«Вся жизнь как манифест»: Ольга Хейфиц — о масштабе личности Владимира Маяковского

ОТКРЫТЫЙ БРАК

Отношения Бриков и Маяковского стали воплощением новой философии, новой эстетики и новой морали. Антибуржуазный свободный взгляд Лили Брик на секс и супружескую верность — не только дань ее темпераменту, но и социальная история. Эпоха на стыке веков, когда все вокруг бурлило от перемен и ожидания еще больших перемен, требовала пересмотра вопросов сексуальности, женских прав, устройства брака и даже проституции, и особенно регулирования рождаемости.

В это время роман «Что делать?» Чернышевского переворачивает взгляды людей, поднимая такие темы, как угнетение женщин (в том числе со стороны родителей), их право на образование и свободную любовь. Чернышевский пишет о том, что брак должен быть равноправным, а это означает, что женщина имеет право жить не только с мужем, но и с другими мужчинами и иметь собственную спальню. Короче говоря, роман стал настоящим откровением для молодежи, и Брики полностью разделяли его идеи. На этой почве (помимо личных предпочтений Бриков) и образовалась модель «открытого брака» Лили и Осипа.

МАЯК И БРИК

Маяковский любил провоцировать, вести себя вызывающе, однако все, кто знал его близко, говорили о том, что агрессия была только его защитным механизмом. По сути же он был очень чувствительным и старательно это скрывал. Любовь к Лиле Брик для Маяковского, нуждавшегося в сильной необычной, эмансипированной женщине, была закономерной.

Она — яркая, темпераментная, в самый раз для поэта, который жаждет сделать из своей любви легенду и творческий акт. Говоря психологически, ему нужен был психический контейнер, который выдержит его влечение, его невроз. Ему 22, а ей 24 года. У него кроме таланта и молодости ничего нет: ни высшего образования, ни дома. Зарабатывает от случая к случаю. А Лиля — образованная, обеспеченная женщина.

Брик стала для него материнской фигурой, его стилистом и агентом, а муж Лили Осип стал Маяковскому редактором и издателем. Брики, по сути, усыновили Маяка, взяли на себя решение всех его проблем. Вплоть до лечения зубов.

Разумеется, это было не бескорыстно со стороны Лили. Быть рядом с гением, любовницей, музой — все это очень привлекательно для нарциссической женщины. Будучи как раз такой, Лиля давала Маяковскому тот градус эмоциональных качелей и унижения, в которых, вероятно, нуждался его мазохистический компонент.

Кстати, возможно, что Лиля старательно делала Маяковского великим поэтом не для него, а для самой себя, для поддержания нарциссического самоуважения и грандиозности при помощи его статуса. Добивалась своего, стимулируя, высмеивая и то кнутом, то пряником мотивируя его.

МАЯК И ЛИЛЯ БРИК — СВЕРХЛЮДИ

Что хочется сказать: мне кажется, что Маяк и Лиля Брик — воплотившаяся мечта Чернышевского и Айн Рэнд. Это тип нового человека — сверхчеловека, как его понимали упомянутые писатели.

Основные черты:

- Преданность идее

- Презрение к общепринятой морали, традициям, к обывательской жизни

- Супермозг, интеллект

- Дар. У Маяковского поэтический, у Лили — невероятное чутье на талант. Не зря она до старости была эпицентром, музой и покровительницей гениев.

А если смотреть еще глубже, то в который раз замечаю, что Маяковский, похоже, был одним из прообразов Говарда Рорка.

Поэт был таким же поклонником Чернышевского, как и Айн Рэнд. Он — высокий, красивый, человек нового времени, пропагандирующий свободную новую личность, и все по программе, которая ей максимально интересна. Она — лепит своих героев именно по такому лекалу.

Кроме того, Айн, она же Алиса Розенбаум, эмигрировала в США (в Нью-Йорк) через год после того, как Маяковский гастролировал там с лекциями.

Он — огромная звезда в Советах. Она — эмигрантка, которая еще даже английский толком не выучила, но хочет быть литератором. Помешана на Америке и прогрессе. А Маяковский — символ прогрессивной литературы. И вот Маяковский дал интервью в газетах о своих впечатлениях от Нью-Йорка. Каков шанс, что Айн не читала их? Думаю, небольшой.

К чему я: в печатных интервью Маяковский говорит про архитектуру то, что Говард Рорк скажет со страниц романа «Источник» несколько лет спустя.

