Казус Маржелы: почему дизайнер опять всех интересует

Мартин Маржела 20 лет был одной из центральных фигур мира моды. Он стал работать на производстве массовой одежды сразу после выпуска из Королевской академии изящных искусств в 1980-м, чтобы понять все ключевые процессы, начал делать собственную одежду и обувь, потом, с 1984 по 1987, проработал ассистентом Жан-Поля Готье (и Готье всегда говорит, что это был его лучший ассистент) и в 1988 устроил первое дефиле своего собственного дома Maison Martin Margiela — SS1989. С тех пор как он ушел в конце 2008 года, сделав последнюю коллекцию SS2009, его фигура, всегда скрытая от публики, стала пропадать, истаивать, теряться в истории моды рубежа XX и XXI веков, и даже появление Джона Гальяно в качестве арт-директора его дома вызвало только сиюминутный интерес. Казалось, все, что теперь может произойти там, — это постепенные потери: частей названия (теперь Maison Margiela), частей собственной истории, частей коллекций, частей идентичности. 

И тут пришел Демна Гвасалия и выстроил сначала свой собственный Vetements, а потом и Balenciaga на прямом цитировании коллекций Маржелы, на использовании его кодов и на его методе — «разобрать старую рубашку, чтобы получить новую». Я бы даже сказала, «Метод» с большой буквы, как у Станиславского, который сейчас несут миру соратники, ученики и эпигоны Маржелы (Нина Ницше, главный ассистент Маржелы, стала недавно директором коллекций  Vetements). Отчасти на основе этого метода — вернее, его сильно упрощенной версии — утвердился новый стандарт современной моды: мы не делаем новых, несуществовавших вещей (форм, силуэтов, пропорций) — мы берем старые, разбираем их на части, а потом делаем из них новые по уже имеющимся образцам. 

Так фигура Мартина Маржелы стала суперактуальной и оказалась в самом центре фэшн-процессов. Два последних года все только и говорят о нем, выискивают его старые коллекции, старые дефиле, его старых друзей и сотрудников. Кажется, что все, кто сейчас приходит в знаменитые бренды, — Hermès (Надеж Ване-Цибульски), Ann Demeulemeester (Себастьян Менье), Balenciaga (Демна Гвасалия) — вышли из Maison Martin Margiela.

Слева: Hermès, весна-лето 2003, фотограф Nathaniel Goldberg; Maison Martin Margiela, весна-лето 1989, фотограф Ronald Stoops;
Справа: Hermès, весна-лето 2001, фотограф Alexia Silvagni; Maison Martin Margiela, осень-зима 1991/92, фотограф Ronald Stoops

С Hermès связан новый этап этой актуализации: было объявлено, что в Антверпенском музее моды (MoMu) 31 марта следующего года откроется выставка Margiela: The Hermès Years. Они были вместе с 1997 по 2003 год, то есть шесть лет, что по нынешним стандартам вполне долгий срок. Логично, что после двух лет перетряхивания архивов самого Maison Martin Margiela подошла очередь архивов Hermès, для которого Маржела делал самый прекрасный прет-а-порте в его истории. Важно знать, что нынешний артистический директор женских коллекций Hermès Надеж Ване-Цибульски окончила ту же антверпенскую Королевскую академию изящных искусств, что и Маржела (что и Гвасалия), и пробыла в Maison Martin Margiela с 2005 по 2008 год, то есть, в отличие от Гвасалии, работала с самим Мартином Маржелой. И эстетика Hermès времен Маржелы для нее — один из важнейших референсов.

Сейчас события, информационные поводы и упоминания, где так или иначе фигурирует имя Маржелы, растут как снежный ком: от скриншотов архивных вещей Маржелы, которые появляются в инстаграме Канье Уэста, до слухов, что Парижский музей моды Гальера откроет осенью новый сезон ретроспективой Мартина Маржелы (что было бы совершенно логично ввиду надвигающегося 30-летия Maison Martin Margiela).

Мы не знаем, что сам Маржела думает обо всем этом ренессансе, но, по косвенным свидетельствам, он вроде бы с интересом следит за деятельностью, например, Демны Гвасалии. Учитывая высокую лояльность его бывших сотрудников и то, что люди из его ближайшего окружения сейчас работают с Гвасалией, этому вполне можно верить.  

