нельзя упускать возможность легитимно вынести вотум недоверия Путину. Протестные настроения действительно сильны, и есть шанс хотя бы в Москве обеспечить несогласие с поправками. Скептики скажут, что тогда начнутся фальсификации, ведь никто не допустит поражения, — и будут правы. Однако тут можно усмотреть очередную возможность для демократизации России: сильнее давят — сильнее сопротивляются.

В этой логике, если большинство противников обнуления все-таки дойдет до участков, а власти внаглую перепишут результаты, вспыхнувшее недовольство может послужить триггером общественных изменений. Переход от автократии к демократии случается именно в моменты, когда власть ловят за руку, — это политологический факт. И чем грубее будет действовать власть на референдуме, тем больше шансов, что даже самые аполитичные россияне, поддавшиеся обаянию сильной руки в посткрымскую эпоху, отрезвятся, захотят перемен и обновления власти. Поэтому сегодня настал тот редкий случай, когда важна не победа, а участие.