Важнейшая городская институция, возникшая 10 лет назад с претензией изменить пространство вокруг себя, сама «Стрелка» за эти годы изменилась несильно. Она создавалась как утопичный мегапроект — институт медиа, дизайна и архитектуры, где мировые звезды науки и искусства вместе со студентами осмысляют функцию города, сообществ и человека в нем.
Возможно, на федеральном уровне «Стрелку» связывают со словами «урбанистика» или «общественные пространства», а в московском масштабе это также ресторан с террасой, откуда открывается выдающийся вид на Москва-реку, и вечеринки, на которых успели выступить Марк Ронсон, Соланж, Duran Duran вместе с армией менее известных и не менее значительных артистов (на этих выходных там проходит Red Bull Music Festival).
С годами «Стрелка» обрастала отделами и функциями: добавилась книжная издательская программа, городское медиа, возникла консалтинговая компания и архитектурное бюро, участвовавшие в благоустройстве Москвы и других российских городов, но ее набор ключевых идей остался прежним. Он связан с убеждением, что облагораживание среды способно смягчить нравы, с верой в дизайн, который сможет улучшить и частную, и общественную жизнь.
Насколько это актуально спустя 10 лет? Об этом BURO. поговорило с директором «Стрелки» Варварой Мельниковой, которая с 2015 года совмещает должность с управлением сайтами «Афиши» и фестивалем Пикник «Афиши».
Комбинезон Christian Dior, туфли Prada
В этом году 10-летие празднует «Стрелка», в прошлом исполнилось 10 лет «Гаражу», в следующем — 10 лет реформам в Парке Горького. Есть ощущение, что юбилеи знаменуют конец эпохи в жизни города, которая связана с запросом на комфорт. Не пора ли эту повестку пересмотреть? Похорошела, и дальше чего?
Повестка не фэшн-тренд: сегодня мы носим красное, в следующем сезоне — белое. Эффекты от городских изменений рассчитаны на системность, на усложнение реакций и новые запросы. За последние полтора-два года проявилась значимость экологии как городского сюжета. Мы движемся от алармистских лозунгов «давайте спасать планету» к конкретным действиям. То, что сейчас происходит с попыткой уменьшить количество отходов и использование пластика, — это как с курением: на первом этапе люди осознают его вред, дальше бросают курить.
Ты и «Стрелка» как этим рекомендациям следуете?
Я рассказываю своим детям, что такое сортировка мусора и что в магазин лучше взять шоппер, чем пользоваться пластиковым пакетом. На «Стрелке» мы давно отменили печатные приглашения, с самого начала старались минимизировать печатный документооборот и договариваемся со всеми партнерами, чтобы на мероприятиях не было пластиковых стаканов. Не сказать, что мы молодцы. Нужно делать больше и больше.
Ты упомянула пластиковые стаканы — за использование брендированных стаканов с лампочками «Стрелку» в инстаграме застыдил блогер Игорь Колесников. Какие выводы вы сделали?
К Strelka Ball — мероприятию, на котором мы собрали выпускников за 10 лет, — мы выпустили многоразовые стаканы. Проблема в том, что охрана окружающей среды требует большого количества системных игроков, чтобы для твоей организации это было экономически целесообразно. Например, на Пикнике «Афиши» мы не сможем заставить всех подрядчиков на фудкорте не использовать пластик. Мы можем их попросить, но следовать просьбе или нет, будет их решением.
Ты готова поблагодарить Игоря Колесникова за то, что он сделал вам такое замечание?
Конечно. Спасибо, Игорь Колесников.
Ваш бар вместе с «Симачевым» и «Солянкой» — один из символов перехода московской тусовки и светской жизни в новую фазу. От закрытых клубов с плохой музыкой для олигархов и их содержанок к местам сбора креативного сообщества, где создают современную культуру. От прошлой эпохи «Стрелка» унаследовала фейсконтроль. Насколько, ты считаешь, он по-прежнему необходим? Нет ли ощущения, что фейсконтроль на входе в «Стрелку» теперь просто обижает людей?
Я не хочу никого обижать. Фейсконтроль работает в баре «Стрелка» по пятницам и субботам после 11 часов на вечеринках. Я считаю, мы имеем на него право и передаем его фейсконтрольщику, который знает пол-Москвы. Да, отказ — всегда дискомфорт; я это знаю, меня саму когда-то в юности пару раз не пускали в «Пропаганду». Можем ли мы сказать, что «Стрелка» будет безупречной и никогда не доставит вам дискомфорта? Я не буду это обещать. У нас масса косяков была за 10 лет, эпизоды про непущенных детей и собак — все это часть нашей жизни. Мы стараемся так же, как в истории со стаканчиками, делать выводы, что-то менять. Но мы имеем право в какие-то моменты говорить «нет».