Маяковский был в восторге от Нью-Йорка, особенно от его архитектуры. Он восхищается небоскребами и сожалеет, что архитекторы не понимают, что им удалось совершить чудо, и по привычке украшают современные здания орнаментами.

«Это все равно что нацепить розовые бантики на экскаватор или посадить пухленькие куколки на паровозы», — говорит он и предлагает в виде альтернативы искусство футуризма и индустриального века, основным принципом которого является функциональность: «Ничего лишнего!» — говорит Маяковский.

Маяковский верит, что «искусство должно иметь функцию», — так же, как он очистил свою поэзию от лишних прикрас и вернулся к сути, «каждый продукт индустриального века должен быть функциональным».

А теперь смотрим на Говарда Рорка: это архитектор-конструктивист, который продвигал новую архитектуру и ратовал за то, чтобы оставить в прошлом все украшения, сохранив лишь функцию здания.

«Парфенон не служил тем же целям, что его деревянный предшественник. Аэропорт не служит той же цели, что Парфенон. Каждая форма имеет собственный смысл, а каждый человек сам находит для себя смысл, форму и назначение…»

Говард Рорк

Кроме того, есть и другие совпадения. Отношения Маяковского с Лилей напоминают отношения Говарда с Доминик Франкон. Она всегда замужем за другим, но любит его, она его муза. И еще совсем уж личная деталь, о которой Рэнд знать не могла, но, тем не менее, очень точно попала в образ. Доминик Франкон лишилась невинности так же, как Лиля Брик. Ее изнасиловали.

МАЯК, БРИК И САМОУБИЙСТВО

Маяковский не раз пытался покончить с собой. Об этом вспоминает Лиля Брик, называя мысль о самоубийстве «хронической болезнью» Владимира Владимировича:

«Он уже два раза стрелялся, оставив по одной пуле в револьверной обойме. В конце концов попадет».

Лиля несколько раз спасала Маяковского в шаге от самоубийства. Что означают попытки суицида?

Во-первых, к нему тяготеют люди пограничной структуры личности.

Во-вторых, согласно психоанализу, в психике существуют два основных влечения:

- влечение к жизни Эрос (либидо, секс, голод, творчество)

- влечение к смерти Танатос (депрессия, суицидальные мысли, аддикции).

С возрастом сила Эроса убывает, а сила Танатоса растет.

По сути, наша жизнь — это танец между тем, чего мы хотим, и тем, чего боимся — между жизнью и смертью. Алкогольная, наркотическая зависимость и другие формы саморазрушительного поведения — это тоже влечение к смерти. Кроме неумения выдерживать фрустрацию бывают и другие причины выбирать смерть. Болезнь, старость. Страх бессилия. Эвтаназия — тот же механизм — контроля.

Когда человеку кажется, что он не контролирует свою жизнь и свое тело (например, если в детстве его били или не давали возможности уединиться), то при помощи самоповреждения или самоубийства он может этот контроль получить.

То есть, с одной стороны, самоубийство — это механизм контроля. Когда человек точно может контролировать хотя бы это — свою смерть.

С другой, самоубийство — это крик о потребности в любви. Желание уйти из жизни чаще всего связано с огромной жаждой любви и близости. Которой эти люди не смогли получить.

Итак, Маяковский был склонен к суициду. Но и Лиля Юрьевна тоже. После самоубийства Владимира Лиле приснился сон, в котором Маяковский протягивает ей маленький пистолет со словами «ты тоже это сделаешь».

Первый раз она пыталась покончить с собой в 18 лет. Затем в 33 года. В 38 лет она снова предприняла почти удачную попытку. Каждый раз это была попытка отравиться. Можно сказать, что желание отравиться возникало у молодой Лили в связи с сильными эмоциональными переживаниями. Последняя попытка самоубийства, предпринятая Лилей Юрьевной 4 августа 1978 года, и тоже с помощью снотворного — она проглотила одиннадцать таблеток намбутала, — удалась. Ей было 86 лет.

Цветаева, Маяковский, Есенин, Хемингуэй, Вирджиния Вулф, Ван Гог, Курт Кобейн, Робин Уильямс и многие другие выбрали свою смерть сами. Депрессивная позиция победила либидинальную. Все они были, безусловно, талантливы и имели зависимости. Все-таки талант истончает какую-то грань между человеком и миром. И этот амбивалентный дар приканчивает половину своих носителей еще в молодости. Зависимости, как доспехи от боли, конечно, самый очевидный путь. Но пусть всегда побеждает жизнь и жажда прожить ее по-настоящему.