«Коллекция как автопортрет»: Анастасия Постригай — о том, как много выбор картины говорит о ее покупателе

Это открытие совершенно изменило мой подход к созданию собственной коллекции. Каждый раз, обдумывая покупку новой работы, я ищу ответ на вопрос: что эта картина расскажет обо мне миру? Благодаря такому фокусу намного проще выбирать именно те произведения, которые откликаются. У меня сложилось ощущение, что в жизни каждого коллекционера есть сокровенные моменты, когда он смотрит на картину и понимает: без нее уйти нельзя! Тогда произведение и становится завершенным: воплощенная художником идея находит человека, для которого она и обрела жизнь в холсте и красках.

Как раз такая глубокая связь у меня возникла с картиной Лены Марру «Взлетай». На ней мама кружит девочку, держа ее за руки. Ребенок замер в движении, а внизу, на траве, сидят две птицы. Когда я увидела эту работу издалека на выставке, мне показалось, что это не птицы, а руки Господа, который бережет девочку от пропасти, а она кружится и хохочет. Этот образ стал отражением моего внутреннего состояния в последние два года и доверия к Богу. Даже в тяжелые времена я чувствую Его покров. У художницы могла быть совсем другая интерпретация, она вовсе не имела меня в виду во время работы, но ее картина стала моим автопортретом.

Очень рада, что не я одна в арт-среде подхожу к созданию коллекции с таким видением. В начале февраля закрытый клуб Noodome, где я состою, открыл выставку «Зеркало», на которой участники сообщества как раз показывали те картины, что их олицетворяют. На открытии каждый мог рассказать о выборе, объяснить, почему та или иная работа стала знаковой для частной коллекции. Я, конечно, показала дорогую сердцу картину Лены Марру.

В отношении к коллекции как к автопортрету нет самолюбования, это буквально послание в будущее, которое куда надежнее письма в бутылке или капсулы времени. Картины перейдут однажды моим детям, а затем, возможно, внукам и правнукам, и по ним потомки смогут узнать, какая у них была классная бабушка Анастасия. История может веками хранить документы, переписки, фотографии, но это лишь поверхностная информация, а картины уберегут самое сокровенное: какой был характер у их владельца, чем он интересовался.

Послание, которое сохранит коллекция, зависит от того, что ее создатель видит в рефлексии художника. Это может быть и отражение детских травм, и обретение убежища, и поиск надежды. Главная жизненная ценность, которая заключена в моей коллекции, — это искренность. Я очень люблю наивное искусство, например, у меня есть несколько станковых работ и керамика Якова Хомича, «Жизнь как чудо» Паши Бумажного, «Танец со свечами» Кати Медведевой. С искусствоведческой точки зрения мне нравятся картины Натты Конышевой, но я долго не могла включить ее в коллекцию, пока не нашла ее «Бар „Город Пингвинов”», редкая светлая работа на фоне более свойственного ей довольно жесткого неоэкспрессионизма.

Как верующий человек я вижу в работах Анатолия Зверева и литографии Анри Матисса с женским портретом то, как Бог водил рукой художников. А в абстракции Артура Кривошеина из моей коллекции мне представляется Небесный Иерусалим, хотя сам художник мог не закладывать такой смысл в произведение, — это моя личная интерпретация. Есть и работы, которые для меня ценны именно как для искусствоведа. Мне кажется очень интересным диалог между художниками разных времен, и как раз об этом — картины Анны Деминой. Это современная художница, но в ее картинах чувствуется наследие Левитана.

Такая оптика помогает лучше понять внутренний мир других коллекционеров, причем любого масштаба. Мне кажется, что самый показательный пример — картины Сергея Щукина. Сам он был сдержанным, даже стеснительным, с детства страдал заиканием. Но многое о нем мы понимаем по той коллекции из 256 полотен, которую он собрал, и по тому, с какой страстью он сам говорил о находках! «Танец» и «Музыка» Анри Матисса, работы Поля Гогена, кабинет Пикассо с более чем пятьюдесятью полотнами испанца — на момент покупки этих работ они были настоящим шок-контентом даже для самого мецената, который прослыл богатым чудаком.

Коллекционер специально выбирал те картины, которые вызывают у него бурю эмоций: психологический шок он считал верным признаком того, что полотно обязательно надо купить. А затем Щукину требовалось время привыкнуть к купленной работе, сжиться с ней в собственных стенах. Были картины, которые некоторое время выдерживались в скрытых от посторонних глаз комнатах, если их владельцу казалось, что гости еще не готовы к таким мощным впечатлениям. Щукин отдавал себе отчет в том, насколько радикальное искусство собирает, и после приобретения одной из работ Гогена он откровенно сказал: «Сумасшедший писал — сумасшедший купил».

Кстати, «Танец» и «Музыка» Матисса были настолько из ряда вон выходящими произведениями для своего времени, что Щукин чуть было не отказался забирать заказанные им самим работы. Перед отправкой в Москву полотна показали на выставке в Париже, и они вызвали такую бурю критики и возмущения, что коллекционер поначалу решил, что для него такое искусство будет перебором. Но, взвесив решение, он написал Матиссу, что «нельзя уходить с поля боя, не попытавшись сражаться». Он сделал ставку на то, что картины основоположника фовизма еще ждут понимание и слава. И уж точно не прогадал!

Коллекционер любил показывать приобретенные картины, более того, в 1908 году он открыл особняк для посетителей и стал сам с большим удовольствием проводить экскурсии по записи. К нему стекались молодые художники, которые через собранные Щукиным картины открывали для себя новое видение искусства. А для самого Щукина, вероятно, искусство стало большим утешением, ведь начало нового века принесло ему много потерь: в 1905 году погиб его сын Сергей, вскоре умерли жена Лидия и сын Григорий, в 1908 году покончил с собой младший брат Иван.

Еще одна особенность коллекции Щукина, которая многое говорит о нем самом, — очень четкие и бесповоротные переходы от одного периода увлечения к другому. Порывы его страсти к искусству хорошо видны: он сначала полностью концентрировался на импрессионистах, потом перешел к постимпрессионистам и скупал Гогена, Матисса, Пикассо и Руссо. И если на каком-то этапе Щукин ставил точку, выгодной покупкой его было уже не соблазнить. При этом ни от одного пласта своей коллекции меценат не отказывается — хранит старое, но идет дальше, вплоть до 1918 года. Тогда Щукин уехал во Францию, оставив свое сокровище на родине по глубокому убеждению, что картины он собирал не для себя, а для народа.

Получается, что многое о коллекционере можно узнать, даже не заглядывая в его биографию. Достаточно понимать контекст эпохи, чтобы по тому, какая работа и в каком году куплена, увидеть в богатом текстильном магнате и азарт, и личную смелость, и не просто готовность к риску, а откровенный его поиск.

На выставках часто оказываются работы из частных коллекций, и у каждой из них принято указывать владельца. Думаю, обычно эти подписи воспринимаются как реверанс из вежливости, но теперь вы сможете посмотреть на них иначе, попробовать увидеть за выбором картины живую историю. Буквально две недели назад я была на выставке в Нижнем Новгороде «Названо Вазари». Там рядом с музейными экспонатами были работы современных художников из галерей и частных коллекций, и было очень интересно смотреть на картины не только как на произведения искусства, но и как на чей-то осознанный выбор.

Если вы уже сами коллекционируете искусство, попробуйте взглянуть на приобретения по-новому, как на ваш портрет, который не только потомкам, но и вам многое может рассказать.