«Молодость — вчерашка!»: повзрослевшие миллениалы о том, как меняется жизнь после 30

Тридцать — тот возраст, в котором начинаешь пожинать плоды того, что делал в двадцать. С одной стороны, ты перестал быть студентом или неуверенным в себе подростком, а, с другой, понимаешь, что время бежит и возможностей на реализацию задуманного все меньше. И все же где лучше — в 20+ или 30+?

Ответ на этот и другие вопросы, связанные с кризисом среднего возраста (пройденным или предстоящим), — в беседе с шестью героями, приближающимися к четвертому десятку. Спойлер: все единогласно считают, что дальше будет только лучше. Но нюансы все же есть.

Главная разница между 20 и 30 — стали болеть колени. Я хожу на футбол два раза в неделю, и теперь во время игры постоянно думаю о коленях. А раньше нещадно их эксплуатировал, гоняя на велосипеде. Вот это неприятно.

А так, мне кажется, кризис среднего возраста — это что-то радостное. Я даже помню день, когда это почувствовал. Было воскресенье, я ехал на тачке и подумал: «Вот это изменения происходят». Осознаешь, что скоро старость, да и смерть может наступить. В юности ты все воспринимаешь как бесконечную игру и прикол, а когда тебе 30+ — все серьезнее.

Многие поступки я совершал просто, чтобы совершить. Я и сейчас продолжаю так делать, но во мне стало больше ответственности. К тому же появились ребенок и жена. Я стал больше думать о финансах. В голове есть такие понятия, как подушка безопасности и вопрос «А как жить на пенсии?».

Рождение ребенка мало на меня повлияло, скорее повлияли изменения в жене. Девушки в 20 и в 30 — это разное. После 30 она знает, чего хочет, начинает думать больше о себе, и мне приходится становиться другим мужчиной.

Мне нравятся новые вызовы, но иногда грустно с чем-то расставаться, с чем-то мириться. После 30 лет появляются новые интересы, обязательства, и благодаря этому чувствуешь себя бодрым.

Но вот колени перестали быть эластичными! С другой стороны, и их состояние можно улучшить, если заниматься. Вот скоро пойду к врачу.

Сейчас мне 38, и на руках — двое детей (младшему — 2,5 года). Я воспитываю и содержу их одна. Отцы моих детей ничем не помогают: не участвуют в воспитании, нет финансовой поддержки. Иногда смеюсь, что я — и мама, и папа. Но мне бы хотя бы быть просто мамой.

Однако сегодня у меня нет такой паники, как 10 лет назад в похожей ситуации, — мне было 27 лет, я осталась с трехлетним ребенком на руках, пришлось срочно искать работу и начинать новую жизнь. Было страшно. Не понимала, справлюсь или нет. После трехлетнего декрета и с маленьким ребенком никто не хотел брать в офис. Это сейчас все можно решить удаленкой, а в 2010-м о таком нельзя было и мечтать.

Работу искала полгода. Во мне было столько отчаяния и чувства несправедливости. Теперь в нашем агентстве я всегда отдаю приоритет среди сотрудников мамам с малышами, потому что прекрасно понимаю — если молодая мама ищет работу, у нее веские причины.

Недавно прошла через трехлетний кризис, не знаю, среднего ли возраста. Он совпал с рождением второго ребенка в 2019 году. Потом случился первый локдаун, потом я дважды заболела ковидом. Не могу сказать, что мой кризис — это постродовая и постковидная история. Скорее возникло ощущение вакуума, состояние растерянности и разобранности.

Сейчас ощущаю себя хорошо. Я довольна возрастом и чувствую себя в нем комфортно. В зеркало смотрю спокойно — нет такого, что переживаю, куда делись мои 20 лет. И в свои 27 обратно я бы не хотела.

Пока каждый новый год жизни мне нравится больше, чем предыдущий. Я очень люблю свою работу, и исследование городов занимает большую часть жизни. Мне надо рассматривать города с неочевидных точек зрения: например, через призму современного искусства. И чтобы разработать такую оптику, нужен опыт, насмотренность, которые приходят только со временем.