Что именно, какое свойство его эстетики сделало Маржелу героем современной моды? Это, конечно, первый вопрос, на который надо ответить, если уж берешься рассуждать о «казусе Маржелы». Тут сработали и объективные закономерности, и чистые случайности, как обычно и бывает. 

У Маржелы, как мало у кого другого в 90-е, были выделены и оформлены так называемые «коды». Мешковатость, большие объемы (Сюзи Менкес говорит, что его платья «парили вокруг тела как облако»), аналитический, исследовательский подход (перелицовка одного в другое, тот самый принцип разбора старой рубашки), использование нарочито «немодных» и «некрасивых» фактур и форм. И более конкретные: ботфорты, телесные боди (да-да, Канье Уэст не вчера открыл Маржелу), огромные мужские пиджаки, эффект «2 в 1». Все они в «снятом» плоском виде оказались доступны и, скажем так, функциональны. Их удобно было брать и использовать для собственных брендов, эксплуатирующих контркультурность как средство отстраивания и продвижения.

Слева направо: Maison Martin Margiela, весна-лето 2007; осень-зима 2008/09; весна-лето 2008

При этом Маржела всегда был сконцентрирован на утилитарной стороне моды. Он не любил слово «дизайн», любил технологический цикл, производственные процессы и ремесла. Одно из его первых интервью, — в 1983 году, на заре его карьеры, когда он еще их давал, — бельгийской газете Knack, имело заголовок «Мода — это не искусство». Именно этим — «искусством» — его отвращало предыдущее контркультурное поколение, японские деконструктивисты ранних 80-х, Йоджи Ямамото и особенно Рей Кавакубо.

Эстетика Маржелы формировалась в противовес всем трендам 80-х: моды как искусства, вычурности, экстравагантности. Эти же тенденции вполне точно описывают ситуацию в моде последнего времени. Поэтому те, кто понимал, что нужны свежие ходы, решили использовать проверенный прием breaking rules и нашли в Маржеле надежную опору: никаких претензий на «искусство», красота в уродливом, технологии vs полет фантазии. 

Самого Маржелу чаще всего определяют тремя словами: «бельгиец», «минималист» и «деконструктивист». Минималистом он все-таки был относительным. Его кутюрная, артизанальная линия не особенно под это определение подверстывалась. Ну и были куда более строгие минималисты — Жиль Зандер и Хельмут Ланг. А деконструктивизм давно стал частью бельгийской фэшн-идентичности. Понятия «бельгиец» и «деконструктивист» идут в комплекте, хотя бельгийцы, в том числе и золотой эпохи Antwerp Six, были довольно разными. Деконструктивистами вообще стали называть всех, кто очевидно противостоял тяжелому люксу 80-х: и арт-деконструктивиста Рей Кавакубо с ее платьями-инсталляциями, и треш-деконструктивиста Жана Колонна с его мини-юбками из ПВХ и полиэстеровыми брюками со змеиным принтом. Маржела, определенно, не был ни тем ни другим и даже рядом со всеми этими культовыми персонажами тогдашней фэшн-сцены обладал такой силой видения и его выражения, что быстро приобрел статус буквально живого бога.

Ну и, конечно, признаем, братья Гвасалия сыграли роль случайности, сработавшей вместе с закономерностями: идея одного сделать «бренд без бренда» и желание другого восстановить для себя тот самый идеальный Maison Martin Margiela, которого он уж не застал.

Эстетический потенциал у наследия Маржелы — такого масштаба, что к нему может припасть не один Гвасалия. Очевидно, что после антверпенской выставки можно ждать нового цитирования и копирования — теперь уже эстетики Маржелы для Hermès, которая отличалась от эстетики его собственного Maison Martin Margiela большим лоском и той самой ключевой для Hermès «невозможной простотой».

Очевидно еще и то, что Мартин Маржела не последняя выдающаяся фигура 90-х, вокруг которой поднимается бум, пусть и меньшего масштаба. И Хельмут Ланг, и Жиль Зандер, и — уже! — Иссэй Мияке, и молодой Кельвин Кляйн (вот-вот, ждем первую коллекцию Рафа Симонса) — все эти дизайнеры разных поколений, разной эстетики и разных убеждений будут призваны в самое ближайшее время. Потому что у них было одно общее свойство: сильные идеи и абсолютно узнаваемая эстетика. А в этом сейчас наш главный голод.