Конечно, можно было бы ввести систему предварительной регистрации через какие-то приложения, но лично в моей жизни самые крутые вечеринки случались без планирования — они были случайные. Покойный Рома Мазуренко (первый арт-директор бара «Стрелка», промоутер объединения Idle Conversation, погибший в 2015 году в Москве. — Прим. BURO.) сказал мне потрясающую фразу. Это было в Венеции, когда на нашу вечеринку не могло войти огромное количество людей, и я страшно переживала. Он меня взял за руку и сказал: «Варя, пойми: самый лучший праздник — тот, на который не смогли войти».
Пикник «Афиши» появился 17 лет назад, когда тут ничего не было. А теперь в Москве сплошной фестиваль и, как пела Монеточка, праздник контрнасилия. Пикник не становится масштабнее, при этом у него появилась конкуренция с Bosco, «Болью», с другими фестивалями. Как вы дальше собираетесь развиваться?
Я не смотрю на Пикник «Афиши» как на олимпийский забег. Мне нравится, что он стал частью московских традиций, а появление других фестивалей расширяет выбор развлечений. Если брать фестивальную индустрию в целом, то мы все еще на этапе юности. Это можно понять, съездив на Primavera в Барселону, например.
Платье Walk of Shame
Ты сказала, что главная ценность «Пикника» в его стабильности. А будут ли какие-либо изменения в масштабе в связи с объединением «Рамблера» и «Афиши» со Сбербанком?
У нас нет конкретной дорожной карты, но мы рассматриваем возможности проведения больших музыкальных фестивалей в других городах. Меня интересуют и Новосибирск, и Владивосток, и Екатеринбург в смысле развития продуктов «Афиши». Ведь вся современная молодежь, как Саша Баунов (политолог, главный редактор Carnegie.ru. — Прим. BURO.) отметил, в больших городах похожа — все мы находимся в одной диджитальной среде.
В контексте этого объединения мы думаем над категорией свободного времени. Кино, театр, концерты, книги, музыкальные фестивали, еда — все, что связано с широким понятием свободного времени, которого в будущем у нас будет еще больше. В это же направление попадают всевозможные занятия, связанные с саморазвитием, — лекции, образовательные курсы, воркшопы. Это дает новое понимание развлечений, и Сбербанк очень интересный партнер, с которым можно делать проекты невероятного масштаба и качества. Но сейчас все находится на стадии обсуждений и формулирования гипотез.
Если вернуться к вопросу о смене повестки, можно ли сказать, что базовый запрос на комфортную среду сменился на запрос ответственности и осознанного потребления?
Иногда под словом «комфорт» мы понимаем что-то близкое к гедонизму, к роскоши — безудержное потребление еды, алкоголя, покупку каких-то тряпок. Но это как раз не про комфорт, а про наши неврозы. На мой взгляд, комфорт связан с тем, что ты хочешь безопасности. Это и забота о собственном теле, и право требовать от города банальные бытовые условия гигиенического качества, это абсолютно естественно. Также естественно, что какая-то часть общества начинает задумываться о последствиях того, что мы делаем в масштабах себя, семьи, друзей, города, страны, планеты. И чем больше появляется информации о последствиях наших действий, тем больше мы понимаем, насколько все взаимосвязано.
Экологические изменения, как правило, не видны, а «Стрелка» ассоциируется с видимыми изменениями — с деревьями на Тверской, скейтпарком у «Парка Культуры», Хохловской площадью. При этом многие ваши проекты тоже никто не увидел: например, не получилось превратить Новоарбатский тоннель в парк. Неудачной оказалась попытка организовать игровое пространство на Лубянской площади.
Весь дизайн, которым занимаемся «Стрелка», — то, что называется human-centered design, то есть человекоориентированный дизайн. Все решения, которые кажутся про эстетику, — это истории про человека, который прежде всего пешеход. Можем отмотать время на 7 лет назад и вспомнить, когда тротуар был в приоритете у машин и работал как парковочное пространство. Сейчас все — и пешеходы, и автомобилисты — признают приоритет пешехода, и это пример того, как работает дизайн, ориентированный на человека.
Преобразовать туннель в пешеходное пространство с активной ландшафтной компонентой — тоже не фантастика. В Мадриде в рамках проекта Madrid Rio протяженную линию тоннелей превратили в парк. Из наших нереализованных инициатив также хочется вспомнить проект высадки деревьев на Москворецком мосту — городскими властями это было воспринято как предложение полететь на Марс без скафандра. Однако в Париже такой проект есть — в 2024 году планируется высадить деревья и озеленить мост около Эйфелевой башни. То есть в принципе Москва могла бы опередить в этом Париж.
Среди реализованных вами проектов — Хохловская площадь, которую в народе принято называть Ямой. Вроде общественные пространства должны быть местом мира и согласия, а в Яме спустя год после ее возникновения горожане начали активно выяснять отношения. Молодежь выпивает, ее гоняют псевдодружинники из организации «Лев против», город объявил, что все огородит забором. Что в Яме сломалось?
Вообще конфликты вокруг общественных пространств — это нормально. Городскими изменениями не должны быть довольны 100% населения. В случае Ямы мы понимаем, что если город движется в сторону развития общественных пространств, то их нужно не только проектировать качественно, но также качественно обслуживать.
