«Чем ближе безумие, тем больше свободы»: Ольга Хейфиц — о сексуальной игре в эротическом триллере «Плохая девочка»

Иногда смотреть — не значит видеть, читать — не значит понимать, но почти всегда, если в книге или фильме есть нечто психически достоверное, мы можем это почувствовать. А потом осмыслить, если получится.

Так я попыталась поступить с лентой, о которой многие высказывались — и порой неоднозначно. Кому-то «Плохая девочка» (Babygirl) кажется легковесной, недостоверной. Тем не менее она наделала шуму, собрала множество номинаций, а исполнительница главной роли Николь Кидман получила за нее кубок Вольпи в Венеции. Может, это новое искусство, новое кино, незамысловатое, но яркое, разбрасывающее намеки там, где можно говорить без обиняков, и со слишком прямыми метафорами, там, где можно говорить тише. Метафорами, рассчитанными на новых зрителей, которые вечно куда-то спешат и удержать которых может только очень доступное высказывание. После просмотра я постаралась разобраться со своими чувствами и вопросами, которые возникли.

Кто кого соблазнил?

На первый взгляд кажется, что безбашенный молодой интерн Сэмюэл (Харрис Дикинсон) решил поиграть со взрослой женщиной в опасные игры. Мы сразу догадываемся, что с ним что-то не так. И точно понимаем, что он травмирован, когда в постели он просит Роми проанализировать его, говорит, что боится сам себя. Парень хочет, чтобы его разгадали. Он обращается к ней как к взрослой фигуре. Его танец — оммаж герою Барри Кеогана из фильма «Солтберн» — под гениальную песню Джорджа Майкла «Father Figure» намекает, в чем заключается детская проблема героя. А может быть, это намек на то, что он хочет поиграть с Малышкой в отца? Впрочем, одно не исключает другого.

Вполне возможно и то, что все происходящее было игрой и для Роми. Разумеется, она всячески изображала жертву соблазна, но точно знала, чего хочет, с того момента, как увидела Сэмюэла, покорившего ее. Такие бешеные женщины, готовые на все ради статуса, вынуждены бежать по своему замкнутому кругу, и нет никого, кто мог бы их остановить. Они постоянно бросаются в ноги тому, от кого зависит их карьера, унижаются ради власти. И тут появляется Сэмюэл, перед которым встать на колени можно просто потому, что хочется. И, похоже, он знает, что с такой женщиной делать.

Мысль о том, что для Роми это все игра, кроется, на мой взгляд, в схожести главной героини с Геддой Габлер из одноименной пьесы Генрика Ибсена. Гедда якобы была жертвой патриархального общества, но на самом деле использовала всех вокруг ради острых ощущений. Сначала она следует правилам, выходит замуж за приличного человека, а потом понимает, насколько эта жизнь пресна. Несгибаемая и жесткая, она манипулирует людьми и в своей жажде мести готова на все.

Любопытно, что некоторые исследователи считают: описывая Гедду Габлер, Ибсен вдохновлялся личностью Лу Андреас-Саломе. Она была культовой фигурой в интеллектуальной среде немецкоговорящих стран конца XIX — начала XX века. С одной стороны, она классическая femme fatale, разбившая множество сердец, с другой — философ и психоаналитик, женщина тонкого ума. Сама Лу героиню Ибсена не любила, и многие полагали, что неспроста — как раз в силу своей проекции. Рудольф Бинион, один из биографов Лу, подозревал, что на самом деле Гедда Габлер и есть «небезызвестная генеральская дочь и профессорская жена». На мой взгляд, разница между Габлер (и уж тем более Роми) и Саломе велика.

Еще один намек на игру в «Плохой девочке» — в словах мужа Роми Сэму: «Если ты еще не понял, тебя использовали». И пусть парень говорит: «Ваши представления о сексе устарели» и думает, что точно знает, что делает, скорее всего, это не так.

Что происходит между Роми и Сэмом?

Если коротко: печенье, блюдце с молоком, наказание, стыд и радость освобождения.

Страсть погранична по своей природе. Хороший секс — это свобода и безумие одновременно. Чем ближе безумие, тем больше свободы. А она связана с переживанием потери контроля. Невозможно, контролируя себя, испытать сильные чувства. Роми всю жизнь занята контролем, но появляется тот, кто безошибочно считывает ее, и больше нет нужды притворяться. И когда твой стыд обнаружен, это уже не стыд, а оргазм.

Роми может использовать Сэма, так же как и он ее, ведь в сексе вы, в конечном счете, заняты собственным наслаждением (даже если оно заключается в том, чтобы довести до оргазма другого). История с Сэмюэлом помогла Роми наконец реализовать свою фантазию, разыграть ее в жизни. Теперь стыд как сексуальная фантазия не пугает ее. Реализовав это однажды, она отныне не заложница своих мечтаний — она перестает отщеплять их и интегрирует в сексуальную жизнь. И, когда шеф делает ей двусмысленное предложение, Роми открыто отвечает ему: «Если я захочу унижения, я за это заплачу». Так выглядит интегрированная часть личности, которая раньше, находясь в табуированном пространстве, мешала жить, создавала напряжение, неясность, неловкость, а будучи реализованной и одобренной, делает героиню сильнее.

Так может, феминизм заключается еще и в умении получать удовольствие на равных? Не зря же Джейкоб на слова Роми «Я с тобой никогда не кончала» отвечает, что для женщин это нормально. Быть может, дело не в том, может ли женщина позволить себе играть по мужским правилам, а в том, может ли эта успешная женщина позволить себе, как в фильме «9 1/2 недель», быть ведомой, податливой и есть у мужчины с рук ради своего наслаждения?

А что, собственно, Сэм?

На мой взгляд, то, как он чувствует потребности Роми и нарушает ее границы, говорит не о его эмоциональном интеллекте (во что многим хочется верить), а о пограничной структуре. Вначале я даже подумала, что он, вероятно, психопат. Возможно, так оно и есть. Но тогда финал больше напоминал бы легендарное «Роковое влечение», а не мягкий happy end.

Ведь, как правило, когда между людьми возникает невероятная химия — это не всегда любовь или эмпатия. Скорее всего, это встреча двоих с похожими травмами, и в своих отношениях они будут эти травмы отыгрывать.

Важен тот факт, что Сэм ведет себя подобным образом лишь с Роми, именно с ней у него разыгрывается его садистический компонент. С другой девушкой он спокоен и сам себе нравится.

Где садизм, там и мазохизм. И про мазохизм властных людей, который они часто не умеют экологично реализовать, тоже известно. Важно отметить, что в нас очень сильна фантазия о второй половинке, о том, что в одном партнере можно найти все, чего не хватает именно тебе. Это не совсем так. Умение договариваться, доверять и быть честным — ключевое в долгосрочных отношениях. Возможно, на это тоже намекали создатели фильма, подарив Джейкобу успех и, кроме того, тело и харизму Антонио Бандераса.

Почему «Плохая девочка»?

Оригинальное название фильма звучит как Babygirl. Мне кажется, это перевертыш. Она малышка, но она и материнская фигура. Сэм играет с ней или она играет в «малышку»? Или героиня смогла наконец проявить свою детскую часть (кто знает, что с ней происходило в коммуне культистов)?