Что нужно знать об Анне Терезе де Кеерсмакер — танцовщице, положившей начало contemporary dance

Одна из самых известных хореографов XX века Анна Тереза де Кеерсмакер нечасто приезжала к нам: целых два раза за этот театральный сезон и буквально в начале своей карьеры в конце 80-х на фестиваль фламандского театра. Получается, работы, положившие начало явлению, которое сейчас называется contemporary dance, мы видим только сейчас. В октябре фестиваль «Территория» показал нам каноническую «Фазу», причем сразу в правильном исполнении: танцевала сама Кеерсмакер. Недавно, благодаря фестивалю «Черешневый лес», в музыкальном театре Станиславского показали знаменитый «Дождь» в исполнении труппы Rosas. Мы решили вспомнить другие ее известные работы, а заодно и рассказать, почему именно с ними родилось понятие «современный танец».

P.A.R.T.S.

У Кеерсмакер прекрасное образование: танцем, правда, она довольно долго не интересовалась, отдавая предпочтение музыке, но в 18 лет поступила в легендарную школу Мориса Бежара Mudra, которую и окончила спустя два года. Бежар тогда создал концепцию идеальной школы современного танца, где помимо уроков балета и современного танца обучали и цирковому искусству, и пантомиме, и театральной игре, и дыхательным практикам, и боевому мастерству. Из каждого ученика он хотел сделать универсального артиста, способного гармонично существовать как в театре, так и в танце. Школа закрылась в 1988 году, но уже в 1995 году сама Кеерсмакер открывает собственную школу современного танца P.A.R.T.S., в которую переносит все самое интересное, что могла взять у Бежара. Сейчас в эту школу стремятся попасть юные артисты со всего мира, а лучшие ее выпускники в итоге попадают в компанию Кеерсмакер под названием ROSAS.

FASE

В 1982 году, сразу после приезда из США, где она обучалась по стипендии в Tishe School of the Arts, она делает постановку «Фаза» на музыку американского композитора-минималиста Стива Райха. Сразу после этого она проснулась знаменитой, а современный танец наконец приобрел свое лицо и определение. В ее «Фазах» нет сложной хореографии: шаги, повороты, прыжки, подскоки, все довольно просто. Вряд ли стоит объяснять, что хореография вовсе не должна быть акробатически сложной и демонстрировать выдающиеся физические возможности, и, чтобы танцевать, вот уже около века не нужно 8 лет стоять у балетного станка, вырабатывая выворотность и шлифуя изо дня в день сложнейшие движения. Современный танец может быть лаконичным и простым, если танцору этого достаточно для высказывания своих идей и мыслей.

Что касается идеи «Фазы», то Кеерсмакер тут оказалась гораздо ближе к одному великому балетмейстеру XX века, чем она думала: как и Баланчин, она «видела» музыку. Тот, правда, чаще видел произведения Стравинского, а Кеерсмакер расщепила на движения музыкальную структуру работ Райха.

«Фаза» делится на 4 части: в первой   — «Piano phase» — две танцовщицы вращаются одновременно секторами по 180 градусов, но в определенный момент, когда вдруг начинается рассинхрон в музыке, он отражается и в движениях. Когда уже запоминаешь музыку Райха, кажется, вполне спокойно можно смотреть эту часть и в тишине: настолько логично в движениях можно услышать звуки музыки.

Вторая часть — «Violin phase» — на первый взгляд больше похожа на хаотичные перемещения танцовщицы по сцене. Она ходит кругами, закручиваясь в поворотах в своем коротком платье. Но если смотреть эту часть с балкона, то можно увидеть на сцене много маленьких наклеек, которые обозначают схему движения танцовщицы: за 18 минут, что длится эта часть, она обрисует танцем большой круг и разделит его на несколько ровных секторов.

В третьей части «Come out» мы снова видим двух исполнительниц, уже сидящих на стуле и выполняющих повторяющуюся хореографию, не вставая с него ни разу. (И да — это тоже современный танец.) Резкие выдохи, нарезанные монтажом обрывки фраз, сжатые кулаки — кажется, тут нет никакой логики. Но стоит только прислушаться к этим обрывкам фраз «come out to show them»/«bruise blood come out» («чтобы показать им»/«вскрыть вены, чтобы показать»), чтобы увидеть, что их движения иллюстрируют слова. Добавим к этому, что слова эти были записаны во время допроса афроамериканского подростка, и сразу становится очевидно, что яркий точечный свет, упавший почти только на руки танцовщиц, схож с агрессивным освещением в камерах для допроса.

Последняя часть — «Clapping music» — идет уже не под музыку в более понятном для большинства понимании слова, не под слова, но под обычные хлопки. Две девушки, стоя к зрителю в профиль в белой одежде и кроссовках, отбивают сложно синкопированный ритм Райха. Стоит одной ошибиться, весь эффект сразу рассыпется. Тут и концентрация внимания, и своего рода медитация.

Такой современный танец надо смотреть без мысли о сюжете и, в принципе, без особого знания того, что Кеерсмакер любит раскладывать хореографию на музыкальные атомы. Эти ее переливания из движения в движение, перекаты и полуповороты завораживают. Смысл здесь — в красоте, процессе и наблюдении за ним.

Плагиат

В 2011 году имя Кеерсмакер стало известно не только широкому кругу теоретиков и практиков современного танца. Анна Тереза де Кеерсмакер обвинила Бейонсе в плагиате. Причем сразу двух работ: легендарной «Rosas danst Rosas» и «Achterland». Тут даже у поклонников певицы не было вопросов: хореография ее клипа Countdown не просто напоминала работы малоизвестного им бельгийского хореографа с непроизносимой фамилией, но беззастенчиво ее копировала. Представители Бейонсе тогда как-то неловко защищались, опираясь на «восхищение» и «вдохновение», но, говорят, все-таки дело это проиграли.

Re:Rosas

Самая важная работа Кеерсмакер, помимо «Фазы», «Rosas danst rosas», была создана в 1983 году, а 30-летие свое отметила очень веселым способом: артисты компании ROSAS подробно объяснили на YouTube математическую структуру одной из частей этой работы. Каждое движение было обозначено буквой — A/B/C/D, — повторяя которые в определенном порядке, можно было воспроизвести знаменитую хореографию. Абсолютно любой человек любого возраста и уровня подготовки мог выучить определенный фрагмент танца, заснять его на видео и отправить в ROSAS. В итоге «Rosas danst rosas» исполняли маленькие дети в детском саду, сидя на разноцветных стульчиках, офисные работники из Японии, монашки, взрослые мужчины и многие другие.

Что интересно, несмотря на кажущуюся строгость Кеерсмакер (вы слышали, наверное, историю о том, как она остановила спектакль «Фаза», когда увидела, что ее снимают на телефон), именно она чаще других «идет в мир» к своей публике. Проект Re:Rosas тому подтверждение. Так что, если вы будете в Бельгии и случайно увидите, что люди собираются на танцевальный флешмоб во главе с Кеерсмакер, поверьте, что это правда, и обязательно сходите. Она умеет веселиться.