За последние 10 лет я несколько раз сменил профессию, составил и прочитал библиотеку книг, поучаствовал в десятках конференций по всему миру. Если 20+ были для меня временем профессиональных экспериментов, то 30+ — время, когда можно начинать наслаждаться их результатами.

Помню, в условные 25 очень часто время утекало сквозь пальцы. Сейчас я отношусь к нему гораздо бережнее, и мне это очень нравится. Однажды сидел на скучной встрече и отчетливо понял, что время ограничено и тратить на что-то ненужное и неинтересное я его просто не готов. Теперь планирую, как провести выходные или путешествия, с кем хочу встретиться, во что хочу инвестировать свободное время.

Вообще, 30 лет мне кажутся началом золотого периода жизни. Академики, писатели, художники, изобретатели начинают свою профессиональную жизнь в 30 и только в 50–60 достигают интеллектуальных и художественных вершин.

Смешно, но я узнал, что кризисов бывает несколько. Свой прожил в 31 год на фоне смерти отца, последовавшей после затяжной депрессии и осознания, что себя потерял. Врач, прописывавшая мне «Золофт», тогда сказала: «Так это еще и кризис среднего возраста вдобавок!» Я удивился, ведь не ждал его раньше 40, поэтому поинтересовался, значит ли это, что я прошел его экстерном. Оказалось, нет — будет и кризис 35, и 40. Другой вопрос, что теперь я встречу его в боевой стойке.

Тем не менее мне все нравится — после 30 жизнь становится интереснее и пружинистее, что ли. К 30 я подобрался с мыслью, что вот теперь-то понял, как все устроено. Но за это жизнь меня жестоко била по лбу. Если что-то мне и дал кризис, так это осознание, что не надо ничего до конца понимать.

Недавно говорил с психологом, и мы оба поняли, что мне во многом проще: у меня нет четкого плана, а есть направление. Когда добираешься до точки на горизонте, куда очень стремился, она может выглядеть иначе, — и, если ты строил четкие планы, тебя ждет разочарование, а если воспринимаешь жизнь как авантюру, то нет. Наверное, поэтому мне еще нравится жизнь после 30: кругом больше возможностей, волны выше, да и ты сам тоже нарастил кое-какую мускулатуру, поэтому знаешь, что ничего непоправимее смерти не существует, — и от этого только азартнее.

Мне важно, чтобы у себя был я, важно гармонизироваться и с собой семилетним (которого я ужасно люблю), и с 15-летним, и so on. Всех этих Гриш в себе носит и прикрывает взрослый Гриша, который после 30 чуть лучше понял, как не давать их в обиду.

Пока не знаю, на что похож кризис среднего возраста, но экзистенциальный кризис — праздник, который всегда со мной. Его я переживаю четкими циклами — каждые пять лет. В 22 года, потом в 27 лет и в прошлом году — в 32. Каждый раз он ощущается одинаково: это кризис идентичности, завязанный на ценностях.

Возможно, это и есть взросление — когда старые смыслы перестают работать. Вдруг начинаешь задавать себе неудобные вопросы: кто я, определяют ли меня мои социальные роли, что я делаю, а зачем я это делаю, хочу ли я это делать вообще, что мне по-настоящему важно. Кризис идентичности для меня всегда становится катализатором больших изменений в жизни. В 22 года я попросила развода в первом браке, а в 27 начала менять карьерный вектор.

Сейчас работаю с креативными командами, придумываю и создаю что-то новое, замужем, один ребенок, могу каждый день ходить в кроссовках, а не в деловом костюме. Так в детстве и представляла свою жизнь после 30.

Мне всегда больше нравится все, что в будущем. Я стратег и люблю планировать на 5–10 лет вперед, поэтому, думаю, лучше всего мне будет в 40 с чем-то.