Еще совсем молодая женщина с постаревшим от горя лицом сидит на веранде и курит. Напротив нее устроился слегка помятый журналист, который дежурно спрашивает, что она ощутила сразу после смерти мужа, чем она живет сейчас и чем собирается заниматься в будущем. Женщина пропускает вопросы мимо ушей («Вы же понимаете, что я не дам вам это опубликовать»). Вспоминает, как она, еще наивная и с тонким голоском, осматривалась в Белом доме, а через пару лет вытирала кровь убитого мужа с розового костюма Chanel. Эту кровь на розовом костюме ни мир, ни она сама не забудут никогда. Перед нами – Жаклин Кеннеди, вдова президента США, которую американцы называли просто Джеки. 

Кадр из фильма «Джеки»

Сначала «Джеки» собирался снимать Даррен Аронофски, но в итоге позвал вместо себя чилийца Пабло Ларраина, для которого это англоязычный дебют, — и справился он великолепно. Раньше Ларраин упражнялся в основном в жанре общественного высказывания. В его фильмографии есть картины про борьбу журналистов с диктатурой («Нет»), про жизнь поэтов-коммунистов («Неруда»), однако «Джеки» — все что угодно, но не выступление с трибуны.

Это намеренно тихая, снятая почти на одних крупных планах история внутренней борьбы, вынесенной на обозрение миллионов людей. Портман посмотрела множество записей с участием Кеннеди, после чего смогла блистательно воспроизвести ее необычный акцент. Игра Портман делает «Джеки» предельно эмоциональным фильмом. Ларраин дотошно фиксирует все душевные переживания героини, апеллируя к чувству утраты, которое знакомо почти каждому зрителю. Перед нами не привычная всем Джеки, икона стиля и первая леди, а вдова Джона Кеннеди.

Кадр из фильма «Джеки»

Фильм показывает не только прямые последствия убийства президента, но и глубоко личную, семейную трагедию – например, в одной из сцен Джеки необходимо сказать детям, что их отца больше нет. Она пытается организовать правильные, как ей кажется, похороны. Портман изображает Джеки ранимой, но жесткой, даже авторитарной — и, что самое парадоксальное, в один момент. Но все это не мешает ей прекрасно выглядеть — особенно в моменты отчаяния.

В «Джеки» прекрасно все, кроме одного: в какой-то момент фильм сближает зрителя с героиней, заставляет ей сопереживать, но в то же время отстраняется и уходит в сторону документального реализма. Разумеется, это своего рода тест на эмпатию. Но чья вина в том, что зрителю легче ставить себя не на место самой Джеки, а на место несчастного журналиста, которому приходится все это выслушивать? Хороший вопрос.