На месте Хохловской площади был заброшенный долгострой, который торчал, как ржавый гвоздь, и который хотелось превратить в комфортное место без интенсивного программирования. Место, где ты можешь посидеть с книжкой или тусануть без навязанного развлечения. Дальше возник «феномен Ямы» — у Хохловки появилось сообщество в инстаграме, и она стала ассоциироваться с интересной аудиторией. Это ребята 15–19 лет; в этом возрасте хочется свое обособленного место — ты не хочешь делить его с детьми, мамашами или более взрослыми людьми, которые будут тебя поучать. Мне кажется, кейс Ямы показателен в том, что этой аудитории в Москве нужно больше своих пространств.
Несмотря на то что вы — не единственная организация, которая системно продвигает урбанистику, в России в связи с ней вспоминают «Стрелку» в первую очередь. Мы говорили об экологии, и, возможно, забота об окружающей среде должна стать таким же значимым сюжетом, как городские изменения. Можно ли ту модель взаимодействия экспертизы и консалтинга, которую вы реализовали с урбанистикой, перенести на проблематику окружающей среды?
Экологическая повестка — часть урбанистической парадигмы современности. И да, после трехлетней образовательной программы «Новая норма» следующая будет включать в себя эти вопросы. Она называется The Terraforming, и обратится к теме преобразования городов, технологий и экосистем Земли, необходимых, чтобы обеспечить продолжение нашей жизни на планете в эпоху антропоцена и последствий климатических изменений. Программа, как и раньше, будет бесплатной. Мы будем принимать заявки на обучение до конца октября и ожидаем, что среди наших исследователей будут молодые профессионалы с опытом работы не только в области архитектуры и дизайна, но и экономики, социальных наук, компьютерных технологий, цифровых медиа и других областях.
Есть ли в России спрос на такого рода экспертизу? Мне пока трудно рассуждать, но мне кажется, он точно возможен, и он появится. На Западе — огромный рынок экологических исследований и множество фондов, которые инвестируют и в них, и в просветительскую деятельность. Это как ДНК — после ее открытия выросла целая индустрия всевозможных экспертиз. Так и взгляд на город, который открыла «Стрелка», породил массу оптик для его исследования. У архитекторов появилось большое количество новых возможностей, чтобы себя применить. Теперь люди с экономическим, социологическим, дизайнерским и программистским образованиями понимают, что их знания можно применить в городских проектах. Если это вопрос о потенциале, чтобы создать дополнительный уровень экспертизы, включив в нее заботу об окружающей среде, то, конечно, да, он есть.
Есть устоявшаяся версия, что реконструкция Москвы — попытка государства удовлетворить запросы людей, протестовавших в начале 2010-х. Они выходили за честные выборы, а им дали парки, общественные пространства, велодорожки и ресторанный бум. При том, что в России не решены фундаментальные проблемы в отношениях власти и общества, можно ли предположить, что новыми «велодорожками» могут оказаться вопросы экологии, феминизм или даже смягчение ЛГБТ-политики?
Я абсолютно уверена, что в ближайшие два-три года мы увидим политиков, топящих за феминизм и экологию, выступающих против домашнего насилия и рассуждающих об общественных пространствах.
Но сейчас государство, кажется, этими вопросами не обеспокоено.
Государство — очень абстрактная штука, которая долго раскачивается. Войдут ли проблемы миллениалов в дискурс чиновников локального, городского или федерального уровня? Конечно, да. Станут ли они от этого человечнее? Не знаю. Пока действует дресс-код, по которому ты должен ходить по коврам в коридорах в лакированных ботинках, костюме и галстуке и стучаться в кабинеты с массивными дверями, странно ожидать, что там появятся люди в черных водолазках и кроссовках. Хотя какой-то, мне кажется, процесс адаптивного редизайна в ближайшие годы тоже произойдет. Тогда поменяются и стиль поведения, и риторика. Но то, что большому количеству людей в городской власти не нужно объяснять, что такое общественное пространство, я считаю достаточно большим прогрессом.
Людей, которым также не надо объяснять про общественные пространство, не пустили на выборы в Мосгордуму — в орган, который утверждает бюджет на благоустройство, например. А задержания на этих благоустроенных площадях, «Московское дело» и публичное грехопадение Парка Горького — это колоссальная травма, которая ставит под вопрос все предыдущие 10 лет изменений. Что будет дальше?
Наиболее точную, на мой взгляд, оценку происходящего я вижу у политолога Екатерины Шульман. Она говорит, что на фестиваль силовой активности общество отвечает фестивалем солидарности, и это новое явление очень обнадеживает. Если говорить про урбанистику и политику, то при всей их связанности у них разные временные горизонты. Да, сегодня тема насилия, к сожалению, намного актуальнее, чем тема комфортного города, но развитие города нельзя поставить на паузу.
Платье и туфли Prada
Команда
Фотограф: Никита Бережной
Другие истории
Подборка Buro 24/7